Читать онлайн «Великая и Малая Россия. Труды и дни фельдмаршала». Страница 37

31 июля 1770 г., лагерь при устье р. Кагул

Сим обстоятельнейшим донесением имею честь дополнить предыдущие мои и всеподданнейшие уведомления вашему императорскому величеству от 21, 24 и 27 июля, сколькими победами над неприятелем турком и верховным их визирем Халил-беем прославил Всевышний благословенное оружие вашего императорского величества на береге Дунайском и перед оным.

Разбивши при реке Ларге 7-го числа сего месяца хана крымского КапланГирея и трех турецких пашей – Абазу, Абди и Измаила, шел я с армией за сим бегущим неприятелем, стараясь его достигнуть новым поражением; но оного нигде мы не видели остановившегося, доколь не пришла армия на реку Сальчу, а передовые корпусы генерал-поручика и кавалера князя Репнина и генерал-квартирмейстера Боура – к реке Кагул. Тут я намерен был его атаковать 13-го числа и на тот конец, оставив все свои обозы в вагенбурге, пошел с одним только войском прямо на него, но, получив известие от генерала-квартирмейстера Боура, что неприятель отдалился назад более двадцати верст, взял было лагерь и послал за своим обозом; в самую однако же ту минуту подоспел от генерала-поручика и кавалера князя Репнина рапорт, что неприятель на него наступает, и, увидев при том пушечные выстрелы, я поднял лагерь и поспешил навстречу сему неприятелю, в больших силах идущему, которой, видно, для обозрения нашей позиции подходил и скоро ретировался.

Чрезвычайный дождь с вихрем и громом, ослабление людей и лошадей, кои во весь тот день ни пили, ни ели, принудили меня занять лагерь чем ближе, тем лучше; и находился он расстоянием от корпусов князя Репнина и Боура, верстах в десяти при Сальче. В пребывании в оном 14 июля явился нам на две части разделенный неприятель: татары с своим ханом при Сальпусском озере, а турки подле озера же, Кагул называемого. Татары в тот день и на завтра продвигались по реке Сальче вверх, так что я приметить мог их умысел к нападению на идущий позади армии подвижной магазин с месячным провиантом. Своей тогдашней позицией, возбраняя им на то покуситься, намерен был я в сем месте дождаться сего транспорта и, запасшись пропитанием, идти потом на неприятеля, до коего в обе стороны верст более двадцати исчисляли.

В полдень 16-го числа в турецком лагере при Кагуле произошла пушечная пальба, выстрелов до пятидесяти. Оную приняли мы, судя обычай турецкий, за салютацию новоприбывшему к ним войску; что и в самом деле было, как приметил тогда же генерал-квартирмейстер Боур при сей стрельбе весьма распространившийся неприятельский лагерь, почему и не оставалось сомнения, яко визирь со всеми своими силами от Исакчи, где быть его сказывали, соединился с войском, от нас прогнанным, а последование и открыло, коль заключения наши были в том справедливы.

Внимая усилию неприятельскому на правой стороне, против коего помянутые корпусы князя Репнина и Боура стояли, положил я на завтра перейти с армией восемь верст и вместе с оными взять лагерь против местечка Грезены, так как и весь транспорт провиантский провождать к реке Кагулу, послав в тот же день для обеспечения оного от реки Сальчи, куда клонилось стремление татар, деташемент под командой полковника князя Волконского, состоящий из двух карабинерных Сибирского и Тверского полков и двух же батальонов егерей подполковника и кавалера Фабрициана и майора Кинлоха.

Иоганн Баптист Лампи Старший. Портрет светлейшего князя Григория Алексеевича Потемкина-Таврического.

1791 г.

По вышеописанному предположению, как армия от реки Сальчи отступила вправо в соединение с своими корпусами, то татары тотчас поспешили обратиться через ту реку против наших провиантских обозов в чаянии воспользоваться истреблением оных; но предводитель помянутого деташемента, на заслону оных посланного, князь Волконский, весьма храбрый отпор сделал семи тысячам татар, на его нападавшим, которые, между им и транспортом став, стремились его атаковать. Он, невзирая на превосходные неприятельские силы, сквозь всю сию толпу мужественно с кавалерией и пехотой огнестрельным и белым оружием пробился и оградил своей защитой не только идущий провиант, но тогда же супротивным ударом рассыпал нападавших татар с уроном их многим, а свой только имея в раненых семи карабинерах да восьми егерях. Отражение сие однако же не обуздало татар, которые еще большими толпами от Сальпусского озера пустились в левую нашу сторону через реку Сальчу, напрягаясь всяческим образом отрезать наше пропитание. Упреждая в том склонение неприятеля, я того ж числа, то есть 17-го, командировал от армии генерал-майоров и кавалеров Глебова с пятью полками тяжелой кавалерии, графа Подгоричани с гусарскими Венгерским, Ахтырским и Острогожским полками, Потемкина с четырьмя батальонами гренадер, да бригадира Гудовича с пикетами в числе двух тысяч человек, чтобы под защитой сего корпуса пройтить всему провиантскому транспорту к армии, которого я полагал дождаться в сем лагере, не имев больше уже с собою пропитания в сухарях, как со всею нуждой по 21-е число июля. Все сии команды, по рачению вышеупомянутых предводителей оными, заблаговременно успели соединиться с собою и опровергнуть стремление татарских орд. А между тем 18-го и 19-го числа турки под прикрытием своих наглых наездников рекогносцировали наш лагерь, подъезжая сколько можно поближе, потеряв в оба сии дни пятнадцать отлично храбрых своих всадников, которых наши казаки в шармицелях сразили. Напоследок к вечеру 20-го числа увидели мы великочисленные движения из неприятельского лагеря к своей стороне и обозрели вскоре, что неприятель стал разбивать свой лагерь и расположился по левую сторону устья реки Кагула, не далее семи верст от нашего положения. Я проникнул, что приближение сие чинил неприятель, желая нас атаковать спереди, тогда как хан крымский, не меньший в силах, хочет обложить весь мой тыл с равным устремлением; а пленные подтвердили, что с тем визирь и хан приготовились уже к завтрашнему дню.

