Читать онлайн «Американская Идея». Страница 1

Многогранная культура искусства жизни, эстетика повседневного существования в Европе создавалась в течение веков. В Соединённых Штатах, в цивилизации бизнеса, это искусство не могло привиться. Недаром европейцы называли американскую цивилизацию «цивилизацией без культуры». «Америка это страна, в которой 32 религии, и всего одно блюдо на обед, бобы», — писал Шарль Талей-ран, деятель наполеоновской эпохи. Со времён Талейрана американское меню значительно расширилось, утончённая французская кухня стала популярной в среде образованного среднего класса, но массы лишь сменили бобы на стандартный, стерильный гамбургер.

Александр Герцен, в середине 19-го века, со времён Талейрана прошло почти пятьдесят лет, пишет об американцах-богачах, нуворишах в Европе: «… (они) готовы слушать всё без какого-либо исключения, глазеть на всё, что попадается на глаза, питаться всем, что подают, носить всё, что предлагается…. они носят дешёвую, безвкусную одежду, которая на них отвратительно сидит, это всемогущая толпа всепоглощающей посредственности. Все попытки остановить триумфальное шествие мещанства обречены на неудачу».

Об этом же качестве американской жизни говорил и современник Герцена, Алекс Токвиль: «Они (американцы) видят счастье, как физический комфорт, и… невозможно представить себе, что можно тратить больше энергии на его достижение».

Американский мещанин, по своей сути, ничем не отличается от российского. Та же цель жизни — увеличение своего материального богатства, тот же смысл жизни — увеличение материального комфорта и разнообразие физиологических ощущений. Остальное — красота природы и творений человеческих рук, богатство эмоций и мыслей, — вне его интересов.

В Европе человека, не имеющего интереса к тому, что цивилизация считает своим истинным богатством, культуре, философии, искусству, называли «филистером», существом низшей, недоразвитой человеческой породы, не способным подняться выше своей физиологии.

«Поэзию физиологического существования» в русском языке принято называть пошлостью.

Пошлость — это всё, что делает высокое низким, многомерное одномерным, это элементарная, упрощённая форма жизни, равнодушная ко всему, что выходит за пределы физического и физиологического мира.

Владимир Набоков в биографии Гоголя, написанной им для американского читателя, посвятил 12 страниц из 155 объяснению русского понятия пошлости, которого нет в английском языке. Почему Набокову, знатоку обоих языков, понадобилось 12 страниц для объяснения такого феномена, как пошлость? Американец видит себя и мир только в физических категориях и характерное для русской культуры пренебрежение к физической стороне жизни ему непонятно. Набокову понадобилось длительное и подробное объяснение феномена пошлости, его негативной оценки в русском сознании, в то время как для американца это естественная и единственно возможная форма жизни и мироощущения.

Есенин, после своего путешествия по Америке 20-ых годов, назвал Нью-Йорк, олицетворение всей страны, Железным Миргородом, воплощением мещанской пошлости в гигантских масштабах.

Российская интеллигенция так же, как и европейская, видела в мещанстве глухую, враждебную культуре силу, оно воплощало в себе «свинцовые мерзости» российской жизни, интеллигенция же всегда находилась в противостоянии к мещанству, к своему Миргороду.

Новый Свет, в отличие от Европы, ничего не мог предложить человеку, кроме материальной, физической стороны жизни. Новый Свет не имел многовековых накоплений культуры, цивилизация на новом континенте только создавалась, и эта форма жизни стала доминирующей.

Английский публицист и философ Олдос Хаксли уже в 1962 году в своём эссе «Взгляд на американскую культуру»: «Американский образ жизни — это поэзия физиологического существования, и все силы науки используются, чтобы воспитать именно такую породу людей, которая знает только культуру физиологической жизни». Правнук второго президента США Адамса, Джеймс Труслоу Адамс, в своей книге «Our business civilization», объясняет появление этого человеческого типа тем, что Америка — это цивилизация бизнеса. «Кто такой бизнесмен? Это человек, который рассматривает весь мир с точки зрения прибыли, он слеп ко многим другим сторонам жизни. Прекрасный пейзаж для него не больше, чем удачное место для постройки жилого комплекса, а водопад наводит на мысль о плотине и электростанции. Бизнесмен глух к эстетике и поэзии жизни. Его жизнь вряд ли можно назвать полноценной. Убожество, нищета, скука такой жизни очевидна».

