Читать онлайн «Эпоха Рамсесов. Быт, религия, культура». Страница 5

Царские и священные районы привлекали к себе обитателей окружающих областей. В неспокойные времена простые смертные пробирались за спасительные стены и отказывались выходить наружу, строили себе дома в парках и садах, тем самым нарушая прекрасный вид, который пытались создать здесь древние зодчие. Они проникали даже на внешние святилища храма, укрывались на их стенах, не обращая никакого внимания ни на ежедневные церемонии и обряды, отправляемые в храме, ни на стражу. Доктор по имени Уджахорресенит, служивший при дворе царя Камбиза (525–522 гг. до н. э.), стеная от горя, сообщает, что в храме богини Нейт, покровительницы города Саис, поселились чужаки. Имея доступ к царю, он убедил его изгнать преступников и разрушить их дома, чтобы жрецы могли продолжать отправлять необходимые ритуалы и обряды как должно, предварительно очистив храм от скверны (поскольку нарушители были азиатами). Жрец Джедхор из Атрибиса рассказывает, что несколько истово верующих жителей города построили свои глинобитные хижины прямо на крыше гробницы священных соколов. Не будучи вхожим в столь высокие сферы, как саисский доктор, он был вынужден воспользоваться собственным даром убеждения, чтобы разрешить эту проблему. Ему удалось уговорить нарушителей перенести свои лачуги в другое место, которое он специально подыскал для них, отметив, что переезд весьма благоприятно скажется на их здоровье. Новое место находилось в болотистой низине, однако это не могло послужить серьезным препятствием: чтобы укрепить грунт, надо было лишь набросать там большие камни, а уж этого добра в Атрибисе хватало. Таким образом достойные жители города смогли выстроить себе жилище в удобном, чистом и просторном месте, хотя порой, когда уровень воды поднимался, они могли слегка страдать от сырости. Как показали наши раскопки в Танисе, некоторые умудрялись выстроить себе дома прямо во внутренних дворах храмов и на огороженных участках, являвшихся собственностью храмов. Некий Панемерит, который, судя по всему, занимал довольно высокое положение, построил свой дом почти вплотную к пилону храма, чтобы во время священных обрядов его статуи напитывались божественным духом. Панемерит жил позже, чем доктор из Саиса или жрец из Атрибиса, но, как мы еще убедимся в этом, традиции в Египте были живучи. Лично я склонен полагать, что, хотя этот эпизод описан в документах, принадлежащих к относительно позднему периоду, подобного рода случаи бывали и прежде. Пользуясь небрежностью и попустительством властей, обыватели бросали менее удобные районы, чтобы поселиться под укрытием великих стен. Не исключено также, отчасти они надеялись, что здесь, в непосредственной близости от храмов и дворцов, им удастся украсть что-нибудь ценное. Периодически представители власти выпроваживали нарушителей, храмы и дворцы преисполнялись прежнего величия. Во времена, когда на троне восседал Сети I, великий Сесострис или Рамсес III, никто не осмелился бы посягнуть на землю, на которую не имел никаких прав; однако такое вполне могло случиться в правление любого из царей, занимавших престол между Мернептахом и Сетнахтом. А уж в царствование последнего из Рамсесидов в стране происходили вещи куда страшнее.

