Читать онлайн «Эпоха Рамсесов. Быт, религия, культура». Страница 31

Чем дальше на север, тем обширнее болота и гуще заросли папируса. Египетское название Дельты – мехет – означает в то же время болото, окруженное папирусом.

Сбор и очистка папируса (Дейвис. Гробница Пуэмра в Фивах)

Египетский язык, столь богатый синонимами для обозначения природных явлений, имел специальные слова для обозначения разных болот: болото, поросшее водяными лилиями, – ша, болото с зарослями тростника – сехет, болото с водоплавающей птицей – иун, лужи воды, оставшиеся после разлива, – пеху. Все эти болота были истинным раем для охотника и рыболова. Почти все египтяне и даже дети, которым предстояло стать писцами, при малейшей возможности отправлялись на болота поохотиться или порыбачить, а женщины и девочки восхищались их удалью и радовались, если удачливый охотник приносил им в подарок живую птицу. Подростки легко осваивали гарпун и палку для метания. Если для большинства это было приятным развлечением, то жители Нижнего Египта жили за счет болот.

Во-первых, болота давали им все необходимое для жилья и изготовления орудий. Египтяне срезали папирус, вязали из стеблей большие снопы и, согнувшись под тяжестью ноши, медленно, спотыкаясь, брели с ними в деревню. Здесь они раскладывали их на земле и выбирали стебли, пригодные для строительства жилища, – вместо домов из кирпича-сырца здесь строили папирусные хижины, обмазанные илом или глиной. Стены в них были тонкими, обмазка часто осыпалась, но замазать трещины и щели заново было несложно.

Из волокон папируса плели веревки различной толщины, циновки, сети, кресла и клетки для птиц, которые охотно покупали жители засушливых районов. Веревками из стеблей папируса связывали изящные, практичные лодки, незаменимые для охоты и рыбалки. Прежде чем отправиться за добычей, новое суденышко следовало испытать.

Надев на головы венки из полевых цветов и гирлянды из водяных лилий на шеи, несколько человек влезали в свои лодки, которыми правили с помощью длинных, раздвоенных на конце шестов. Соревнование – а это было именно соревнование – начиналось с обмена порой весьма забористыми ругательствами, которые довольно быстро переходили в угрозы и удары. Со стороны казалось, что вот-вот начнется страшная потасовка, однако на самом деле противники старались только столкнуть друг друга в воду или опрокинуть лодку противника. Игра заканчивалась, когда на воде оставался только один участник, и тогда победители и побежденные снова становились закадычными друзьями и вместе возвращались в деревню.

Когда рыбаки собирались отправиться в дальнее плавание, они пользовались одномачтовыми деревянными судами. Между специальными опорами натягивали веревки, на которых развешивали рыбу для сушки. Порой на мачту садилась хищная птица.

Существовало несколько способов рыбной ловли. Одинокий рыбак устраивался со своими припасами в маленькой лодочке, находил спокойное место и забрасывал в воду леску. Когда на крючок попадалась крупная рыба, он осторожно втягивал ее в лодку и убивал ударом дубинки. В неглубоких болотах египтяне расставляли ловушки, имеющие форму бутылки, или более сложные ловушки, состоящие из двух отделений. Привлеченная наживкой зубатка легко проталкивалась через узкое горлышко ловушки, сделанное из тростника, но выбраться обратно уже не могла. Вскоре ловушка заполнялась рыбой. Удачливый рыбак опасался только завистливого соседа, который мог выследить его и явиться к ловушке первым. Ловля с помощью сачка требовала выдержки и твердой руки. Рыбак останавливал челнок в рыбном месте, погружал снасть и ждал. Когда рыба сама заходила в сачок, его нужно было быстро поднять, не делая, однако, резких движений, иначе рыба могла выскользнуть. Ловля неводом требовала участия дюжины человек, по крайней мере двух лодок и невода – огромной прямоугольной сети с поплавками на верхнем краю и каменными грузилами – на нижнем. Невод опускали в воду, загоняли в него рыбу, а затем сеть начинали потихоньку подтягивать к берегу. Наступал самый ответственный момент, потому что такие ловкие и сильные рыбы, как однозубы, легко перепрыгивали через невод, и рыбакам приходилось хватать их на лету.

