Читать онлайн «Оружие времен Античности. Эволюция вооружения Древнего мира». Страница 12

Боевая подготовка проводилась по отделениям, которые строились в колонны и учились следовать за своим командиром. Ширина колонны определяла глубину фаланги, а ее фронт представлял собой выстроенное в шеренгу отделение. Существует также вероятность того, что колонна отделения была организована так, что ее длина в большей мере, чем ширина, определяла глубину строя, выходя на линию последовательно и образовывая передовой отряд. Такое построение выводило командиров колонн в первую шеренгу, которая, как мы знаем, всегда формировалась из лучших бойцов. Enomoty, выстроенная в колонну по четыре, дает обычную глубину строя в восемь человек.

Но каким бы ни был метод формирования строя, будучи однажды сформированным, он не отличался особой гибкостью. Можно предположить, что мог быть выдвинут левый или правый фланг, фаланга могла быть выстроена правым или левым уступом, развернута назад. Основной же функцией было наступление фронтом прямо вперед, и любой сколько-нибудь сложный маневр исключался. Выполняя отданный приказ о наступлении, она практически не могла, или могла с большими трудностями, остановиться или изменить направление своего движения. Противостоящая ей фаланга, выстроенная подобным же образом (обе стороны обычно старались найти ровное место для сражения, поскольку пересеченная местность не подходила для массового строя), заслышав звук трубы, начинала двигаться вперед, сначала медленно, а затем, если ей предстояло пройти значительное расстояние, с громкими криками переходила на бег. Сойдясь вплотную, передние шеренги начинали сражение, а из более глубоких на смену павшим выдвигались свежие бойцы. Теоретически, когда греки сражались против греков же, две противостоящие друг другу фаланги должны были столкнуться и продолжать биться до последнего человека. На практике же одна из сторон вскоре обретала преимущество, благодаря более высокому боевому духу, большей силе удара при столкновении (возможно, набрав большую скорость из-за благоприятного для нее наклона поля битвы) либо же более плотному строю, что придавало большую энергию первичному натиску. Более слабый противник был в таком случае вынужден отступать, стремясь при этом не раздавить задние ряды фаланги; затем строй ломался и воины обращались в бегство, а победители начинали преследовать их, разя в спины. Преследование тяжелой, закованной в латы пехотой, только что бывшей в гуще битвы, вряд ли могло продолжаться долго, конница же, чьей функцией и было преследование, обычно отсутствовала или была малочисленна. Легковооруженные подразделения имели незначительную численность и формировались из самых бедных слоев населения, которые не могли позволить себе приобрести требуемое оружие и защитное снаряжение, к тому же отсутствие дисциплины и подготовки не позволяло использовать их для сколько-нибудь организованного преследования.

Говоря о спартанцах, Плутарх замечает: «После того как они обращали противника в бегство, они преследовали его до тех пор, пока окончательно не убеждались в своей победе. Тогда они трубили отбой, считая низким и недостойным для греков уничтожать своих сограждан, сдавшихся на милость победителя и не оказывающих сопротивления. В такой манере обращения с врагами проявлялось не только великодушие, но также и политический расчет; их враги, зная, что спартанцы уничтожают только тех, кто оказывает им сопротивление, и щадят остальных, зачастую предпочитали более разумным не сражаться, а спасти свою жизнь бегством».

Слабость строя фаланги заключалась в уязвимости ее флангов. В случае фланговой атаки фланговые подразделения были вынуждены развернуться лицом к атакующему врагу, тем самым прекращая всякое движение вперед. Более того, любая атака по столь узкой цели автоматически выводила нападающую сторону в тыл строя, ощетинившегося копьями, – слабое место любого построения, за исключением каре. Это обстоятельство, при отсутствии (у большинства греческих государств) достаточного количества конницы для прикрытия флангов, заставляло греческих полководцев постоянно принимать меры к прикрытию обоих флангов и обеспечивать их безопасность путем уменьшения глубины строя, а следовательно, удлинения линии фронта либо выбором такого места сражения, на котором безопасность флангов была бы обеспечена рельефом местности. В битве при Марафоне Мильтиад, предупрежденный о возможном маневре сильной конницы персов против его флангов, сделал в центре строй фаланги более тонким (возможно, четыре ряда воинов вместо восьми), но на флангах оставил строй нормальной глубины. Это дало возможность расположить линию пехотинцев на пространстве между двумя реками, ограничивавшими с боков равнину, на которой и развернулось сражение. Центр войска персов потеснил греков, но не прорвал их строй, а в это время укрепленные фланги греческой армии окружили вражеский центр и разгромили его.

