Читать онлайн ««Мозг» флота России от Цусимы до Первой мировой войны». Страница 29

Во-первых, морские офицеры начала XX в., занимавшие руководящие должности, впервые ступали на палубу корабля в 80-х — начале 90-х годов XIX столетия, в эпоху, когда главным врагом России на море считался Туманный Альбион, франко-русский союз не был заключен, а война с Германией не считалась неизбежной. Вместе с тем в Германии флотские круги относились сочувственно к идее союза с Россией даже в начале XX в. и считали неизбежной борьбу против морского могущества Англии, о чем свидетельствует, например, А.-Ф. фон Тирпиц в своих «Воспоминаниях», он даже считал неуместной постройку Багдадской железной дороги, так как это вбивало клин между Германией и Россией[300]. Во время русско-японской войны 2-я и 3-я Тихоокеанские эскадры совершили свой беспримерный переход на Дальний Восток во многом благодаря помощи Германии: эскадры снабжали углем немецкие пароходы, которые благодаря нейтральному флагу могли принимать уголь даже в английских портах и затем передавать его на русские корабли. Вместе с тем русским морякам пришлось столкнуться с едва прикрытой враждебностью англичан, начиная от «Гульского инцидента» и заканчивая препятствиями, которые чинили британцы действиям русских вспомогательных крейсеров. Естественно, что наличие англо-японского союза и постройка в Англии большей части японского флота только усиливала убежденность во враждебности англичан.

Во-вторых, пример Германии, сухопутной державы, которая смогла построить отличный флот за считанные годы, вдохновлял энтузиастов морского дела в России. Бурное развитие немецкой экономики многие специалисты того времени были склонны связывать с заморской торговлей, опирающейся на сильный военный флот. Разумеется, отечественные моряки были склонны видеть в первоочередном развитии флота самый легкий и быстрый путь к процветанию России. При этом связка экономика — флот переворачивалась вверх ногами — первичным считался флот, а не промышленность. «Если же мы захотим выйти в свет и экономически усилиться с помощью морской торговли, то мы построим здание без фундамента, если одновременно не создадим военно-морской флот. За пределами нашей страны мы повсюду наталкиваемся на существующие или потенциальные интересы других государств. Отсюда столкновения интересов»[301] — писал в 1896 г. А.-Ф. фон Тирпиц своему бывшему начальнику А. Штошу, который в 1873–1883 гг. возглавлял немецкий флот. Применительно к Германии, активно захватывавшей земли в Африке и на островах Тихого океана, эта мысль звучала справедливо, но в ней тут же обнаружится фальшь, если иметь в виду Россию, которая как раз в 1905 г. лишилась единственного «заморского» владения — Порт-Артура.

В-третьих, неуверенность в прочности существующих политических комбинаций и стремление быть готовыми к самым фантасмагорическим изменениям рисунка мировых коалиций порождали стремление иметь мощный флот, который можно было бы бросить на весы в любом районе земного шара. Это ощущение было присуще и немецким флотоводцам. В том же письме А.-Ф. фон Тирпиц указывал: «Наши политики не понимают, что ценность союза с Германией определяется далее для европейских держав не столько ее армией, сколько флотом. Пример: Россия и Франция против Англии»[302]. Подобные сомнения не могли быть разрешены на уровне МГШ, выбор внешнеполитического курса, конечно, был прерогативой царя, а Николай II сам был склонен пускаться в авантюры. Достаточно вспомнить его Бьеркское свидание 24 июля 1905 г. с Вильгельмом II, когда вразрез со всем внешнеполитическим курсом России, Николай II, поддавшись на уговоры германского императора, подписал русско-германский союзный договор. Кажется не случайным, что подобное соглашение было заключено на борту яхты «Полярная звезда», причем с русской стороны его завизировал морской министр А.А. Бирилев, утверждавший позднее, что подписал документ не читая.

