Читать онлайн «Опыт Октября 1917 года. Как делают революцию». Страница 15

В то же время, умеренные большевики вынуждены были отказываться от «условной поддержки» правительства (ведь больше ни о каком «контроле» над ним говорить не приходилось). Теперь они, продолжая держаться за стратегию «советской лояльности», видели выход в переходе всей полноты власти к Советам. Таким образом, они на тактическом уровне принимали важнейшие из «тезисов» Ленина – признавали завершение «буржуазного» этапа революции и поднимали на знамена лозунг «республики Советов». Следующий шаг к сближению в области теории и тактики сделал уже сам вождь.

Но этому предшествовала промелькнувшая с калейдоскопической быстротой цепь событий. Лидеры Совета, как уже говорилось, пошли на переговоры с правительством, которые состоялись в ночь с 20 на 21 апреля. Как и ожидал Ленин, переговоры завершились новым соглашением, а значит, противопоставить Советы правительству не удалось. С другой стороны, в Петрограде (а также в большинстве городов страны) прошли, начавшиеся более или менее стихийно, массовые уличные манифестации и митинги, как сторонников, так и противников правительства. Произошли уличные столкновения, приведшие к жертвам. В этой напряженной обстановке часть работников ПК (во главе с Багдатьевым) приняла активное участие в этих митингах и шествиях, выставив по своей инициативе лозунг немедленного свержения Временного правительства.

Известен текст листовки, написанной Багдатьевым в ночь с 20 на 21 апреля и подписанной от имени ПК, задержанный утром по прямому постановлению ЦК. В нем, в частности, говорится: «Временное правительство неисправимо, – оно никогда не будет служить народу. Ошибки Совета Рабочих и Солдатских Депутатов исправимы, – он будет служить народу… Долой Временное правительство! Никакого ему доверия! Никакой ему власти! Да здравствует Совет Рабочих и Солдатских Депутатов! Полное ему доверие. Полная ему власть». Если бы Багдатьев произнес те же слова до кризиса – Ленин бы аплодировал ему первым. Теперь он настаивает на том, чтобы изъять эту слишком «левую» листовку.

Дело в том, что сам Ленин (вместе со своими сторонниками в ЦК и среди петроградских большевиков) делает шаг навстречу своим вчерашним оппонентам в важнейшем тактическом вопросе. Он, фактически, переходит на позиции советского легализма. Ленин проводит в ЦК 21 и 22 апреля две резолюции, отражающие его точку зрения и его тактику в условиях кризиса. Первая резолюция повторяет призывы к рабочим и солдатам отказаться от ошибок «теперешнего большинства вождей Совета» и приступить к перевыборам своих представителей в Совете. Эту тактику «давления на массы» Ленин сформулировал еще 15 апреля, выступая на заседании городской конференции. Ее принципиальная верность была подтверждена и резолюцией ЦК 22 апреля. Однако теперь Ленин уже знает, что «мелкобуржуазная масса» «снова пошла за меньшевистскими и народническими вождями» (Совет пошел на новое соглашение) и понимает, что конфликт с Советом сейчас лишь ослабит партию. Кроме того, он впервые сталкивается с новым явлением в собственной партии: с «сепаратизмом» ПК, который без какого бы то ни было согласования, пустился во все тяжкие, призвав к свержению Временного Правительства (что без поддержки Советов в столице и провинции было чревато поражением). Поэтому Ленин подчеркивает ошибочность лозунга свержения правительства, направляя острие своей критики против «авантюристов» из ПК: «Лозунг «Долой временное правительство» потому неверен сейчас, что без прочного… большинства народа на стороне революционного пролетариата такой лозунг либо есть фраза, либо объективно сводится к попыткам авантюристического характера». Всего неделю назад Каменев и его сторонники требовали от Ленина именно признания этой преждевременности свержения правительства и лояльности советскому большинству.

Собственная модель Ленина строилась на необходимости завоевания влияния в самих Советах и уже после этого предполагала переход к борьбе за советскую власть с правительством. Та часть деятелей ПК которая вплотную подошла к лозунгам немедленного вооруженного восстания, ориентировалась на другой сценарий, при котором партия силой навязывала наличному составу Совета собственную повестку дня («исправляла ошибки Совета», выражаясь словами Багдатьева). Это вполне можно считать проявлением той глубоко присущей многим большевикам «авангардистской» логики, о которой уже говорилось выше. В соответствии с ней, партия мыслилась как самодостаточный субъект революционной политики, способный решать вопросы громадного политического и социального значения самостоятельно, вне связи с «объективными» социальными предпосылками («зрелость масс» и т. д.). Несмотря на то, что Багдатьев и его единомышленники действовали под влиянием радикально настроенных участников уличных акций, сама логика их политической линии была антидемократична. «Перешагнуть через Совет», даже при поддержке наиболее нетерпеливой части уличной толпы, означало перейти к волюнтаристской политической стратегии.

