Читать онлайн «В защиту науки (Бюллетень 3)». Страница 34

М.В. Родзянко, председатель III и IV Государственной думы, монархист, «столыпенец», горячо поддерживал реформы Столыпина, которого также превозносит Солженицын. М.В. Родзянко правильно чувствовал ситуацию и совершенно точно предсказывал приближение катастрофы. Он блестяще сумел вовремя на короткое время взять под уздцы и приостановить лошадь, которая понесла. Иначе в образовавшемся хаосе власть взяли бы люди с идеологией выдающихся русских анархистов Бакунина, Кропоткина, Махно. За дальнейший развал он не отвечал, поскольку премьер Г.Е. Львов вышел из-под его контроля.

Далее. Солженицын учит задним числом, что надо было делать: например, Алексеев должен был «по телеграфу продиктовать Петрограду ультиматум — и даже не возникло бы малой междоусобицы, цензовые круги присмирели бы тотчас, разве по-хорохорился бы недолго Совет депутатов, перед тем как разбежаться».

Он как бы заглядывает в душу всем деятелям. Керенский «поехал в Москву и произносил красивые слова о милосердии, а в самом червилось спиралью огненно-революционное нетерпение: доказать на следствии измену царя и затем судить его — какая будет крылатая аналогия с Великой Французской!» На самом деле Керенский не собирался судить царя. Он спасал кого мог от озлобленного народа, в том числе пытался переправить семью царя в Англию к его близким царствующим родственникам, но те в последний момент неожиданно отказали в приёме, испугавшись раздражения собственного народа.

Продолжу галерею портретов членов Думы и министров, написанных Солженицыным: историк профессор Милюков — «окаменелый догматик, засушенная вобла, не способный поворачиваться в струе политики»; финансист Гучков — «усталый и запут-лявший»; адвокат Керенский — «арлекин, не к нашим кафтанам»; профессор Некрасов — «зауряд-демагог, и даже как интриган — мелкий»; финансист Терещенко — «фиглявистый великосветский ухажёр» — и финансист Коновалов — «тёмные лошадки тёмных кругов»; журналист Владимир Николаевич Львов — «безумец и эпилептик»; приват-доцент Годнев — «тень человека»; аграрник, ректор МГУ, профессор Мануйлов — «шляпа, не годная к употреблению»; «достоин уважения один только Шингарёв… — да и тот. — круглый дилетант».

Ну прямо Гоголь! Отличные ярлыки для министров и членов Думы в правительственной газете. Воспользуется ли ими в дальнейшем кто-нибудь?

Большинство членов Комиссии по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований Российской академии наук высказали мнение, в устной или письменной форме, что работа Солженицына не является научным трудом. Она, как я писал в «Российской газете» (10 марта 2007 г.), никакого отношения к исторической науке не имеет, а выражает лишь субъективное мнение впечатлительного человека.

Чтобы помочь математическому моделированию исторических процессов, учёным нужно изучать статистику волнений и бунтов, образование разрозненных маленьких вспышек недовольства, а также статистику экономических трендов в революционные периоды (см. упомянутую выше работу И. Стародубровской и В. Мау).

А.М. Галъмак О квазинауке вообще

Когда говорят и пишут об антинауке, лженауке и псевдонауке, то трудностей в понимании того, о чём идёт речь, не возникает, так как в большинстве случаев изложение иллюстрируется убедительными примерами, показывающими, что речь всегда идёт, вообще говоря, об одном и том же, хотя разные авторы иногда и не совсем одинаково, с небольшими отличиями, трактуют антинауку, лженауку и псевдонауку.

Вред, который лженаука причиняет науке, очевиден, но не меньшую опасность для неё представляет квазинаука, о которой почти не говорят и не пишут и которая так же, как и лженаука, претендует на научный статус, не имея для этого оснований. В тех же редких случаях, когда квазинаука становится предметом обсуждения, чаще всего выясняется, что речь снова идёт всё о той же лженауке. Поэтому может сложится ложное впечатление, что отдельного феномена квазинауки, отличного от лженауки, не существует. В действительности это не так. Лженаука и квазинаука — разные явления, имеющие какую-то общую частъ, в которую, в частности, входит лженаука, выполненная в официальных научных учреждениях за счёт средств государственного бюджета и опубликованная в научных изданиях.