Чарльз Диккенс после своего путешествия по Америке тоже увидел это качество американского образа жизни: «Я вполне серьёзно говорю, что нигде не видел жизнь такой бесцветной и такой интенсивной скуки. Вряд ли кто-либо, кто не побывал здесь, может себе представить, о чём идёт речь».

Но ведь страна, живущая в постоянном движении, с её огромным разнообразием человеческих характеров и этнических культур из всех стран мира, создаёт гигантский калейдоскоп событий и невероятную для Европы интенсивность жизни. Америка — бурлящий котёл, в котором температура доведена до предела.

Генри Джеймс, классик американской литературы так же, как и Адамс, считал, что цивилизация бизнеса «пунктуально и эффективно ампутирует всё, что не входит в деловой интерес, и само содержание жизни становится всепоглощающим монотонным однообразием».

Диккенс, Адамс и Генри Джеймс говорили об Америке прошлого, когда бизнесмены-капиталисты составляли незначительную часть населения, но сегодня этот тип человека доминирует. Сегодня каждый чувствует себя бизнесменом, основывая собственное маленькое дело, вкладывая деньги в акции, в недвижимое имущество и, посвящая себя полностью Делу, перестаёт воспринимать жизнь в её полноте.

Публицист начала XX века Льюис Мэмфорд: «Современный человек выдрессирован выполнять монотонную работу, и его праздники так же монотонны и однообразны, как и его работа. жизнь становится всё менее и менее интересной в её человеческом аспекте. Она становится невыразимо скучной».

Классик американской социологии Макс Ле-нер в книге «Американская цивилизация», опубликованной в 1967 году: «Дни, месяцы, годы проходят с монотонной регулярностью на фабрике или в офисе в выполнении рутинных операций с регулярными интервалами. Ланч на работе и обед дома также стандартны, как и рабочие операции. Они читают газеты, их десятки, но все они одинаковы по своему содержанию. В стандартной одежде они ходят в клуб, бар, церковь. И когда они умирают, их хоронят в стандартных гробах со стандартной церемонией и стандартным объявлением в местной газете».

Все аспекты существования подчинены делу, а сам процесс жизни настолько стандартизирован, обезличен, формализован, что американец теряет вкус к жизненным радостям. Кроме того, время — деньги, а время, потраченное на что-то вне работы, это украденные у себя деньги. Поэтому американцы среднего класса, путешествующие по Европе, в глазах европейцев, воспитанных в атмосфере «праздника жизни», выглядят такими изношенными и подавленными.

«Наша жизнь — наш самый ценный капитал, и его мы вкладываем только в бизнес. В Штатах вы просто не найдёте полнокровной, полноценной формы жизни». (Джон Стейнбек).

Бизнес в Америке не отделен от остальных сфер человеческой жизни, он органично вплетён в саму её ткань. Бизнес воспринимает всё окружающее через количественные показатели, и они используются в каждом аспекте повседневности. Красота человеческого тела оценивается — мужского объёмом мышечной массы, женского размерами бёдер, талии, груди, длине ног. Еда — не вкусом, а количеством калорий. Общение — популярностью, количеством людей, которых вы знаете. Знание — не глубиной и силой мысли, а количеством информации в вашей памяти. Дом, в котором вы живёте, — не эмоциональным комфортом или дискомфортом, который вы в нём испытываете, а его стоимостью. Вещи — не их соответствием вашим представлениям об эстетике, а магазинным ценником. В этом мире количеств исчезает качество, которым только и определяется полнокровная, полноценная жизнь, но оно исчезает и в других странах мира.

Итальянская журналистка Сепонни-Лонг: «Побывав в США и в России, я была поражена близостью их мироощущений. Несмотря на внешнее различие в идеологии, политике и экономике, различие в прокламируемых идеях и целях, они одинаково равнодушны к человеческим и эстетическим ценностям жизни».

В России, когда-то гордившейся духовностью своей культуры и её огромным престижем для масс, после её вхождения в цивилизованный мир мещанские ценности приобретают небывалый статус, вытесняя существовавший когда-то интерес к богатству мировой культуры и человеческому духу. Ни богатая Америка, ни разбогатевшая Россия не приняли европейское «искусство жизни» по разным причинам, но их объединяет глухота к красоте, отсутствие вкуса к многообразию жизни во всех её проявлениях.