Читать онлайн «Коминтерн и мировая революция. 1919-1943». Страница 9

На III конгрессе Коминтерна в 1921 году была намечена подробная программа перестройки коммунистического движения в довольно пространных тезисах, названных «Организационная структура коммунистических партий и методы и содержание их работы»78. В главе VII тезисов подчеркивалось, что любая коммунистическая партия «признает руководящую роль Коминтерна» и «директивы и решения интернационала обязательны для исполнения всеми партиями и, что очевидно, для каждого члена партии»79. Кроме того, Центральный комитет Коммунистической партии «отвечает перед съездом партии и перед Исполнительным комитетом Коммунистического интернационала»80.

Устав 1928 года был написан в духе двадцати одного условия. Часть V устава «Взаимоотношения между секциями Коммунистического интернационала и Исполнительным комитетом Коммунистического интернационала» показывает, что наблюдалась сильная концентрация власти в ИККИ и его президиуме. Статья 29 требовала, чтобы центральные комитеты секций, входящих в Коммунистический интернационал, а также ЦК организаций, принятых в качестве сочувствующих, были обязаны присылать ИККИ протоколы своих заседаний и отчеты о проделанной работе. Статья 30 утверждала, что избранные члены центральных руководящих органов коммунистических партий могли бы сложить свой мандат лишь с согласия ИККИ. Отставки, принятые центральными комитетами отдельных секций, не признавались действительными. Статья 31 указывала на то, что секции, входящие в Коминтерн, должны поддерживать тесную организационную и информационную связь, но требовала согласия ИККИ для любого обмена руководящими силами81. Статья 32 говорила о том, что формирование федераций среди секций Коминтерна в целях координирования своих действий требовало разрешения ИККИ, а также то, что федерации должны были работать под его руководством и контролем. Статья 33 требовала, чтобы секции Коминтерна вносили ИККИ регулярные взносы. Более важной представляется статья 34, в которой заявлено требование о том, что съезды отдельных секций могут быть созываемы только с согласия ИККИ82.

В 1935 году VII конгресс Коминтерна призывал ИККИ «избегать, как правило, непосредственного вмешательства во внутриорганизационные дела коммунистических партий» и в связи с этим пересмотреть устав83. Однако не совсем ясно из этой директивы, насколько партии были «эмансипированы» в соответствии с ее положениями. Решение конгресса не исключало вмешательство во внешние организационные дела – отношения секций с ИККИ или с другими секциями, – и при этом это не исключало вмешательства ИККИ в дела тех секций, которые допускали идеологические нарушения. Во всяком случае, решение конгресса, направленное на исправление устава, очевидно, никогда не было претворено в жизнь, и нет никаких свидетельств о том, что вмешательство ИККИ в дела коммунистических партий уменьшилось после 1935 года.

Таковы пункты, записанные в уставе. Что касается фактических случаев вмешательства ИККИ и его органов в дела коммунистических партий, то, конечно, существует значительное количество источников, но в них очень мало документальных свидетельств, и большая часть их носит чрезвычайно субъективный характер. Мы не ставим перед собой цели привести большое количество примеров о фактическом вмешательстве ИККИ в национальные секции. Изучение этого важного вопроса – дело будущего, когда будет написана окончательная история Коминтерна84. Но нам представляется уместным в рамках данного исследования предпринять попытку кратко проанализировать принципы и методы таких вмешательств, которые стали осуществляться еще в досталинский период Коминтерна и были довольно продолжительными и частыми.

В основе взаимоотношений между ядром Коминтерна (ИККИ, президиумом и политсекретариатом) и остальными секциями – коммунистическими партиями, его составляющими, лежал принцип демократического централизма, который часто упоминался в разных источниках, а именно: единство пролетарского интернационализма и дисциплины. В соответствии с этим основным принципом отношения между ИККИ, с одной стороны, и любой секцией, с другой стороны, не были отношениями равных, но, несомненно, регламентировались как отношения между начальником и подчиненным. Рассмотрим, к примеру, резолюцию президиума Коминтерна о споре внутри Чехословацкой коммунистической партии в 1929 году, в которой президиум заявил о том, что отношения между Коминтерном и его секциями не являются отношениями между двумя партнерами, которые ведут переговоры друг с другом, но они основаны на принципе пролетарской дисциплины85. Здесь ясно выдвигается требование о подчинении отдельной секции (партии) центральным органам Коминтерна.

