Читать онлайн «Россия за Сталина! Вождь народа против жуликов и воров». Страница 41

Был расстрелян и Уханов.

В 1927 году Сталин говорил о них на весь мир, гордясь.

В 1937 году он же санкционировал их расстрел,

Что, он поступил так из якобы «кровожадности» или желая «укрепить личную диктатуру»?

Какая чепуха!

Нет, дело было не в Сталине, а в пошедших «не туда» Комарове и Уханове, Вначале они много работали, потом — почили на лаврах, а когда поняли, что они скоро «сойдут с круга» как отставшие, ушли в заговоры.

А вот Иван Короткое…

Сын крестьянина, с 1899 года — маляр, В партии с 1905 года, неоднократно арестовывался, с 1913 по 1916 год в ссылке. С 1921 года — секретарь Иваново-Вознесенского губкома партии, с 1923 года — заведующий Организационно-инструкторским отделом ЦК, с 1924 по 1934 год — член Президиума

Центральной Контрольной комиссии партии, с 1934 по 1939 год — член Комиссии партийного контроля при ЦК, с 1939 по 1944 год — директор Государственного музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина, с 1944 года — на пенсии.

Две судьбы…

Начало и зрелость у обеих судеб очень схожи, конец — очень разный.

Почему?

Почему сын зажиточного владимирского крестьянина Короткое в СССР Сталина спокойно дожил до пенсии и умер в возрасте шестидесяти четырех лет в почете, а сын тверского крестьянина-батрака Комаров в том же СССР Сталина был в сорок один год расстрелян?

Не отыскивается ли ответ при сопоставлении партийной характеристики Комарова («…руководит как механическими исполнителями…») и ленинской характеристики Пятакова («…слишком увлекающийся администраторством и администраторской стороной дела…»)?

Между масштабами личности Комарова и Пятакова и занимаемыми ими постами была, конечно же, «дистанция огромного размера», Но, как я понимаю, роднило их и им подобных то, что все они имели, так сказать, «максимум амбиции при минимуме эрудиции».

Амбиции их и подвели.

И если даже у кого-то из тех, кто пошел в 30-е годы против Сталина, с эрудицией дела обстояли не так уж и плохо, то амбиции все равно имелись у них «не по разуму».

Иван Короткое амбиций не имел. Вовремя понял, что заслуги перед партией и славное революционное прошлое — не гарантия высокого положения в стране, где за годы советской власти и благодаря советской власти к высшему управлению приходят более молодые и более способные.

Оценить их идейную закалку член высшей парткомиссии Короткое может. А деловую квалификацию их пусть оценивает товарищ Сталин — ему виднее, страной руководит он.

Но так — разумно и трезво — в 20-е и 30-е годы мыслили и чувствовали не все!

Противостояло Сталину меньшинство, но противостояло оно рьяно, хотя причины всегда были мелкими…

Многократно завышенные самооценки…

«Обиды» «старых партийцев», которые начинали борьбу «даже раньше Кобы», на то, что Сталин выдвигает на первые роли других…

Просто зависть…

Вульгарное моральное перерождение, а то и еще более вульгарное моральное разложение…

Много, много было таких факторов и причин, которые вначале рождали зависть и недовольство, а потом — амбициозные заговоры…

Еще при живом, но уже не руководящем, глубоко больном Ленине Троцкий с «компанией» спровоцировал в октябре 1923 года так называемое «Заявление 46-ти», подписанное совместно троцкистами, «децистами», бывшими «левыми коммунистами» и членами «рабочей оппозиции».

Все эти группы были при их возникновении, собственно, антиленинскими.

Но Ленин умирал в Горках, и теперь эти группы оказывались уже антисталинскими, утверждая при этом, что они-то как раз и есть ленинцы.

Н-да…

«Сорок шесть» заявляли, что партийный аппарат (читай — Сталин) подменил партию, что необходимо восстановить свободу фракций и группировок, запрещенную решением X съезда партии.

Итак, вместо дел — дискуссии?

Склоку Троцкий устроил уже на XII съезде ВКП (б), который проходил с 17 по 25 апреля 1923 года впервые без Ленина.

Тем не менее Сталин всегда исходил из того, что худой мир лучше доброй ссоры. 2 декабря 1923 года он сделал доклад на расширенном заседании Краснопресненского райкома РКП (б), где говорил о дискуссии как о признаке силы партии.