Полагаем, что в разговоре о квазинауке вполне можно обойтись без попыток как-то её определить. Достаточно всего лишь отметить, что приставка «квази», происходящая от латинского quasi (как будто, будто бы), по своему значению соответствует словам «напоминающий», «похожий», «ненастоящий». Таким образом, квазинаука — это что-то похожее на науку, что-то напоминающее науку, ненастоящая наука.

Отличить квазинауку от науки сложнее, чем провести границу между наукой и лженаукой. Поэтому борьба шла и идёт в основном с лженаукой. Квазинаука, почти не встречая сопротивления, тем более организованного, активно проникает в науку, захватывает всё новые плацдармы, неограниченно расширяет свою сферу и отвлекает на себя значительные финансовые средства. В общественное мнение активно внедряется мысль о том, что многие исследования, являющиеся откровенно квазинаучными, должны считаться научными.

Необоснованное расширение обществом и государством сферы научной деятельности включением в неё квазинаучных направлений и областей, не имеющих к науке никакого отношения, девальвирует в глазах широкой общественности звание учёного и дискредитирует саму науку. Складывается впечатление об упадке и даже деградации науки, что, конечно же, далеко от истины.

Главная опасность квазинауки состоит в том, что она уже давно стала частью официально признанной науки. Многие исследования, проводимые сегодня в педагогике, психологии, социологии, экономике и даже в технических науках, можно смело отнести к квазинауке. Уже трудно сказать, чего в педагогике, психологии, социологии и экономике больше — науки или квазинауки. Засилье квазинауки в названных науках — секрет Полишинеля. Настало время открыто заявить, что значительная часть современной науки есть не что иное, как самая настоящая квазинаука. Тема квазинауки становится всё более актуальной.

По нашему мнению, научное сообщество недооценивает, а если сказать точнее, игнорирует опасность, исходящую от вируса квазинауки, давно проникшего в организм науки и поразившего многие его органы. Можно сказать, что квазинаука — быстро прогрессирующая болезнь современной науки, приступать к лечению которой надо незамедлительно, начиная с наиболее поражённых органов.

Квазинаука не является проблемой какого-то отдельного государства. Бурный рост квазинаучных исследований — это общемировая тенденция, наиболее ярко проявляющаяся в развитых странах, где на науку выделяются огромные материальные и финансовые ресурсы.

Помимо уже сказанного о квазинауке можно отметить ещё одну её особенность: квазинаука — это зачастую имитация науки, подделка под неё. В наше время подделываются не только предметы старины и художественные произведения, как это было в основном раньше, но всё, что только можно подделать, от алкоголя и продуктов питания до промышленных товаров. Не обошёл этот процесс стороной и науку. Об имитации научной деятельности широкому кругу почти ничего неизвестно, о ней, кроме специалистов, мало кто знает. Однако размах подделок под науку является не меньшим, чем в других областях человеческой деятельности.

Подобно подделкам в искусстве, монетном производстве и промышленной сфере, научные подделки могут быть как откровенной халтурой, распознать которую по силам даже неспециалистам, так и иметь очень высокий уровень исполнения. В этом случае заметить имитацию может лишь небольшой круг высококвалифицированных экспертов.

Причина возникновения научных подделок та же, что и в других областях, — извлечение выгоды. За квазинаучные результаты присваивают учёные степени и звания, их носители нередко занимают высокооплачиваемые должности, получают государственное финансирование и гранты от различных фондов якобы на развитие науки, но в действительности используют их для продолжения своей квазинаучной деятельности, выдавая на-гора квазинаучный мусор, захламляющий поле науки.

Что можно противопоставить квазинауке, надо ли бороться с ней? Прежде всего научному сообществу следует, отбросив сомнения, набраться смелости и, проявив решительность, хотя бы приблизительно промаркировать границу между наукой и квазинаукой, создав для последней своеобразную резервацию. Как только квазинаука окажется в резервации, многие хорошенько подумают, прежде чем заняться квазинаучными изысканиями. Ни в коем случае нельзя запрещать квазинауку, подогревая тем самым интерес к ней и делая из квазиучёных мучеников-страдальцев. Переходить к активной борьбе с квазинаукой нужно только тогда, когда она, становясь агрессивной, перерастает в лженауку.