Читать онлайн «100 великих афер». Страница 17

Самое удивительное, уцелевшие колонисты продолжали верить Макгрегору. Так, Джеймс Хасти, потерявший во время экспедиции двоих детей, в книге воспоминаний всю вину возложил на окружение касика, а также журналистов, распространявших ложную информацию. Если бы сэр Грегор отправился вместе с ними, уверял Хасти, все бы сложилось иначе.

Кем же был Грегор Макгрегор? В разное время он выдавал себя за португальского аристократа, шотландского баронета, непревзойденного военного стратега, испанского рыцаря древнего рода и главу правительства независимой Флориды. Грегор родился 24 декабря 1786 года в Эдинбурге в семье капитана Дэниэла Макгрегора и Энн Остин.

Грегор действительно участвовал в войне на полуострове в Испании, после чего вернулся в Эдинбург. Он был прирожденным искателем приключений. В 1811 году Макгрегор перешел на сторону венесуэльских повстанцев и героически сражался в Латинской Америке за независимость испанских колоний. Легендарный Симон Боливар был настолько поражен отвагой и военным искусством шотландца, что произвел его в генералы. Позже он разрешил Грегору взять в жены его племянницу Джозефу.

В 1820 году, когда кровопролитные сражения остались позади, Макгрегор вместе с ближайшим окружением поселился на Москитовом берегу. Он втерся в доверие к местному королю Джорджу Фредерику Огастусу. Во время пира с обильными возлияниями правитель не глядя подмахнул дарственную, по которой Макгрегор получал в вечное пользование более восьми миллионов акров земли Карибского побережья! Шотландец вместе с женой отбыл в Британию. Поселившись в Лондоне, Макгрегор провозгласил себя Грегором Первым, касиком Территории Пояиса, как он назвал придуманную им страну.

По-видимому, Макгрегор и сам начал верить в реальность Пояиса. Так, он обвинил генерал-губернатора Белиза в незаконном вмешательстве во внутренние дела независимого государства и присвоении чужих земель.

В 1839 году, после смерти жены, Макгрегор вернулся в Венесуэлу. Здесь его встретили как героя освободительной войны, назначили хорошую пенсию. Жил он безбедно, даже написал автобиографию, в которой, конечно, многое приукрасил. Грегор Макгрегор умер в ночь с 3 на 4 декабря 1845 года. Его имя было увековечено на гигантском монументе, воздвигнутом в Каракасе в честь героев, сражавшихся за независимость Венесуэлы.

В 1812 году в огне Московского пожара погибло уникальное «Собрание российских древностей» графа А.И. Мусина-Пушкина. В состав этого собрания входил замечательный памятник древнерусской книжности – Спасо-Ярославский хронограф, содержавший величайшее произведение «Слово о полку Игореве».

Через три года неизвестный экземпляр рукописи «Слова…» удалось приобрести Алексею Федоровичу Малиновскому, бывшему в то время начальником Московского архива коллегии иностранных дел, членом-редактором Комиссии по печатанию Государственных грамот и договоров, членом Российской Академии наук. Надо ли говорить о той радости, какую испытал Малиновский, еще недавно горевавший, что подлинник утрачен навсегда. Он сразу же начал готовить приобретенный список «Слова» к изданию.

Малиновский писал графу Николаю Петровичу Румянцеву: «Случай доставил мне другой древнейший список “Слова о полку Игореве…” В последних числах мая сего 1815 года московский мещанин Петр Архипов принес мне харатейный свиток и продал за сто семьдесят рублей; на вопрошения мои, откуда он достал его, я получил ответ, что выменен иностранцем Шимельфейном на разные вещицы в Калужской губернии у зажиточной помещицы, которая запретила ему объявлять о ее имени. Сей древний свиток заключал в себе “Слово о полку Игореве”, переписанное в 1375 году, в Суздале, монахом Леонтием Зябловым, на одиннадцати пергаментных листах».

Далее сообщалось, что «Пергамент очень цел… Весь столб удивительно сохранен и через четыреста сорок лет ни малейшего повреждения не потерпел от времени», что чернила, которыми написан текст рукописи, уже выцвели, «но четкость удержана через миндальное масло, которым весь столб напитан».

Титульный лист первого издания «Слова о полку Игореве»

Характеризуя «находку», Малиновский отмечал: «Почерк букв настоящий, уставный… По сличению сего текста с изданною в печати песнею, не оказывается никакой действительной в смысле разницы, ниже прибавки, кроме изменения в правописании и выговоре; но много есть писцовых ошибок и недописок. После же аминя приписано следующее: Написася при благоверном и великом князе Дмитрие Константиновиче Слово о походе плъку Игореве, Игоря Святъславля, внука Ольгова, колугером убогим Леонтием, по реклу Зябловым, в богоспасаемом граде Суздале, в лето от сотворения мира шесть тысящь осьм осемьдесят третьего».

