Читать онлайн «Убийство императора Александра II. Подлинное судебное дело». Страница 13

По предъявлении обвиняемого Тимофея Михайлова околоточному надзирателю Исайе Дмитриеву и извозчику Федору Гордину, они признали в нем большое сходство с тем вышеупомянутым человеком, который 27 февраля, выйдя из лавки Кобозевых, нанял Гордина на Вознесенском проспекте, а затем сошел в Измайловском полку.

При производстве упомянутого выше обыска в квартире Желябова и начатого еще утром 1 марта осмотра всего, при этом обыске найденного, между предметами, находящимися у Желябова, оказались четыре куска сыру, из которых два круга русского зеленого сыра с клеймом «С. А. С», один круг русского голландского сыра и один – русского честера. По сличении через экспертов этих сыров с найденными в лавке Кобозева, они оказались тождественными между собой, причем в лавке были и сыры с клеймами «С. А. С.».

По задержании и привлечении к настоящему дознанию в качестве обвиняемых Николая Рысакова, Андрея Желябова, Софьи Перовской, Геси Гельфман и Тимофея Михайлова, означенным дознанием было обнаружено, что между названными лицами, соединенными друг с другом общностью превратных воззрений и преступной деятельности, существовали близкие отношения, непосредственно предшествовавшие злодеянию и несомненно свидетельствующие о принадлежности их к одному и тому же тайному сообществу, которое, замыслив это злодеяние, привело его в исполнение.

Признаки такового сообщества усматриваются, независимо от изложенных ниже показаний обвиняемых, в следующих данных настоящего дознания:

Вслед за арестом обвиняемого Рысакова были обнаружены две квартиры его: в первой из них, на углу 9-й улицы Песков и Мытнинской, в доме № 32–44, кв. № 17, он нанимал комнату под именем вятского мещанина Макара Егорова Глазева у коллежского регистратора Ермолина, представив и паспорт на означенное имя; во второй квартире, на углу 5-й улицы Песков и Греческого проспекта, в д. № 6—14, кв. № 18 он проживал под своим собственным именем, нанимая комнату у вдовы надворного советника Ксении Холодковской. В первой из означенных квартир, кроме разных рукописей противоправительственного содержания, были найдены: 1) №№ 2 и 3 «Народной воли»; 2) рукопись под заглавием: «Объяснительная записка к программе рабочих членов партии “Народная воля”»; 3) печатный экземпляр самой программы и 4) рукопись под заглавием: «Задачи боевой рабочей организации», содержащая воззвание к «товарищам», которые приглашаются вести борьбу с правительством путем открытых насильственных действий.

Из показаний хозяек квартир, в которых проживал Рысаков, – Ксении Холодковской и Прасковьи Ермолиной, видно, что у первой из них он жил до 31 января сего года, причем к нему ходил лишь один молодой человек, которого он называл своим товарищем студентом. Во время проживания Рысакова у Ермолиной его посещали по вечерам, вместе и порознь, шесть человек его знакомых, с которыми он и уходил вместе, возвращаясь домой поздно ночью.

3 марта, по указаниям Рысакова, была обнаружена и квартира того самого неизвестного человека, который умер от повреждений, полученных им при взрыве 1 марта. Под именем виленского мещанина Николая Степанова Ельникова он проживал на Выборгской стороне по Симбирской улице в доме № 59, кв. № 22, у квартирной хозяйки Анны Артамоновой.

По осмотру вещей, оставшихся в квартире Артамоновой, в числе их, кроме шести экземпляров «Рабочей газеты», напечатанных в «Летучей типографии „Народной воли“», и экземпляра упомянутой уже найденной и у Рысакова «Программы рабочих членов партии», оказались еще: 1) счет в израсходовании за ноябрь 33 рублей, с надписью внизу: «отчет Федорова» и 2) платок с меткой «Н. И. Р.».

По предъявлении Артамоновой и служанке ее, солдатской вдове Акулине Смелковой, трупа неизвестного человека, умершего в придворном госпитале, они признали в нем своего жильца Ельникова.

Из показаний Смелковой видно, что Ельников переехал к Артамоновой 15 января 1881 года и вел весьма уединенную жизнь, принимая лишь по вечерам гостей: трех мужчин и двух женщин, из которых один мужчина, высокий и черный, приходил обыкновенно вместе с женщиной с большим лбом, казавшейся его женой. В ночь на 26 февраля Ельников первый раз ночевал дома; 26 числа вечером пришли к нему упомянутые мужчина с женщиной и, кроме того, еще другой светло-русый его знакомый, причем пробыли у него до 12 часов ночи; 27 и 28 февраля Ельникова дома не было, а 1 марта он встал раньше обыкновенного, в 8 часов утра, быстро оделся и ушел, после чего уже не возвращался.