Сражение фаланг – всегда представлявшее собой дуэль между двумя противостоящими массами воинов – обычно заканчивалось победой одной из сторон. Победители поднимали на поле знак своей победы, так называемый трофей (доспех, висящий на деревянном шесте или на раме из скрещенных копий), а побежденные признавали свое поражение, присылая герольдов с просьбой разрешить собрать мертвые тела своих товарищей (по поверьям древних греков, теням непогребенных людей суждено было бесконечно скитаться в подземном мире). Поскольку было крайне важно, чтобы в момент нанесения удара по врагу фаланга была максимально сильной, резервы использовались достаточно редко. По той же самой причине очень мало воинов оставалось в городе; его оборона обычно поручалась пожилым или очень юным. Неоспоримая победа в поле поэтому зачастую заканчивала войну одним ударом. Победоносная армия редко продолжала войну штурмом неприятельского города. С тем весьма незначительным количеством осадных приспособлений, которыми располагал средний город-государство небольших размеров, предпринимать полномасштабную осаду другого города было делом нелегким. Кроме того, мобилизованные на войну граждане-солдаты, оставившие свои дела, отнюдь не жаждали продолжения операций, которые повлекли бы за собой продолжение их пребывания вне дома. Поэтому в большинстве случаев после решающего сражения заключалось перемирие и начинались переговоры о мире.

По отдельным намекам, разбросанным тут и там в сочинениях древнегреческих историков, можно сделать вывод, что состояние дисциплины даже в лучших подразделениях тяжеловооруженных пехотинцев оставляло желать лучшего. Накануне Платейской битвы спартанский полководец Павсаний имел немало неприятностей из-за упрямства одного из своих подчиненных, который, получив приказ отвести свои отряды назад, из тщеславия не пожелал этого сделать. Этот поступок стал причиной запоздания с началом битвы, поскольку пришлось созывать военный совет – у Павсания не было власти настоять на выполнении своего приказа!

И снова, на этот раз во время перестроения войск накануне битвы при Мантинее, когда царь Агис отдал приказ о наступлении на сильно укрепленные позиции неприятеля, некий старый солдат «стал громко кричать Агису», намекая, что поспешная атака намечается с тем, чтобы скрыть предыдущее отступление, в котором слухи обвиняли царя. «Либо смутившись этого крика, – писал Фукидид, – или потому, что ему пришла в голову новая идея, царь приказал отступить». Какой-нибудь генерал, командовавший добровольцами во время гражданской войны, еще мог ожидать подобного замечания от рядового из строя, но римский легионер императорской армии вряд ли бы позволил себе настолько забыться. Один инцидент проливает дополнительный свет на взаимоотношения между древнегреческими солдатами-гражданами и избранными ими командирами. В начинающейся битве два спартанских командира отказались перевести свои подразделения на другие места согласно отданному им приказу. За свое неподчинение они впоследствии были наказаны изгнанием из своего родного города – тяжелейшая кара для любого древнего грека.

У афинян были те же проблемы с дисциплиной и неповиновением. К примеру, афинский полководец Демосфен хотел укрепить Пилос – стратегический греческий пункт на вражеском побережье. Об этом читаем у Фукидида: «После обсуждения этого вопроса с командирами частей и не в состоянии убедить ни офицеров, ни солдат, он оставался в бездействии до тех пор, пока сами солдаты, опасаясь подхода врагов, вдруг по своей воле бросились укреплять свое расположение».

По мере увеличения доли наемных частей дисциплина несколько крепла. Греческие наемники, сражавшиеся в войске Кира[16], однажды получили приказ наступать медленным шагом, но вскоре, увеличив шаг, «солдаты самовольно пустились вперед бегом». Те же самые воины могли позволить себе забросать своего командира камнями в знак недовольства. Вполне вероятно, что, когда прямые приказы и угрозы не действовали, командирам приходилось прибегать к лести.