Однако к приобретению Малиновского государственный канцлер Николай Петрович Румянцев отнесся с недоверием и скептицизмом. Историк и писатель Николай Михайлович Карамзин также полагал, что найденный список подложный. Сам Малиновский, будучи хорошим палеографом и археографом, в подлинности рукописи не сомневался.

В ноябре 1815 года еще один неизвестный науке список «Слова» приобрел на московском книжном рынке граф А.И. Мусин-Пушкин. Восторженный граф приехал в Общество истории и древностей российских при Московском университете и не скрывал своего торжества. «Драгоценность, господа, приобрел я, драгоценность!..» – «Что такое?» – «Приезжайте ко мне, я покажу вам». О том, что произошло дальше, рассказал историк Михаил Петрович Погодин: «Поехали после собрания. Граф выносит харатейную тетрадку, пожелтелую, почернелую… список “Слова о полку Игореве”. Все удивляются. Радуются. Один Алексей Федорович Малиновский показывает сомнение. “Что же вы?” – “Да ведь и я, граф, купил список подобный!..” – “У кого?” – “У Бардина”. При сличении списки оказались одной работы».

Два известнейших московских коллекционера и знатока древностей приобрели поддельные списки «Слова о полку Игореве», выполненные известным московским антикваром Антоном Ивановичем Бардиным. Причем Мусин-Пушкин, как и Малиновский, был абсолютно уверен в подлинности своего приобретения.

Московского купца Бардина, торговца стариной, хорошо знали в ученых и собирательских кругах Москвы. Отзывы его современников дают возможность утверждать, что он был знатоком рукописного и книжного наследия, старинных вещей, икон. В его антикварную лавку захаживали практически все российские историки. Антон Иванович не только торговал старинными манускриптами, но и изготовлял их копии. О том, когда начал промышлять подделками московский купец, можно только догадываться – вероятно, в начале XIX века. В то время знатоков были единицы, а собирателей старины – множество. Собиратели по большей части всегда были дилетантами, вынужденными доверять знатокам, а имея дело с любителем, трудно удержаться от соблазна и не воспользоваться своим профессиональным превосходством.

Спрос на древние рукописи заметно вырос после войны 1812 года, и Бардин поставил дело на поток – специальная мастерская занималась изготовлением «состаренного» пергамена (особым образом обработанная телячья кожа), соответствующих переплетов и застежек. Антон Иванович подделывал рукописи не ради забавы, а для извлечения доходов.

В начале XIX века были обнаружены десятки произведений древнерусской литературы, причем многие – в достаточно поздних списках. А исследователи и публикаторы мечтали найти рукопись, относящуюся к эпохе создания памятника. Бардин держал нос по ветру. Он не создавал текстов, которые «ранее не были известны», как это делал Сулакадзев, но для своего времени мастерски подделывал рукописи уже известных памятников, выдавая их за «варианты», и выгодно сбывал их. В начале XIX века изготовление фальшивых рукописей стало доходным делом.

Почти все подделки Бардин писал на пергамент, который предварительно обрабатывал, чтобы придать ему древний вид. Антон Иванович знал, что до конца XIV века пергамен господствовал в рукописях. Древнерусские сочинения «Слово о полку Игореве», «Русская правда», «Поучение Владимира Мономаха», «Сказание о Борисе и Глебе» относились к XI–XII векам, поэтому мистификатор смело писал их на пергамене. Только одна подделка Бардина была сделана на бумаге – «Устав о торговых пошлинах 1571 года». Антон Иванович использовал для его изготовления старую бумагу XVII века, позаимствовав ее из подлинной рукописи.

Бардин применял в работе как новый пергамен, предварительно обработанный и состаренный, так и старинный, со смытым текстом. Для большего удревнения вида рукописи Бардин придавал ей форму свитка или столбца. Рукописи книжной формы имели переплет из досок, обтянутых кожей.

Антиквар-книгопродавец нередко украшал свои книги заставками и миниатюрами. Для письма вязью он использовал как киноварь (окись ртути), так и золото. Бардин наносил буквы особыми, «выцветшими» чернилами. Почерки того времени удавались фальсификатору лучше всего. Антон Иванович использовал все типы древнерусских почерков: устав, полуустав и скоропись. Однако он не видел разницы между уставом XII и XIV веков. А ведь устав менялся с течением времени, в каждом веке приобретая свои отличительные признаки. Бардин допускал серьезную ошибку, смешивая разновременные начертания букв.