Читать онлайн «Артефакты Российской истории». Страница 32

Число археологических находок, относящихся к третьему периоду, очень невелико: осколки керамики только боспорского производства, несколько бронзовых монет второй половины IV века. Все эти монеты римские, потому что боспорские цари перестали чеканить монету. Впрочем, есть одна интересная находка этого периода — костяные обкладки сложного лука, относящегося по конструкции к гуннским лукам.

Поселение было варварское, ничего общего не имевшее с первыми двумя цветущими периодами. Наконец, в конце IV или начале V века город окончательно перестал существовать.

Роль Хазарии в истории, так же как и роль гуннов, постоянно либо замалчивается (как с хазарами), либо искажается (как с гуннами).

Армянский автор впервые упомянул хазар в третьем веке. Именно в третьем веке, вместе с активным движением гуннов, активизировался великий тюркский народ и пошла его миграция. Тоже с востока на запад. Это были тюрки-кипчаки, народ, оставивший на Алтае, в центре своей концентрации, на родине, часть племен, к которым относятся и нынешние хакасы, буряты, тувинцы. Все они исповедовали религию великого единого бога Тенгри (вероятно, от этого имени возникло название народа — тюрки).

В районе Северного Кавказа эти народы смешались с касситами (казаками) и получили имя хазары (это всего лишь незначительная часть тюрок; остальные рассыпались по Средней и Центральной Азии, проникли на Кавказ и в Малую Азию). Историю тюрок прекрасно описал кумык Мурад Аджи в своих книгах «Полынь Половецкого поля» и «Европа, тюрки, Великая Степь». Правда, Аджи относит и Аттилу к тюркам, то есть убежден в тюркском происхождении гуннов, в чем расходится и с нашим пониманием, и с пониманием официальных российских историков. Но наша точка зрения представлена, вы с нею знакомы, а об его взгляде на этот вопрос я только что сказал, так что большого греха против истины, думаю, на этих страницах нет.

Есть еще один момент, с которым я коренным образом не согласен с Мурадом Аджи. Это с именем Бога, которых у тенгриан было пять — Тенгри, Бога, Алла, Ходай и Гозбоди. Я не против, более того, даже могу признать, что русское слово Бог произошло от тюркского, и что арабское Алла тоже восходит к тюркскому имени Бога Тенгри, выводимого из молитв, которые использовались в религии тенгриан, однако ведь давным-давно всем известно и не требует доказательств, что семитское «иль» — это древнейшее обозначение Бога и многих слов, относящихся к общению с Богом или производных, «божественных». Еще прежде, изначально (посмею сказать: в IX тысячелетии до н. э.) древние русичи говорили «иль», произнося имя своего языческого божества Илии (Ильи). Поэтому ничего удивительного в том, что тенгриане, вышедшие из Сибири гораздо позже других народов, так же, как и русские, восклицали: «Иль-Ла!», — причем произнося при этом, как вы видите, два имени — бога Ильи и богини Лады. Впрочем, возможно, что произносили имена и другой пары — «Лель-Ла»… Вполне понятно, что семиты, аккадцы, к примеру, завоевавшие Шумер, сами же и растворились в его культуре, соответственно восприняв вместе с другими атрибутами ее и восклицание «Иль-ла» («Алла»), Совершенно ясно, что имя бога произносилось и как слово «бог» — это известно по многим языкам, особенно по русскому. Это доказывается и по Европе, когда обращение «леди» англосаксов вышло из имени Лады, а артикль «де», «ди», «ду» у разных народов — галлов (франков), кельтов, германцев, испанцев и т. д. (де Ланда, д'Артаньян) — есть продолжение почтительного отношения к господину, как к богу («Дэо», «Дао», «Дэу», «Дэв» и пр. Кстати, Дэв — тоже одно из божеств русичей, или ариев). Ну, собственно, на этом как бы и заканчивается ряд моих возражений Мураду Аджи. В остальном его книга написана настолько доказательно и страстно, настолько с любовью к прошлому своего народа, что ничего кроме восхищения автором не вызывает. Впрочем, вполне может вызвать и ярые протесты со стороны крайних националистов как в европейской среде (тех же норманистов), так и в русской, ибо великий русский народ, один из самых «старых» на планете, такого рода «патриотизм», ослепленный бездоказательными лозунгами, только унижает. И, как уже если не подчеркивалось, то уж во всяком случае подразумевалось, русский народ не нуждается ни в каких защитниках его истории, ибо она говорит сама за себя, а от историков требует лишь объективности.