В конце же, имея в виду некоего Радзина, обосновывавшего принцип «неограниченной дискуссии» ссылкой на Троцкого, который якобы сказал, что партия — это «добровольный союз единомышленников», Сталин говорил:

«Я искал в трудах Троцкого эту фразу, но не мог ее найти. Да едва ли Троцкий мог это сказать, как законченную формулу определения партии, а если он сказал, то едва ли он поставил здесь точку. Партия не есть только союз единомышленников, она есть, кроме того, союз единодействующих, боевой союз единодействующих, борющихся на основе общей идейной базы… Я считаю ссылку на Троцкого неправильной, ибо я знаю Троцкого, как одного из тех членов ЦК, которые более всего подчеркивают действенную сторону партийной работы».

Как видим, Сталин старался быть по отношению к Троцкому лояльным.

6 декабря 1923 года все это было опубликовано в «Правде», и это был ясный, обращенный к троцкистам, призыв к единым действиям.

А Троцкий?

Ну, Троцкий не был бы Троцким, если бы этому призыву внял.

К слову, в реальном масштабе времени ни в РКП (б), ни затем в ВКП (б) не было в ходу понятие «сталинцы» — говорили лишь о ленинцах.

И еще — о троцкистах…

Деталь ведь показательная, как сейчас говорят — знаковая! И вдумчивый анализ лишь одной этой детали позволяет понять — кто раскалывал партию…

На призыв Сталина Троцкий тут же «откликнулся» письмом в ЦК, где распинался о бюрократизме-де партийного аппарата и заявлял:

«Перерождение «старой гвардии» наблюдалось в истории не раз… Мы должны сказать, — именно мы, «старики», — что наше поколение, естественно играющее руководящую роль в партии, не заключает в себе, однако, никакой самодовлеющей гарантии против постепенного и незаметного ослабления пролетарского и революционного духа… Молодежь — вернейший барометр партии — резче всего реагирует на партийный бюрократизм… Нужно, чтобы молодежь брала революционные формулы с боем…»

Все это было безответственной провокационной болтовней. Россия начинала новый сложнейший, ответственнейший этап своей истории, и по всему получалось так, что основную управляющую роль на себя придется взять партии.

Это означало, что партия все более должна становиться, по сути, не только политической, но и государственной структурой, организующей повседневную жизнь страны во всех ее сферах, и прежде всего в сфере материального производства, в сфере экономики.

А Троцкий провоцировал молодых членов партии на то, чтобы они вместо освоения науки делового управления (что без налаженной аппаратной работы невозможно) брали «с боем» «революционные формулы».

Сталину пришлось выступить в «Правде» 15 декабря 1923 года с новой статьей «О дискуссии», где он, демонстрируя способность в полемике к тонкой и умной иронии, язвительно замечал:

«…я должен рассеять одно возможное недоразумение. Троцкий, как видно из его письма, причисляет себя к старой гвардии большевиков, проявляя тем самым готовность принять на себя те возможные обвинения, которые могут пасть на голову старой гвардии, если она в самом деле станет на путь перерождения. Нужно признать, что эта готовность жертвовать собой несомненно является чертой благородства. Но я должен защитить Троцкого от Троцкого, ибо он, по понятным причинам, не может и не должен нести ответственность за возможное перерождение основных кадров старой большевистской гвардии. Жертва, конечно, дело хорошее, но нужна ли она старым большевикам? Я думаю, она не нужна…»

Пикантность ситуации заключалась, напомню, в том, что подающий себя как партийного «старика» Троцкий стал членом большевистской партии лишь в… августе 1917 года, а до этого был, чаще всего, не просто противником Ленина и большевизма, но был противником злостным, заслужив от Ленина прозвище «Иудушка»…

Глубоко, смертельно больной Ленин был еще жив, его «Письмо к съезду», продиктованное год назад, в декабре 1922 года, и содержавшее оценку Троцкого как небольшевика, еще хранилось в запечатанном конверте у Крупской, и партия еще не знала об убийственной для Троцкого ленинской оценке.

Однако Сталин, как видим, и без этого относительно Троцкого не заблуждался и, хотя и тонко, но внятно указал на эту особенность политического облика Льва Давидовича…

Ленин в это время умирал в Горках, а новая, провозглашенная год назад страна — Союз Советских Социалистических Республик — не могла жить и развиваться без мощного лидера, способного вести страну верным курсом.

ОДНАКО лидер уже определялся, и это был Сталин, Именно он стал и фактическим творцом СССР.