Хотя для прикрытия провиантских обозов столь знатная часть пехоты и кавалерии, как выше я изобразил, была отделена, чем и оскудевалась в числе армия, ибо за всеми раскомандированиями под ружьем людей могло быть и находилось не более семнадцати тысяч, но, узнав не раз в сие лето, что может мужество войск, коими счастье имею командовать, решился я расторгнуть приготовленные на нас сети упредительной со своей стороны атакой неприятельской великочисленной армии.

Вследствие того ночью против 21 июля учредил я к атаке неприятеля весть свои войска следующим порядком: каждой дивизии составить свое каре, имея из передней и задней линии особливую колонну, а артиллерию в середине оных. Корпусу генерал-квартирмейстера и кавалера Боура делать авангард правого крыла, а корпусу генерал-поручика и кавалера князя Репнина – авангард же левого крыла. Полкам кавалерийским его высочества наследника и Нижегородскому быть между каре князя Репнина и 3-й дивизии, прочим команды генерал-поручика и кавалера графа Салтыкова – между 1-й и 3-й дивизиями, шести эскадронам карабинерным под предводительством генерал-майора князя Долгорукова и Ахтырскому гусарскому полку – между 1-й и 2-й дивизиями, Сербскому же гусарскому между 2-й дивизией и корпусом генерал-квартирмейстера Боура маршировать. Корпусу генерал-квартирмейстера Боура идти по высотам, ведущим к неприятельскому левому флангу, и атаковать оный, а за оным идти до дороги Траяновой 2-й дивизии генерал-поручика и кавалера Племянникова, принять оттуда влево и атаковать параллельно с оным также неприятельский левый фланг. 1-й и 3-й дивизиям и корпусу князя Репнина маршировать по трем гребням, ведущим на неприятельский левый же фланг и центр, предположенные за предмет нашей атаки.

Сим образом в час пополуночи выступили все войска из своего лагеря, отправив свои обозы в построенный позади оного вагенбург, и продолжали поход к неприятельскому лагерю, в котором, по ложной тревоге, минут несколько слышен был сильный оружейный огонь и канонада и несколько лошадей в сбруе к нам прибегали. Все пять частей построились в порядок к бою и в оном на рассвете приблизились мы к Траяновой дороге. Коль только оную перешли, то неприятель, обозревши на себя наше наступление, оказал нам все свои силы на высотах, окружавших его лагерь, и встретил многочисленной конницей, которой мы конца не видели. Я началом своей канонады, а наипаче скорострельным огнем из главной батареи, которой распоряжался артиллерии генерал-майор Мелиссино, скоро привел в замешательство неприятеля в его лагере и тех при том, которые в лице у нас были, но в то же самое время воспользовался неприятель глубокою лощиной, которая между гребнем, где 1-я дивизия проходила, и другим, где вел свое каре генерал-поручик и кавалер граф Брюс, была, и пробежал по оной даже в тыл нам, снося по себе наижесточайшие выстрелы пушечные и оружейные, коими его старались сдержать обе дивизии. Сквозь густоту дыма, от стрельбы, происходившей во всех фасах сего каре, равно и неприятельской по нам, я, приметя, что неприятель, как в той лощине, так и за Трояновой дорогой задерживаясь, довольно мог вредить наш фронт, немедленно приказал маршировать вперед и из каре отделить резервы пехоты и охотников с пушками и наступно вести их на неприятеля, где он кучами держался, сказав между тем и всему каре принимать влево, чтобы конницу турецкую, забежавшую по той лощине, отрезать. Сей маневр настолько устрашил неприятеля, что оный, под конец боясь быть отрезан от своего лагеря, обратился во всю лошадиную прыть с криком к оному, провождаем будучи от нас наижесточайшей пушечной стрельбой, которая порывала в густых толпах великим числом всадников, отчего вострепетала и вся прочая турецкая конница, нападавшая со всех сторон на каре Племянникова, графа Брюса, князя Репнина и Боура, и пустилась назад примером отраженной от каре генерал-аншефа Олица.