Читать онлайн «Тревожные будни». Страница 37

— Вы были хорошим бойцом в армии, примерным тружеником в колхозе, это хорошо. Сейчас же такие люди, как вы, очень нужны в милиции. Согласны там работать?

Дисциплина среди комсомольцев в то время была строгая, и, если райком предлагает юноше какой-то новый участок, новое задание, никому в голову не приходило отказаться.

Подумав немного, Артеменко ответил:

— Если комсомол считает необходимым послать меня работать в милицию, то как же я могу возразить? Согласен и постараюсь ваше доверие оправдать!

24 ноября 1937 года приказом Управления рабоче-крестьянской милиции был зачислен на должность милиционера Раздельнинского района.

Вот так он оказался в милиции. Хотя об этом никогда не думал и абсолютно не знал, чем же занимается милиция. Было лишь желание работать да комсомольский задор!

И снова школа — уже милицейская.

— Тут, — продолжает Степан Елизарович, — очень важно, как пройдет первая встреча нового сотрудника с руководителем городской или районной милиции. Это я на себе испытал. Встретил меня начальник отделения Степан Колесников. Это был обаятельный человек. Он говорил со мной, как отец с сыном. А как только вышел я на работу, прикрепил ко мне двух шефов — Цурканова и Романова. Они ознакомили меня, казалось бы, с элементарными истинами, но столь необходимыми в повседневной практике. Например, они учили технике составления и оформления документов, методике ведения служебного разговора с различными категориями людей и т. д. А главное — они терпеливо прививали любовь и уважение к профессии милиционера!

Хорошим милиционером зарекомендовал себя Степан Елизарович. Вскоре его сделали сельским участковым. Должность в милиции почетная, круг обязанностей расширился. И тут, на самостоятельной работе, он не затерялся, упрочил свой авторитет в районе.

Вскоре Артеменко направили на более сложный участок, объединяющий несколько немецких поселений. И опять трудности — рядом граница. Каждый второй житель имел родственников за кордоном. Приходилось задерживать неизвестных людей, находить добровольных помощников, зубрить по ночам немецкие слова. За год изучил разговорный, стал свободно объясняться и понимать чужую речь. Очень хорошо изучил психологию немцев, их нравы и обычаи. Все это здорово пригодилось Артеменко, когда грянула война, когда гитлеровцы полезли на нашу землю!

— Мы внутренним чутьем знали, — рассказывает Степан Елизарович, — что немцы готовятся к войне. Но не знали, когда начнется. И вот она, проклятая, вспыхнула!

Первое боевое крещение Артеменко получил на узловой станции Раздельная. Здесь было сосредоточено много эшелонов с войсками, боеприпасами и горючим. Налетели вражеские самолеты и на бреющем полете бомбили станцию и расстреливали людей. Горели вагоны, горели цистерны с нефтью. Кругом взрывы, плач и крики метавшихся по путям детей и женщин. Надо было спасать горючее, боеприпасы. И вот Артеменко с группой красноармейцев и железнодорожников расцепляет составы, отгоняет полыхающие вагоны, цистерны. Едва успел развести вагоны, как вновь раздаются взрывы. Обгорелый, весь объятый дымом и копотью, еле держась на ногах, участковый инспектор выходит победителем из первого в своей жизни сражения.

Так он встретил начало войны. Так доказал, что боец он надежный. А потом пошел в народное ополчение, и вместе с сотнями других людей строил оборонительные сооружения под Одессой, вылавливал вражеских диверсантов и парашютистов. Под натиском оккупантов приходилось отступать, отбиваясь, закаляя мужество.

— Мог ли я после всего виденного и пережитого быть не на фронте? — задает вопрос Артеменко и тут же отвечает: — Нет! Родина звала...

В городе Донецке явился он в военкомат и стал упрашивать, чтобы как можно скорее направили его на фронт. Ему говорили: «Вы милиционер, обращайтесь по команде». Он объяснял, что его начальники далеко, а война разгорается, беда становится все более тяжкой. И наконец просьбу удовлетворили. В августе 1941 года, сняв милицейское обмундирование, Степан Елизарович надел солдатское и оказался в действующей армии — сначала рядовым пехотинцем, а потом помкомвзвода.

Под Харьковом вступили в бой. В первой же стычке с врагом ранило командира взвода. Артеменко принял командование на себя. Его голос: «Слушайте меня!» — властно прозвучал над окопами. Гитлеровцы не раз предпринимали атаки, шли напролом. Но бойцы взвода стояли насмерть. Они отбивали атаки и сами атаковали, им удалось даже захватить несколько пленных.