Но вернемся к объективным и необъективным влияниям народов друг на друга. Таковыми объективными влияниями на тот же русский народ зарекомендовали себя в истории и хазары. Развиваясь и даже процветая с третьего по седьмой века на территории нынешних Астрахани, Ставрополья и прилегающих к ним земель, а также расширяясь к Дону и тесня вятичей и гуннов, хазары понемногу не только «прибирали к рукам» землю, но и подчиняли себе славян, проживавших далеко на севере — радимичей, полян и даже северян. Впрочем, вятичей они так и не завоевали, даже не заставили платить им дань. До самого последнего момента вятичи, настроившие по течению Дона белокаменных крепостей для защиты, вероятно, именно от хазар, продолжали жить своей жизнью, чеканили свою монету, торговали с соседями, в том числе, конечно, и с хазарами. Представители салтово-маяцкой культуры, вятичи являются строителями множества таких крепостей. Хазары же, по утверждению А. Абрашкина, — строители Правобережной Цимлянской крепости, а также и еще одной, построенной позднее, в 30-е годы IX века, Левобережной крепости Саркел, которая, к сожалению, сейчас затоплена водами Цимлянского водохранилища. Впрочем, хазароведы, надо сказать правду, в корне не согласны и приписывают хазарам строительство практически всех белокаменных крепостей в Подонье и «отдают» хазарам Астраханскую, Волгоградскую, Ростовскую, Белгородскую, Воронежскую области, Ставропольский край и Калмыкию в России, а также Донецкую, Луганскую, Харьковскую области на Украине и Крым. Как бы то ни было, Калмыкия, Астрахань и Крым вызывают менее всего возражений, поскольку, как известно, остатки хазар разбились на несколько народов, в том числе на астраханских татар, крымских татар и калмыков. В русской истории все они не только зафиксированы, но и сейчас играют заметную роль.

Мы теперь не станем касаться салтовской культуры и крепостей мелких, а возьмемся за большую крепость, сохранившуюся по сей день (правда, в виде развалин), — это Правобережная Цимлянская крепость. Ей, говорят, соответствовала Левобережная (то есть хазары, выходит, занимали и правый, и левый берега Дона), которая сейчас затоплена.

Раскопками, и изучением Правобережного хазарского памятника занимались крупные российские археологи с конца XIX века. Выдающийся археолог Иван Иванович Ляиушкин, будучи молодым, в 1939 году, раскапывая крепость, установил всю периодизацию. В 1958–1959 гг. на малые средства Государственного Эрмитажа проводились раскопки С. А. Плетневой, которая впоследствии стала одним из ведущих хазарологов. Выводы же сделал Михаил Илларионович Артамонов в 1962 году. Тогда он был директором Эрмитажа. Артамонов выяснил, что крепость построена в конце VIII века. По самой главной проблеме: когда она была разрушена? — он сделал следующий вывод. Наиболее вероятным, со слов ученого, является предположение, что крепость была уничтожена самими хазарами в период смуты — в результате внутренней борьбы. Эти смутные времена в начале IX века были связаны в Хазарии с религиозными реформами. Скорее всего, в крепости находились защитники старой языческой религии, а разрушили ее иудаисты. После разрушения на месте крепости остался небольшой поселок, который постепенно приходил в запустение, как это бывает со многими и многими городами.

В наше время раскопками крепости занялся археолог Валерий Флеров, посвятивший хазарологии тридцать лет своей деятельности. В 1999 году он приступил к раскопкам и постепенно прояснил планировку крепости и местонахождение всех башен.

Крепость имеет в плане треугольную форму. Окружена с двух сторон естественными оврагами, так что рвы копать не потребовалось. Эта треугольная излучина Дона с коренным берегом как нельзя лучше подходила для строительства укрепления. Теперь одна сторона, обращенная к Дону, нависает над водой водохранилища и катастрофически разрушается. Размеры крепости 110 × 130 × 135 метров. Внутри пространство крепости делилось на три неравномерных участка, один из которых, как видно на рисунке 24, прямоугольный, двумя менее мощными, чем внешние, стенами, каждая из этих стен имела по одному узкому проходу. Таким образом, была и дополнительная защита обитателей крепости. Толщина внешних стен 4,15 метра. Высота предположительно 6–8 метров. Башни, которые вы видите на рисунке, выступают наружу от стены до четырех и более метров. Главная башня, обращенная к зрителю арочным проходом, выходила на берег Дона и служила для входа и выхода наружу и к Дону за водой и рыбой. Флеров обнаружил буквально слой рыбьей чешуи и костей непосредственно у стены крепости.