Читать онлайн «Литературные манифесты: От символизма до «Октября»». Страница 34

Канителят стариков бригады
канитель одну и ту ж.
Товарищи!
На баррикады!
Баррикады сердец и душ.
Только тот коммунист — истый,
кто мосты к отступлению сжег.
Довольно шагать, футуристы,
в будущее прыжок!
Паровоз построить мало, —
накрутил колес и утек.
Если песнь не громит вокзала,
то к чему переменный ток!
Громоздите за звуком звук вы
и вперед,
поя и свища.
Есть еще хорошие буквы:
Эр.
Ша.
Ща.
Это мало построить парами,
распушить по штанине канты.
Все совдепы не сдвинут армий,
если марш не дадут музыканты.
На улицу тащите рояли,
барабан из окна багром.
Барабан, рояль раскроя ли,
но чтоб грохот был,

Чтоб гром.
Это что — корпеть на заводах,
перемазать рожу в копоть.
и на роскошь чужую
в отдых
осовелыми глазками хлопать.
Довольно грóшевых истин,
из сердца старое вытри.
Улицы — наши кисти.
Площади — наши палитры,
Книгой времени
тысячелистой
революции дни не воспеты.
На улицу, футуристы,
барабанщики и поэты.

Будущее ищем.
Исходили версты торцов.
А сами
расселились кладбищем,
придавлены плитами дворцов.
Белогвардейца
найдете и к стенке,
А Рафаэля забыли?
Забыли Растрелли вы?
Время
пулям
по стенкам музеев тенькать.
Стодюймовками глоток старье расстреливай!
Сеете смерть во вражьем стане,
Не попадись капитала наймиты.
А царь Александр
на Площади Восстаний
стоит. Туда динамиты!
Выстроили пушки по опушке.
Глухи к белогвардейской ласке,
А почему
не атакован Пушкин?
А прочие
генералы классики?
Старье охраняем искусства именем
Или
зуб революций ступился о короны?
Скорее! Дым развейте над Зимним
— фабрики макаронной!
Попалили денек-другой из ружей
и думаем
— старому нос утрем.
Это что! —
Пиджак сменить снаружи
мало, товарищи!
Выворачивайтесь нутром!

Это вам, —
упитанные баритоны, — от Адама, до наших лет,
потрясающие, театрами именуемые, притоны
ариями Ромеов и Джульетт.

Это вам, —
центры,
раздобревшие, как кони, —
жрущая и ржущая России краса,
прячущаяся мастерскими
по старому драконя,
цветочки и телеса.

Это вам, —
прикрывшиеся листиками мистики,
лбы морщинками изрыв, —
футуристики,
имажинистики,
акмеистики,
запутавшиеся в паутине рифм.

Это вам, —
на растрепанные сменившим
гладкие прически,
на лапти — лак,
пролеткульцы, — кладущие заплатки
на вылинявший Пушкинский фрак.

Это вам, —
пляшущие, в дуду дующие
и открыто предающиеся
и грешащие тайком,
рисующие себе грядущее
огромным академическим пайком.

Вам говорю
я, —
гениален ли я или не гениален,
бросивший безделушки
и работающий в Росте,
говорю вам, —
пока вас прикладами не прогнали,
Бросьте!

Бросьте!
Забудьте, плюньте
и на рифмы,
и на арии,
и на розовый куст,
и на прочие мерихлюндии
из арсеналов искусств.

Кому это интересно,
что — «ах — вот бедненький!
Как он любили
каким он был несчастным»?..
Мастера,
а не длинноволосые проповедники
нужны сейчас нам!
Слушайте!

Паровозы стонут,
дует в щели и в пол, —
«Дайте уголь с Дону!
Слесарей, механиков в Депо!»

У каждой реки на истоке,
лежа с дырой в боку,
пароходы провыли доки: —
«дайте нефть из Баку!» —

Пока канителим, спорим,
смысл сокровенный ища:
«Дайте нам новые формы!» —
Несется вопль по вещам.

Нет дураков,
ждя, что выйдет из уст его.
стоять перед «маэстрами» толпой разинь.
Товарищи,
дайте новое искусство, —
такое,
чтоб выволочь Республику из грязи.

Прочесть по всем эскадрильям
футуристов, крепостям классиков,
удушливо-газным командам
символистов, обозам реалистов
и кухонным командам имажинистов.
Где еще
— разве что в Туле? —
позволительно становиться на поэтические ходули?!

Провинциям это!
ах, как поэтично…
как возвышенно…
Ах!
Я двадцать лет не ходил в церковь.
И впредь бывать не буду ни в каких
церквах.
Громили Василия Блаженного.
Я не стал теряться.
Радостный,
вышел на пушечный зов.
Мне ль —
вычеканивать венчики аллитераций
богу поэзии с образами образов.
Поэзия — это сиди и над розой ной…
Для меня
невыносима мысль,
что роза выдумана не мной.
Я 28 лет отращиваю мозг.
Не для обнюхивания,
а для изобретения роз.
Надсоны,
не в ревность
над вашим сонмом
эта
моя
словостройка взвеена.
Я стать хочу
в ряду Эдиссонам,
Лениным в ряд.
В ряды Эйнштейнам.

Я обкармливал,
я обкармливался
деликатесами досыта.
Ныне, —
мозг мой чист.
Язык мой гол.
Я говорю просто
фразами учебника Марго.

Я
поэзии
одну разрешаю форму: краткость,
точность математических формул.
К болтовне поэтической я слишком привык,
я еще говорю стихом, а не напрямик.
Но если
Я говорю:
А!
это «а»
атакующему человечеству труба.
Если я говорю:
Б!
это новая бомба в человеческой борьбе.

Внимание!
Начинаю,
Аксиома: —
    Все люди имеют шею.
Задача: —
как поэту воспользоваться ею?
Решение: —
сущность поэзии в том,
чтоб шею сильнее завинтить винтом…