Читать онлайн «Комментарий к роману Чарльза Диккенса «Посмертные записки Пиквикского клуба»». Страница 13

ЧАСТЬ 19

Формирование новых классов

Таким образом, процесс превращения Англии из земледельческой страны в промышленную был в высшей степени сложным процессом, состоявшим во внутренней организации двух классов с жизненно противоположными интересами: класса буржуазии и рабочего класса. Как различны были интересы обоих классов и их историческое положение, так не похожи были друг на друга и способы их организации, процессы внутреннего объединения и консолидации. В то время как «средний класс», захватывая в свои руки средства производства, не только отделялся от класса производителей, но внутренне дифференцировался, раскалываясь на слои, связанные своего рода иерархией, обусловленной материальными отношениями: крупная, средняя, мелкая буржуазия, — внутренняя организация фабрично-заводского пролетариата шла иными путями и пользовалась иными средствами. Здесь совершилась концентрация и сплавка в однородную массу разнообразных и первоначально аморфных ингредиентов, различие которых было обусловлено их историческим происхождением.

Как видно из вышесказанного, общая масса пролетариата составлялась в городах из разорявшихся мещан, главным образом ремесленников, не удержавших в своих руках орудий производства, в деревнях и селах — из сельских рабочих, менявших работу в поле на работу фабричную, и, наконец, в городах и селах — из постоянных мануфактурных рабочих и из крестьян, которых не могло прокормить земледелие и которые выполняли кустарную работу на дому, семьею. Когда машины только начали заменять ручной труд, фабриканты, получив возможность сокращать число рабочих мест на своих фабриках, оставляли на них далеко не лучших работников. Машины были очень примитивны, и для ухода за ними не требовалось ни большой физической силы, ни тем более интеллектуального развития. Именно поэтому, в погоне за дешевыми рабочими руками, предприниматели и могли заменять сильных и способных рабочих более слабыми женщинами и даже вовсе неразвитыми детьми, и напротив — сильные и квалифицированные рабочие нередко оставались без работы и, естественно, становились врагами машин.

По мере того как машины совершенствовались, главным образом благодаря применению пара и сложных двигателей, и по мере того как становилось ясно, что интенсивный труд квалифицированного рабочего, хотя и более дорогого, выгоднее, в пестрой рабочей массе конденсировалось плотное ядро подлинных «непосредственных производителей», начинавших сознавать себя как силу, которая в процессе производства более незаменима, чем капитал, без которой фабричная система не может существовать и даже временная остановка действия которой наносит ущерб производству. Осознание своей силы послужило началом организации рабочего класса, в котором определяющую роль стало играть сознательное отношение не только к процессу производства, но и к своей социальной роли и к своему классовому единству. Чем более концентрировалось это ядро, тем большая масса, проникнутая сознанием своего классового единства, собиралась вокруг него, и лишь по краям всего целого, как бахрома, оставались разорванные группы недисциплинированных, не способных ни к систематическому труду, ни к систематической борьбе так называемых люмпен-пролетариев. Разница во внутренних принципах классового объединения обоих промышленных классов находила свое выражение и во внешних формах процесса, и в исторических запечатлениях отдельных моментов организации, которые могут быть указаны с хронологической точностью.

Буржуазия, руководимая своей верхушкой, отбивала свое место в политической организации государства путем преимущественно «парламентским» — путем создания «общественного мнения», подачи в парламент докладных записок и так называемых петиций, наконец, путем непосредственного давления на правящий класс, многие представители которого сами вкладывали капиталы в фабричную промышленность и который теперь пополняется разбогатевшими фабрикантами, скупавшими земли как в интересах своего производства, так и с целью приобретения прямого политического влияния. И лишь доведенные до отчаяния разорением мещане или бывшие фермеры изредка рисковали выступить открыто, в форме «бунта». Руководящая верхушка искусно пользовалась такими выступлениями, как грозным аргументом, и возобновляла требования реформ; но лишь только средняя масса удовлетворялась какой-нибудь политической или административной реформою, буржуазный бунт прекращался. Хронологические моменты этих реформ и суть моменты внешней организации буржуазии.