Для охоты на нильских окуней – таких больших, что хвост волочился по земле, когда два рыбака несли эту рыбину, подвешенную к шесту, – лучше всего подходил гарпун. Гарпуны применяли и для охоты на гиппопотамов, но, поскольку обычный гарпун сломался бы, словно тростинка, в теле этого чудовища, для охоты на них пользовались массивными гарпунами с металлическим наконечником, прикрепленным к деревянному древку и к длинной веревке с несколькими поплавками. Когда гарпун попадал в цель, древко могло сломаться, но наконечник все равно оставался в теле гиппопотама, который старался уйти от преследователей, подбиравших поплавки, подхватывавших веревку и подтягивавших ее, чтобы подобраться поближе к жертве. Гиппопотам поворачивал к охотникам свою огромную голову и показывал гигантские клыки, которыми легко мог бы разнести лодку в щепы. Но на него сыпались все новые удары гарпунов, и вскоре животное погибало от потери крови.

Охота с палкой для метания была скорее развлечением для богачей, чем настоящим промыслом. Мы видим, как Ипуи занимает место в роскошной лодке в форме гигантской утки (большинство охотников, впрочем, довольствовались обычными серповидными челнами из папируса). В качестве приманки для диких гусей с собой часто брали нильского гуся. Охотник брал свое орудие – палку с набалдашником в виде змеиной головы на одном конце – и с силой бросал его в свою жертву. Бумеранг и сбитая дичь падают на землю к его ногам. Товарищи охотника или его жена и дети быстро подбирают и то и другое. Восхищенный маленький мальчик кричит: «Отец, я поймал иволгу!» Кстати, дикий кот, прячущийся в зарослях, за это время успел поймать уже трех птиц.

С помощью сети охотник мог поймать сразу много птиц. Однако для этого ему требовались помощники. Даже родственники царя и самые высокие вельможи не стеснялись участвовать в такой охоте в качестве руководителей или даже простых наблюдателей. Для этого нужно было сначала найти прямоугольный или овальный водоем довольно большого размера. По обе его стороны растягивали прямоугольные сети, которые, если их соединить, закрыли бы всю его поверхность. Главное – быстро и неожиданно накинуть обе сети, чтобы сразу все птицы, находящиеся в этот момент на поверхности воды, оказались в ловушке. Для этого в землю вбивали четыре шеста – по два с каждой стороны водоема. К ним привязывали две сети-ловушки, два внешних угла которых соединялись веревками с толстым колом, вбитым поодаль точно по центру водоема, а два других – с главной веревкой длиной более десяти метров, с помощью которой захлопывалась эта ловушка. Когда все было подготовлено, сигнальщик прятался неподалеку в зарослях, часто стоя по колено в воде, или прятался за плетеным щитом с отверстиями для наблюдения. Дрсесированных птиц выпускали погулять на берег водоема, и вскоре уже вокруг них опускались стаи диких уток, а трое или четверо охотников держали спусковую веревку. Они прятались довольно далеко от водоема, чтобы не спугнуть чутких птиц, готовых взмыть в воздух при малейшем шуме. Сигнальщик поднимал руку или взмахивал платком. По его знаку охотники резко отклонялись назад и дергали за веревку. Две сети падали одновременно на стаю птиц. Напрасно они отчаянно бились, пытаясь выбраться из сети. Не давая им опомниться, охотники, которые от резкого рывка сами валились на землю, быстро поднимались и подбегали с клетками. Наполнив их, они ломали остальным птицам крылья или вырывали перья на крыльях, чтобы не упустить их по пути в деревню.

Для любого вида охоты необходимы были терпение, ловкость, а иногда и определенное мужество, однако и от них было бы немного толка, если охотникам не покровительствовала богиня, которую они называли Сехет – «луг». Ее изображали в виде крестьянки в тесном платье и с распущенными волосами, спадающими на плечи. Даже сеть была принадлежностью сына Сехет, бога, чье имя переводилось как «сеть». Однако рыбаки поклонялись не ему, а его матери, которой принадлежали все рыбы и птицы и которая готова была щедро делиться ими со своими союзниками и друзьями – охотниками и рыбаками.

Охота в пустыне была не только развлечением для царских родственников и высоких вельмож, но и промыслом профессиональных охотников. Так, почти в каждой гробнице мы найдем изображение ее владельца, осыпающего градом стрел газелей и антилоп, на небольшом огороженном участке, очень напоминающем наши зоопарки. Когда лучники, патрулировавшие пустыню, или солдаты, охранявшие золотую гору Коптоса, отправлялись с донесением к верховному жрецу Амона Менхеперра-сенебу, их часто сопровождал старший охотник, желавший продемонстрировать ему свои многочисленные трофеи: страусовые яйца и перья, живых страусов, газелей и туши убитых животных. Царь Рамсес III учредил специальные отряды из лучников и профессиональных охотников, чья задача была следить за безопасностью сборщиков меда и смол, а также ловить сернобыков, которых приносили в жертву ка бога Ра на всех его празднествах. Потому что во все периоды египетской истории, как и в те далекие времена, когда охота была основным источником пропитания человека, жертвоприношения животных пустыни считались особенно угодными богам.