Лозунг немедленного восстания, прозвучавший из уст части лидеров ПК говорил о том, что установка на «советскую лояльность» могла легко превратиться в идеологическую ширму политического волюнтаризма, в рамках которого партия навязывала Совету соответствующую политику, пусть даже под «соусом» борьбы за интересы самого Совета. В апреле 1917 г. Ленин квалифицировал действия своих однопартийцев, направленные на подстрекательство к восстанию, как «действия авантюристического характера». Однако пройдет не так много времени, и большевистское правительство во главе с Лениным вернется к осужденной Апрельской конференцией политической логике и станет «исправлять ошибки» Советов, силой принуждая их вести «правильную» политику, сведя в конце концов, роль Советов к статусу формальной инстанции, визирующей решения, принятые партийными чиновниками. Тяжелейшие условия гражданской войны, безусловно, были в числе факторов, подтолкнувших к подобной политике, однако нельзя списывать со счетов и ту глубинную часть большевистской политической культуры, которая дала себя знать уже весной 1917 г. и выразилась в стремлении превратить революцию в «планомерно организованный» и замкнутый на партию процесс, модератором которого призваны выступать не столько организованные массы, сколько «железная когорта» профессиональных революционеров.

К концу работы Петроградской общегородской конференции (22 апреля), прежние оппоненты (не все, конечно; речь о Ленине с одной стороны и лидерах большинства ПК, с другой) практически поменялись местами в своем отношении к правительству. Это было одной из предпосылок того консенсуса, который партия обретет в ходе своей Всероссийской конференции несколькими днями позже. В то же время, во время кризиса вокруг ноты Милюкова партия столкнулась с внутренней проблемой, которая стояла в центре внутрипартийной борьбы в первой половине марта и была затушевана после редакционного переворота в «Правде» – с конфликтом двух важнейших инстанций – ЦК и ПК. Постольку поскольку важнейшие вопросы революции решались в столице, а все рычаги влияния партии на массы петроградских рабочих и солдат находились в руках лидеров и активистов ПК, этот орган объективно становился политическим (а не техническим) центром и, в случае несогласия с ЦК, мог составить ему серьезную альтернативу, играть роль второго центра партии.

Этот конфликт, связанный с ходом внутрипартийной дискуссии, развернувшейся вокруг «Апрельских тезисов» Ленина, выходил далеко за ее пределы. Противостояние ПК и ЦК не сводилось только к тактическим и теоретическим разногласиям; оно представляло собой конфликт институциональный. Он и стал завершающим аккордом петроградской конференции, отразившись затем на принципах организации нового внутрипартийного режима и на формировании той программы, которую партия примет на исходе апреля.

Через два дня, выступая на VII всероссийской конференции партии, Ленин публично осудит этот «бунт» ПК и пообещает навести в партии порядок: «в будущем мы будем все меры предпринимать, чтобы достигнуть такой организации, чтобы не было пекистов, которые не слушают ЦК». Он оценил «самодеятельность» Багдатьева и его товарищей как «величайшее преступление, как дезорганизацию».

Однако первое столкновение между сторонниками большей автономии ПК и теми, кто защищал политические прерогативы ЦК состоялось в последние минуты заседания петроградской общегородской конференции 22 апреля. Начал его Шутко, член ЦК (он был кооптирован в РБ ЦК еще Шляпниковым в марте) и один из тех, кто с самого начала присоединился к «тезисам» Ленина. По иронии судьбы, Шутко задолго до Ленина был сторонником вооруженного свержения Временного правительства, и призывал своих однопартийцев к этому еще 2 марта 1917 г., после того, как Совет впервые формально признал кабинет Львова. Теперь он выступал против тех, кто с теми же самыми лозунгами вышел на улицы: «раз мы имеем здесь, в Петрограде, ЦК, предоставить ему, а не ПК, руководство политическими событиями» – потребовал он у петроградских большевиков. Политическая позиции ЦК и ПК поменялись на 180 градусов, но, как и в марте, речь шла о конфликте двух центров и Шутко вновь оказался на стороне Центрального Комитета. С «горячей поддержкой» к нему присоединился Зиновьев.