Центральный орган Коминтерна часто пользовался своим правом, о котором говорится в уставе (статья 22), направлять своих уполномоченных в отдельные секции. На V съезде Чехословацкой партии, состоявшемся в феврале 1929 года, Циглер, как представитель Коминтерна, поддержал борьбу против правого крыла партии во главе с Жилеком и Нейратом86. Это лишь один случай вмешательства уполномоченного в дела национальной секции в то время, когда против правой оппозиции в самом Интернационале предпринимались широко распространенные чистки. Точно так же в 1929 году ИККИ послал Гарри Полита, представителя компартии Великобритании, и Филиппа Денгеля, представителя компартии Германии, на съезд Коммунистической партии США, где они выступали против правых уклонистов87. Центральные органы Коминтерна делегировали своих уполномоченных в национальные секции не только с целью устранения оппозиции директивам и указаниям, принимаемым Коминтерном, но также для обеспечения надзора за соблюдением правильных формулировок, соответствующих директивам и указаниям Коминтерна, в основных документах национальных секций. Если посылка уполномоченных не давала желаемых результатов, то Коминтерн мог бы отнести такой случай к проявлению оппозиции и представить его на рассмотрение Интернациональной контрольной комиссии (ИКК) или специальной комиссии, назначенной ИКК88.

Согласно уставу, ИККИ принадлежит право исключения из Коминтерна отдельных членов, групп или даже целых секций89. В некоторых случаях ИККИ обладал достаточными полномочиями для роспуска секции, хотя условия, при которых он мог это сделать, подробно не оговаривались в уставе. Коммунистическая партия Кореи, которую приняли в Коминтерн на VI Всемирном конгрессе, была исключена несколько месяцев спустя, в декабре 1928 года, специальным решением Коминтерна90. В 1938 году была распущена Коммунистическая партия Польши91.

Существовали также и другие средства для того, чтобы на практике добиться беспрекословного следования марксистской теории. Одним из таких методов было обучение иностранных коммунистов в советских школах. Тито говорил, что он сам читал лекции в Москве в Интернациональной ленинской школе92 и в Коммунистическом университете национальных меньшинств Запада (КУНМЗ)93. Первое учебное заведение, по замечанию Тито, явно было учреждено для подготовки высших партийных кадров для компартий зарубежных стран94. Тито также говорил о притоке денег из Москвы, которые, по его заявлению, оказали «вредное воздействие»95. Финансовая зависимость партий – членов Коминтерна, должно быть, сама по себе оказывала на них давление, хотя и не напрямую, и принуждала их к подчинению.

В погоне за главной целью: постоянно и неуклонно добиваться безоговорочного следования марксистской идеологии посредством влияния на высшие коммунистические чины – в арсенале Коминтерна имелось большое количество средств и полномочий, как предоставленных ему уставом, так и дополнительных: от совета до различных штрафных санкций, вплоть до исключения. Конечно, следовало бы полагать, что высокие посты, занимаемые лидерами, позволили бы им злоупотреблять властью, сконцентрированной в центре96. Можно также предположить, что такое злоупотребление властью было значительно сильнее в изучаемый период, чем в первое десятилетие истории Коминтерна. Скрытые зловещие признаки того, что власть в Коминтерне стала быстро продвигаться по пути к авторитаризму и централизации, стали явными, когда много российских и иностранных сотрудников Коминтерна исчезли во время «большой чистки» конца 1930-х в СССР97. Вышеупомянутое свидетельство позволяет в полной мере сделать вывод о том, что Коминтерн, как высокоцентрализованное учреждение со строжайшей дисциплиной, мог эффективно оказывать влияние для того, чтобы приверженность его доктринам и политике была безоговорочной. Единственная альтернатива для коммуниста, несогласного с политикой Коминтерна, – это его исключение из рядов Коминтерна и коммунистической партии98.