От них-то, пленных, узнал Артеменко, что назревает танковая атака. Значит, нужно приготовиться! Быстро, ловко вырыли пехотинцы глубокие окопы и щели, заняли оборону. Командир взвода обошел все огневые точки, объяснил расчетам, как вести себя, когда появятся танки. Был он спокоен, нетороплив, и его спокойствие, уверенность передавались подчиненным.

Под утро немцы открыли артиллерийский огонь, и их танки пошли в атаку. Советские воины, рассредоточившись, тоже вели огонь, стремясь отрезать вражескую пехоту от танков. И тут Артеменко увидел, что прямо на него прет бронированное чудовище. Он успел крикнуть красноармейцам Забалуеву и Петрову, чтобы прыгали в щель, и вместе с ними прыгнул туда же. Танк накрыл их сверху, несколько раз повернулся и остановился.

— Нас засыпало землей по горло, дышать было нечем, — вспоминает Артеменко. — Я разгреб землю, помог бойцам подняться, вытащил ручной пулемет и из-под днища танка стал вести огонь по пехоте противника. Танк неожиданно сдвинулся и пошел дальше. Немецкие танкисты считали, что с нами покончили, и поэтому двинулись в глубь нашей обороны. Но только танк сошел с бруствера, Забалуев бросил в него бутылку с горючей смесью, и он загорелся. Экипаж выскочил и стал сбивать пламя. А мы, незамеченные, в упор расстреляли его.

Наступила тишина. Всюду валялись трупы вражеских солдат и офицеров. Но мало осталось в живых и наших. Зато удалось выиграть бой! Через некоторое время, приведя себя в порядок, отрезанные от своих, без какой-либо связи, мы вынуждены были отступить, унося на руках раненого красноармейца Петрова. В батальоне меня не ждали, думали, что погиб. Многие видели тот вражеский танк на высотке, как он со скрежетом крутанулся, чтобы сплющить траншею. Так и доложили командиру. Признаюсь, после того боя не спал я несколько ночей, не мог прийти в себя. В шинели насчитал тринадцать дыр от пуль и осколков.

За этот подвиг Степан Артеменко получил первую награду — медаль «За отвагу».

— Эту медаль я считаю самой дорогой, — говорит Степан Елизарович. — Для меня как командира то был первый бой. Победа в нем многому научила меня и, главное, показала, как можно крепко бить «непобедимых» гитлеровцев.

Он неторопливо потер посеребревшие густые брови, посмотрел куда-то вдаль, словно в тот огненный сорок первый год, а потом продолжил:

— Командирский труд не сладок. Он очень сложен и тяжел. Когда был рядовым, об этом не задумывался. А когда назначили командиром взвода, присвоили звание младшего лейтенанта, пришлось многие вопросы решать на поле боя и учиться тут же, в окопах.

Личный пример в бою, мужество и храбрость, военная хитрость и смекалка, верность присяге и беззаветное служение Родине, ненависть к немецко-фашистским захватчикам — вот что было его главным оружием во все трудные годы командования взводом, ротой и батальоном.

Командирскую науку он постигал в боях. Вот получен приказ выбить гитлеровцев из Барвенково. Десантная рота на танках под командованием Артеменко одной из первых ворвалась на железнодорожную станцию. Немцы, застигнутые врасплох, сопротивлялись вяло, бросали в панике оружие, поднимали руки. Автоматчики захватили крупные склады с оружием, обмундированием, продовольствием, много автомашин, орудий, минометов и пулеметов. «Вот что значит внезапность!» — повторял Артеменко, обходя взводы.

После каждого боя Артеменко подробно разбирал с бойцами их действия. От его внимательных глаз не ускользала даже незначительная оплошность.

Ему, не прошедшему курса военного училища, очень помогала на первых порах командирского становления привычка, приобретенная в милиции, — до всего докапываться самому, вникать в детали, учитывать все нюансы обстановки, ничего не делать, заранее не обдумав.

Из боев в сорок втором году Степану Елизаровичу особенно запомнился рейд во вражеский тыл во время Сталинградской битвы. Танковый корпус, в котором он служил, пришел на помощь нашим частям, попавшим в тяжелый переплет. Танки с десантом проникли в расположение гитлеровцев, но вскоре были отрезаны от своих и сами оказались в окружении. Наш собеседник с гордостью говорил:

— Никто не запаниковал, никто не раскис, узнав, что придется туго.

Немцы стреляли беспрестанно, атаковали со всех сторон. Тогда-то и отличился Артеменко. Человек уже обстрелянный, он быстро отыскал слабину в кольце и азартным броском пробил ее. За ним под прикрытием ночи вышли и остальные. Когда же началось общее наступление советских войск под Сталинградом, Артеменко сражался с врагом севернее города. Он командовал ротой искусно, маневрировал, применял всяческие хитрости, которым научила война. Ни плотный огонь фашистов, ни минные поля, ни противотанковые рвы, — ничто не могло остановить роту отважных.