Читать онлайн «Русский космос: Победы и поражения». Страница 29

Принципиально важно, что для его представителей, в первую очередь работников обкомов, министерств, главков и даже директоров заводов производство и созидание в целом не были первоочередной целью и ценностью. Практически все они, несмотря на глубокие технологические и организационные знания, воспринимали процессы производства и его развития как нечто самоочевидное и само собой разумеющееся, как некий природный процесс, происходящий помимо стратегического управления. Их сознательное желание, их политическая воля были направлены преимущественно не на новую модернизацию страны, которая при Брежневе уже вполне назрела и стала объективной необходимостью, но в совершенно ином направлении.

Они хотели не строить для общества (хотя в силу исторической инерции и доминирующего образа действия и продолжали строить значительно больше многих своих предшественников) – они хотели в первую очередь потреблять для себя.

Это желание было многократно усилено и актуализировано крахом политики ускорения социально-экономического развития[12] и целого ряда локальных попыток разного масштаба (среди которых по разрушительности особо выделяются кампании по борьбе с пьянством и нетрудовыми доходами) найти новые резервы, факторы и механизмы, поддерживающие существование, а в идеале и развитие системы.

Необратимый шаг к катастрофе был, как представляется, сделан в 1987 году, с одновременным широкомасштабным появлением кооперативов, развитием биржевого дела и отменой монополии внешней торговли. В результате с плановой системой централизованного распределения внутри страны начала жестко и повсеместно конкурировать заведомо более сильная и эффективная даже не рыночная (точнее – уже тогда, на первом же этапе своего существования, не рыночная), но глубоко коррупционная система, перепродающая по свободным ценам продукцию, полученную по фиксированным ценам.

Эта система была целостной и эффективной.

Кооперативы позволяли практически беспрепятственно перекачивать на рынок со свободными ценами материальные ресурсы, централизованно выделяемые по низким государственным ценам. Товарно-сырьевые биржи являлись инструментами скупки этих ресурсов и формирования из них крупных товарных партий, а отмена монополии внешней торговли обеспечивала частный сбыт за рубежом с присвоением организаторами этого бизнеса колоссальной разницы между внутренними и мировыми ценами.

Без отмены монополии внешней торговли описанная система никогда не смогла бы развернуться из-за ограниченности спроса внутри страны. Разрушение этой монополии открыло для советской экономики своего рода черную дыру в лице мирового рынка, всасывающего в себя практически все ресурсы и полностью разрушающего примерную сбалансированность тогда еще советского народного хозяйства.

Вместо производительной по своей сути экономики, пусть даже и не очень эффективной, стремительно возникала «экономика трубы», направленной не на производство, а на вывоз из страны неограниченного количества ресурсов. При этом чем ниже была степень их обработки, тем (за незначительными исключениями) выше оказывалась эффективность этого вывоза. (Причина заключается не только в сравнительной неэффективности советской экономики, но и в несовместимости распространенных в Советском Союзе и развитых странах Запада технологий, что позволяло последним потреблять лишь сырье, произведенное в СССР, но не инвестиционную продукцию, а часто и не полуфабрикаты.)

Принципиально важно сознавать, что в основе этого процесса лежал отнюдь не какой-то заговор неких злых сил. Разрушающая советскую экономику конструкция, хотя затем интенсивно использовалась и сознательно достраивалась ее стратегическими конкурентами, в основе своей сложилась вполне стихийно, хотя и очень разумно и эффективно (с точки зрения своей собственной внутренней логики). Так бывает всегда, когда интересы массовые четко очерчены и свойственны в том числе значительному количеству высококвалифицированных профессионалов.

Кооперативы и арендные предприятия пропагандировались как универсальный инструмент помощи предприятиям – своего рода панацея, «палочка-выручалочка». В условиях снижения эффективности производства и наглядной закостенелости централизованного планирования они официально рассматривались как способ повышения гибкости экономического управления на уровне и предприятия, и страны в целом, использования излишней рабочей силы и одновременно как источник дополнительного заработка для рабочих (и повышения благосостояния для граждан в целом).