По предъявлении Смелковой обвиняемых: Рысакова, Желябова, Софьи Перовской и Геси Гельфман, – свидетельница признала в них лиц, приходивших к Ельникову, и в частности: в Рысакове – светло-русого человека, нередко приходившего с высоким черным мужчиной и его спутницей и бывшего у Ельникова с ними же 26 февраля; в Желябове – человека, приходившего к Ельникову не менее трех раз; в Перовской – упомянутую спутницу высокого черного мужчины; в Гельфман – женщину, три раза не заставшую Ельникова дома и в последней раз оставившую ему записку.

По предъявлении свидетельнице трупа Николая Саблина, проживавшего в доме № 5 по Тележной улице под именем Фесенко-Навроцкого и застрелившегося пред обыском в ночь на 3 марта, Смелкова признала в нем высокого черного мужчину, часто приходившего к Ельникову вместе с упомянутой женщиной с большим лбом.

По предъявлении того же трупа Саблина свидетельнице Ермолиной она признала в нем сходство с одним из шести лиц, посещавших Рысакова в ее квартире.

Сверх упомянутых уже выше предметов, найденных по обыскам у Желябова, у Саблина и Гельфман в доме № 5 по Тележной улице и у Перовской, у них, между прочим, оказались:

У Желябова – кроме номеров «Земли и воли» и «Народной воли»: 1) несколько прокламаций, в том числе от «Исполнительного комитета», по поводу взрыва в Зимнем дворце 5 февраля 1880 года; гектографированная «Программа действия Великорусской партии социалистов-федералистов» с объяснительной запиской и 16 экземпляров фотографических групп осужденных государственных преступников.

У Саблина и Гельфман – 1) печатная прокламация от «Исполнительного комитета» с надписью внизу: «Исполнительный комитет 1 марта 1881 года. Типография „Народной воли“. 2-е марта 1881 года», по поводу злодеяния 1 марта, в которой о нем объявляется как о совершившемся уже событии, с изложением его причин и требований, предъявляемых так называемой «социально-революционной партией» к будущему; 2) многие революционные периодические издания и брошюры на русском языке; 3) два револьвера с принадлежностями и кастет; 4) кусок грифеля с вырезанной на нем печатью московского генерал-губернатора и 5) записка без адреса, подписи и числа на небольшом клочке бумаги, относящаяся, по-видимому, до организации преступной деятельности «партии». В записке этой говорится о добывании и присылке револьверов, кинжалов, паспортов, печатей мещанского старосты, о действии силой и между прочим значится: «Дело пошло как по маслу, нужна бы женщина, еврейка, для неинтеллигентной роли; попросите от меня Гесю, не возьмется ли она за это; если нет, то тогда пусть А. М. поручит ей ведение всех дел в Питере, а сама приезжает».

У Перовской – 1) печатная программа «Исполнительного комитета»; 2) два экземпляра печатной программы рабочих членов партии «Народная воля»;

3) 17 экземпляров «приложения» к № 2 «Рабочей газеты»; 4) рукопись под заглавием: «Подготовительная работа партии», содержание которой после введения, трактующего об общих приготовлениях к восстанию, излагается по отделам со следующими заглавиями:

а) центральная организация, б) организации местные и специальные, в) городские рабочие, г) войско, д) интеллигенция и молодежь и е) Европа; 5) листки бумаги с цифрами (по-видимому, шифром) и разными заметками противоправительственного направления;

б) записная книжка с разными чертежами и заметками, представляющими как бы условные слова и знаки.

Кинжал, бывший при Рысакове на месте преступления и полученный им, по его показанию, от Желябова, по внешнему своему виду, имеющимся на нем знакам и выделке оказался совершенно тождественным с кинжалами, отобранными: 1) у называющего себя харьковским мещанином Иваном Яковенко, арестованного в Петербурге в день задержания Тригони и Желябова и обвиняемого по делу об Александре Михайлове и других так называемых «террористах» и 2) у вышеупомянутого сына священника Орлова, задержанного 3 марта в кондитерской Исакова, по одному из адресов, найденных у обвиняемого Тимофея Михайлова.

Независимо от всех приведенных выше прямых и косвенных доказательств, показания, данные при расследовании настоящего дела Рысаковым, представляя, кроме полного его сознания, еще и важные разоблачения, вполне освещают план, обстановку и самое совершение злодеяния 1 марта 1881 года.

Показания эти, пространно и подробно изложенные Рысаковым собственноручно при девяти последовательных допросах и в поданном им особо заявлении, касаются по своему содержанию нижеследующих главных предметов.