Итак, дружба с Германией, война с Англией и развитие русской экономики через развитие флота — так кратко можно сформулировать политическое кредо офицеров МГШ. Эти взгляды традиционно приписываются наиболее реакционно настроенным кругам, тогда как кадеты выступали с антантофильских позиций. На наш взгляд, нет оснований считать офицеров МГШ реакционерами во внутренней политике. Они достаточно активно взаимодействовали с депутатами Думы, а после Октябрьской революции многие из них перешли на сторону советской власти. Вместе с тем некоторые начинания, традиционно оцениваемые как прогрессивные (например, создание МГШ) было поддержано и придворными моряками, исповедовавшими, естественно, крайне консервативные политические взгляды. Поэтому представляется невозможным искать обязательную зависимость между политическими убеждениями того или иного государственного деятеля и теми конкретными повседневными управленческими решениями, которые он должен был принимать. Нам видятся бесплодными и попытки связать либеральные или консервативные взгляды государственных и общественных деятелей с той или иной внешнеполитической ориентацией.

Ход дел в морском ведомстве вызывал живой интерес в стенах Государственной думы. В начале 1908 г. в IV Бюджетной подкомиссии прозвучал доклад депутатов А.И. Звегинцева и А.А. Федорова[303]. Они предлагали: объединить власть над боевыми кораблями на одном морском театре в руках одного лица, сформировать морскую пехоту для несения береговых караулов, заменить матросов вольнонаемным персоналом на портовых, гидрографических и других вспомогательных судах, развить школы юнг и увеличить права сверхсрочнослужащих, создать институты палубных офицеров, дав тем самым возможность кондукторам выслуживать офицерские чины и, наконец, передать Каспийскую и Амурскую флотилии в Отдельный корпус пограничной стражи Министерства финансов или в военно-сухопутное ведомство. Одновременно Бюджетная комиссия III Государственной думы отмечала среди недостатков Морского министерства безответственность (особенно в хозяйственной части), смешение обязанностей, полнейшую централизацию, «угнетение боевого флота» хозяйственной частью[304]. Задачами реформирования намечались, возвращение подобающего места боевому флоту, выделение кораблестроения из ГУКИС и МТК и сосредоточение его в руках одного ответственного начальника. Система морского управления в целом должна отвечать следующим требованиям: одно дело — в руках одного начальника, при определении прав и обязанностей должностных лиц, рассчитывать на людей «обыкновенных способностей», отдельные части должны взаимно проверять друг друга. Если бы эти мысли были высказаны за два года до этого, они могли бы быть восприняты как оригинальная программа преобразований Морского министерства. Выше было показано, какие мероприятия были уже намечены в морском ведомстве, поэтому весной 1908 г. И.М. Дикову только оставалось сказать: «Комиссия (по обороне. — К.Н.) по многим вопросам стучится в открытую дверь. Эти реформы уже делаются на тех началах, которые высказаны Звегинцевым»[305]. Для того чтобы доказать это, представители Морского министерства дали объяснения в соединенном заседании IV Бюджетной подкомиссии и Комиссии по государственной обороне III Государственной думы 29 марта 1908 г.[306] Думцам была представлена схема реорганизации управления морским ведомством, обсуждавшаяся на совещании 5 января 1908 г., в которой отсутствовала Канцелярия морского министра и появился Опытовый отдел[307]. Кроме того, представители ведомства обещали применение принципов децентрализации, формирование школ юнг с четырехлетним сроком обучения, обязательное введение института палубных офицеров, преобразование младших классов МКК в особое учебное заведение, а старших — во всесословное Морское училище. «Всесословность», впрочем, была ограничена сыновьями лиц, имеющих высшее образование или прослуживших определенное время в классных чинах. Можно предположить, что сами идеи, высказывавшиеся думцами, не оказали серьезного влияния на моряков, скорее наоборот, частные разговоры с морскими офицерами дали депутатам возможность сформулировать их требования к реорганизации министерства. Однако было бы неправильно утверждать, что позиция Государственной думы не оказывала влияния на морское ведомство. Постоянное возбуждение в Думе вопросов, связанных с Морским министерством, заставляло чиновников работать интенсивнее. Например, 24 мая 1908 г. Председатель Совета министров П.А. Столыпин произнес речь в Государственной думе по вопросу об отпуске средств на судостроение, в которой была и такая фраза: «Господа, ваши нападки, ваши разоблачения сослужили громадную услугу флоту, они принесли и громадную услугу государству; более того, я уверен, что при наличии Государственной думы невозможны уже те злоупотребления, которые были раньше»[308].