Отмена же монополии во внешней торговле трактовалась как способ удовлетворить растущие потребности населения в условиях сокращения доходов от нефтяного экспорта. При этом – что принципиально важно! – монополия внешней торговли была отменена не просто так, а на условиях бартера, то есть прямого обмена товаров. Нормативные акты запрещали торговать за деньги, чтобы у советских людей не было валюты, и разрешали только бартер, чтобы предприятия и кооперативы ввозили в страну дефицитные товары народного потребления.

Введение бартера во внешней торговле дало западным партнерам (а точнее, стратегическим конкурентам) Советского Союза, без всякого преувеличения, великий и полностью реализованный ими исторический шанс: возможность ввести принудительную конвертацию рубля по сверхвыгодному для них курсу.

Этот курс устанавливался на основе сопоставления цен только коммерческого экспорта и импорта.

Основными видами экспорта были сырье и продукция первого передела (нефть, металлы и в лучшем случае минеральные удобрения), а импорта – персональные компьютеры, пиво, сигареты, куриные окорочка (не потребляемые в США, насколько можно понять, в силу концентрации именно в них вредных для здоровья гормональных добавок) и одежда. Таким образом, из страны вывозились биржевые товары (так как экспорт сложно-технических товаров даже при прочих равных условиях требовал активной поддержки, которой не могло оказать разлагавшееся государство), а ввозились наиболее дешевые в развитых странах и одновременно наиболее дефицитные в тогда еще Советском Союзе потребительские товары.

Внешне введение принципиально дискриминационного курса выглядело как вполне демократичное, осуществляемое свободной экономической волей установление рыночного валютного курса на основе корзины покупок. Мы вывозили простые биржевые товары, обрушивая цены мирового рынка (и разрушая тем самым собственную перспективу ценой качественного улучшения конъюнктуры для развитых стран). Ввозили же в не адаптированную к рынку страну те товары, на которые на внутреннем рынке были максимально высокие цены.

Таким образом, в результате неразумных действий советского руководства в стране была введена фактическая конвертируемость рубля по принудительному, заведомо не соответствовавшему на тот момент реальным экономическим потенциалам стран курсу.

Это естественное соотношение и возникшие на его основе «ножницы курсов», энергично и сознательно поддерживавшиеся нашими западными стратегическими конкурентами, стали окончательным ударом, добившим советскую экономику. В наихудшем положении, практически без шансов на выживание оказались все высокотехнологичные, то есть потенциально наиболее конкурентоспособные отрасли: ценность их продукции оказалась равна нулю, так как на внешних рынках их было просто некому продавать (потребительские товары неконкурентоспособны, а военная и в целом сложная техника не может широко продаваться без усилий государства). Материальные же ресурсы, в значительных объемах потребляемые этими отраслями, оказались исключительно ценными и ликвидными и стремительно пошли на экспорт, лишая высокотехнологичные отрасли самой возможности продолжать производство, не говоря уже о его развитии.

С другой стороны, при формировании внутри страны нового потребительского стандарта произошло резкое повышение цен на его компоненты, так как поставки товаров не поспевали за стремительным (в силу изменения общественной психологии и модели потребления) взлетом спроса. Зарплаты в ВПК (и, отметим особо, в космической отрасли) стали быстро отставать от инфляции, и его работники оказались перед выбором: эмигрировать либо на Запад, возможно, сохраняя квалификацию, либо в «челноки» – с гарантированным падением социального статуса.

Разбалансировка любой системы бьет прежде всего по самым слабым ее местам. В Советском Союзе таковым был потребительский сектор. Ему все больше не хватало необходимых ресурсов, так как государство по инерции продолжало концентрировать их в ВПК, и даже в больших, чем раньше, размерах, потому что именно из ВПК, пользуясь его закрытостью, было удобней всего перебрасывать их на экспорт (кроме того, он по чисто технологическим причинам потреблял наибольшее количество наиболее ценных материальных ресурсов).