Иные даты отмечают организацию рабочего класса. На первых порах аморфная масса рабочих шла тем же путем «бунтов», направленных прежде всего против внешнего атрибута фабричной системы — машины, как таковой. Действительного смысла системы она не видела и не понимала, и эти бунты легко усмирялись, особенно когда удовлетворенная какой-нибудь уступкой правительства или напуганная слишком сильным натиском низов буржуазия начинала в этих бунтах видеть реальную угрозу не только правящим классам, но и собственному благополучию, и, воспользовавшись плодами выступления, со своей стороны принимала меры воздействия на бунтовщиков. Но, как сказано, сама же машина, предъявлявшая рабочему все большие требования дисциплины и сознательности и внушавшая ему идею его силы, послужила ему организующим фактором. От бунтов и погрома машин рабочие обращаются к организованным солидарным действиям, — объединяясь сперва в клубы, а также в союзы взаимопомощи и обсуждения общих интересов, — и переходят к выработке и предъявлению экономических, профессиональных и политических требований, которые подкрепляются действием: демонстрациями, забастовками, преследованием штрейкбрехерства и т. п., пока все движение не принимает организованной, классово-сознательной формы, выражением которой в 30-х годах стал чартизм.

Руководящие политические деятели второй половины XVIII века, по-видимому, были еще проникнуты формулой, высказанной одним из деятелей начала века, лордом Болингброком: «Действительные собственники нашего политического корабля — landed men [люди, владеющие землею], тогда как moneyed men [люди, владеющие деньгами] — на нем только пассажиры». Собственники заботились о пассажирах и по мере возможности удовлетворяли их пожелания, пока эти пожелания не казались чрезмерными. Но попытка Питта (ч. 16) сделать их совладельцами корабля была отвергнута (1785 г.). Им пришлось после этого ждать признания своих прав сорок семь лет. В течение указанного времени они просили, требовали, угрожали и всеми этими приемами в конце концов своего добились Люди, работающие и на владельцев и на пассажиров, поддерживали претензии последних, время от времени заявляя и о собственных нуждах, но кричали они подчас слишком громко и гнев свой проявляли слишком бурно, так что пугали и пассажиров. В итоге они раньше добились некоторых результатов, но в форме только отрицательной — в виде запретительных законов 1799 и 1800 гг (ч. 18).

Поход рабочих против машин, начавшийся во второй половине XVIII века, на время приостановился в начале XIX века, но вскоре возобновился с удвоенной силою. С 1811 по 1818 г. почти по всей средней Англии вспыхивают мятежи, сопровождавшиеся разрушением машин, поджогом фабрик и даже покушениями на жизнь фабрикантов. Нередко фабрикантам приходилось с оружием в руках защищать жизнь и имущество, а с другой стороны, нередко происходили междоусобные стычки между рабочими, защищавшими фабрику, на которой они работали, и нападавшими. Возникали временные организации, связанные конспирацией и клятвами, и тотчас распадались, в особенности когда среди заговорщиков оказывались предатели или, вернее, провокаторы.

Восстания начались в ноябре 1811 г. в Ноттингеме и весною и летом 1812 г. охватили огромное пространство графств Йоркшир, Ланкашир, Чешир. Возглавляли восстания по большей части молодые люди в возрасте от 20 до 30 лет, а зачинщиками, как правило, были кропперы (croppers) — рабочие, занятые при окончательной обработке сукна стрижкою ворса, то есть рабочие квалифицированные. Положение в стране казалось особенно угрожающим, когда после неурожая 1816 г. (ч. 16) начались аграрные волнения, охватившие восточные провинции Норфолк и Саффолк и сопровождавшиеся разрушениями и поджогами домов, мельниц и т. п., а в других местах и попытками снести «огорожения» (ч. 18) землевладельцев.

В том же 1816 г. возникают и другие формы протеста против режима землевладельцев: петиции и поддерживавшие их восстания в интересах «среднего класса» с соответствующими политическими требованиями. Это движение идет под руководством буржуазной демократии, представители которой в то время стали называться радикалами. Мелкая городская буржуазия принимает в нем активное участие, при энергической поддержке рабочих, которые в конечном итоге не извлекут из этого непосредственной выгоды, но приучатся к формам политической организации и познакомятся с распространенными тогда демократическими учениями. Так, в конце 1816 г. произошло восстание в самом Лондоне. Это восстание было подготовлено радикально-демократическим объединением так называемых Спенсовских филантропов; непосредственными руководителями восстания были члены этого объединения — Генри Хант (1773—1835), известный в то время под именем «Оратора Ханта», и Уотсоны, отец и сын.