Царский дворец в Пер-Рамсесе вызывал у современников искреннее восхищение, однако до нас, увы, не дошло подробных описаний, по которым мы могли бы составить о нем сколько-нибудь четкое представление, а точное местоположение дворца пока не обнаружено. Больше знаем мы о других царских резиденциях, расположенных в Дельте: останки одной из них, например, были найдены в районе Кантира, небольшой деревеньки в 17 километрах от Пер-Рамсеса. Когда невеста фараона, дочь хеттского правителя, пересекала Малую Азию и Сирию, чтобы соединиться со своим будущим мужем, тот, стремясь показать ей свое благородство и преданность, приказал выстроить в пустыне между Египтом и Финикией великолепный дворец и отправился туда дожидаться прибытия возлюбленной. Отдаленное расположение дворца с лихвой компенсировалось его величественным видом и удобством. Каждая сторона его находилась под покровительством одного из четырех великих богов: Амон охранял дворец с запада, Сет – с юга, Астарта – с востока, а Уаджет – с севера. Двое из этих богов принадлежали к египетскому пантеону, а двое других – к азиатскому, так как Сет к тому времени уже перенял у Баала головной убор и передник, практически полностью утратив сходство с египетскими божествами, – таким образом были удовлетворены религиозные пристрастия обеих сторон. Бога, вестника, визиря и пашу олицетворяли здесь четыре статуи с названиями, составленными по той же схеме, что и человеческие имена: Рамсес Мериамон (да будет Жив, Здоров и Силен!), Монту в двух землях, Солнце принцев, Прелесть Египта. В Западных Фивах у Рамсеса был дворец, имевший выход в главный внутренний двор храма, который он называл своим «домом радости». Сохранившиеся останки этого дворца были внимательнейшим образом изучены специалистами Чикагского института востоковедения. Между колоннами перистиля и на фасаде этого дворца обнаружили барельефы, сюжеты которых должны были отражать несравненную мощь царственного правителя. На одном из барельефов царь повергает своих недругов ударами палицы; на другом – осматривает свои конюшни, украшенные великолепными драгоценностями; на третьем фараон на колеснице в полном боевом облачении готовится отдать приказ своим войскам; на последнем – в компании придворных наблюдает, как его лучшие бойцы демонстрируют свою удаль в борьбе и военном искусстве. В центре фасада, за четырьмя невысокими изящными колоннами в виде стеблей папируса, поддерживающими трехъярусный карниз, был расположен богато украшенный балкон, на который царь обыкновенно выходил, чтобы показаться народу. Нижний ярус карниза был украшен парящим крылатым диском, второй занимал орнамент в виде пальмовых листьев, на верхнем же ярусе были изображены уреи, священные змеи, каждая в венце в виде солнечного диска. Царь выходил на балкон, когда в храмовый двор допускался простой люд, например в день празднеств в честь Амона. Отсюда он раздавал своим подданным дары. Чтобы выйти на балкон, необходимо было пройти через царские покои, состоявшие из анфилады комнат с колоннами: тронного зала, царской спальни и ванной комнаты. Широкий вестибюль отделял эти комнаты от половины царицы, также состоявшей из нескольких больших комнат и ванных комнат. Длинные прямые коридоры позволяли проникнуть в любое помещение дворца, а также могли использоваться и для другой важной цели: оттуда царь мог следить за тем, что происходит в каждой из комнат: наученный горьким опытом, Рамсес III не доверял никому.

Судя по изображениям на небольших эмалированных панелях, найденных в начале XX в., и фрагментам барельефов, обнаруженных американской археологической экспедицией, интерьер тронной залы выглядел довольно скромно. Царь на всех барельефах предстает перед нами в виде сфинкса, стоящего на задних лапах, а рядом иероглифами выведено его полное имя и титулы. Перед ним в оковах шествуют недруги Египта, их богатые одеяния украшены варварским орнаментом. Художник постарался с максимальной достоверностью изобразить их черты, прически и украшения: мы видим ливийцев с татуировками на теле, негров с кольцами в ушах, сирийцев с болтающимися на шее медальонами и бедуинов (шасу) с изящными гребнями в длинных волнистых волосах. Резонно предположить, что покои царя и царицы украшали куда более мирные картины.

Весь дворец занимает сравнительно небольшую площадь: длина боковых стен не превышает ста двадцати футов. Царь, несомненно, никогда не задерживался здесь надолго, поскольку мог жить на другом берегу Нила. Вообще в Дельте у него было много резиденций: в Мемфисе, Оне и Пер-Рамсесе его ожидали роскошные дворцы, а между Оном и Бубастом, в районе, который арабы впоследствии назвали Тель-эль-Яхудиа, царь начал строительство нового здания, от которого до нас дошли лишь эмалированные пластины, подобные найденным в Меди-нет-Абу. Время не пощадило постройки эпохи Рамсесидов, поэтому, чтобы представить, как выглядели дворцы фараона в эпоху Нового царства, нам придется вообразить себе дворец Эхнатона, воздвигнутый несколькими десятилетиями раньше. На полу залы с длинным рядом колонн мы увидим озеро, в котором плещется рыба. На поверхности его покачиваются белые кувшинки. Среди зарослей тростника и папируса на берегу озера снуют птицы. Телята, резвящиеся на густой траве, спугнули дикую утку. Колонны оплетают вьюн и виноградная лоза, а капители и карнизы украшены драгоценными камнями. Взглянув на стены, мы увидим сцены из жизни царской семьи: вот царь сидит в кресле напротив своей супруги Нефертити, отдыхающей на подушке. На коленях царица держит ребенка. Старшая царевна обвила руками шею сестры, младшие дочки царственных супругов играют на полу. Эту картину можно без преувеличения назвать самым восхитительным произведением египетского изобразительного искусства. Озера, заросли папируса, птицы, резвящиеся звери – характерный сюжет живописи этого периода, а в Мединет-Абу мы уже видели царя в окружении очаровательных женщин. Поэтому у нас нет никаких оснований сомневаться, что дворцы фараонов Девятнадцатой и Двадцатой династий были украшены столь же богато и изысканно, как и во времена Эхнатона: расписанные стены и потолки, полы, колонны и карнизы радовали глаз и сердце посетителей живостью красок. Пышные украшения, орнаменты, изысканная драпировка – все это создает ощущение поистине утонченного вкуса.