Читать онлайн «Древний Рим. Быт, религия, культура». Страница 20

Число римлян, которые смаковали и наслаждались винами в чистом виде, как это делают знатоки вин сегодня, по-видимому, было относительно небольшим.

Всеобщей практикой было смешивать вино с водой. О том, что разводить вино считалось почти обязательным, мы можем судить из описания Горацием своего путешествии в Брундизий из Рима, когда на форуме Аппия он предпочел лучше не пить ничего, чем пить превосходное сетийское вино разбавленным, рискуя разводить его легендарно плохой местной водой. Римляне пользовались другими способами улучшения вкусовых качеств вин. Смешивать вино с медом было обычной практикой. Получаемый в результате напиток мульс – mulsum – подавали с первым блюдом на римском обеде или пиру. Чтобы приготовить самый лучший мульс, судя по Колумелле, нужно смешать приблизительно десять фунтов меда с тремя галлонами виноградного сусла, которое оставалось после того, как виноградные ягоды давили ногами, чтобы получить вино; но его нужно было брать до того, как из него будет выдавлен весь сок целиком. Плиний рекомендует использовать сухое вино вместо сусла. Мульс был таким же напитком, как шерри, которое мы обычно пьем перед обедом или ужином, хотя римляне пили его с первым блюдом. Считалось, что он способствует долголетию, возбуждению аппетита, помогает пищеварению.

Рис. 25. Небольшой столик для вина

Многие римляне преуспели в том, чтобы стать очень состоятельными, но не всегда здоровыми и мудрыми. Большинство из них в вопросах сохранения здоровья не нашли ничего лучшего, как придерживаться старой поговорки, что «к сорока годам человек либо глупец, либо сам себе лекарь», то есть каждый должен уже почувствовать собственные хвори и знать, как их лечить. Несмотря на высокую численность, римляне, возможно, в подавляющем большинстве так и не доживали до сорокалетнего возраста из-за эпидемий и болезней в сочетании с грязью, мухами и нездоровой пищей и питьем, уносивших их в молодом возрасте. Определенно существуют сведения о римлянах, доживших до преклонного возраста, но, как свидетельствуют надписи на могильных камнях, очень многие умирали молодыми. В отсутствие статистики невозможно угадать среднюю продолжительность жизни римлянина. Сегодня она составляет около 20 лет для среднестатистического жителя Индии, но почти 70 лет – для новорожденного в Новой Зеландии. У нас нет причин полагать, что среднестатистический римлянин мог бы прожить гораздо дольше, чем среднестатистический ребенок в Индии сегодня.

Физические условия жизни во времена Римской империи, сколь плохими они кажутся нам по нашим стандартам, были тем не менее лучше, чем условия жизни в ранней республике или любых других больших государствах в Древнем мире. Щедрая подача чистой воды, приходящейся на каждого жителя, была гораздо большей, чем могут похвастать многие наши современные города; система канализации в некоторых районах, по крайней мере в самом Риме, была вполне приемлемой, хотя многочисленные потоки нечистот и отбросов, которые сливались в Тибр, определенно делали жизнь барочников и речных рабочих, а также прибрежных жителей, особенно в летние месяцы, не слишком приятной. Каждый, кто имел возможность, уезжал из Рима в такое время и ранней осенью, в сезон лихорадок.

Большинство римлян имело достаточно одежды и крышу над головой, и многие могли позволить себе довольствоваться теплом в короткие, но холодные зимние месяцы. Как мы увидим, очень бедные могли присоединиться к другим сословиям в великих термах, которые были столь изумительной чертой императорского города. Чистота тела, следовательно, была доступна беднейшим римлянам. Некоторые не могли ходить в термы из-за слабого здоровья, а некоторые – потому, что были рабами и трудились закованными в цепи. Мыло было неизвестно во времена республики и, по-видимому, не использовалось столь широко, как теперь. И Марциал и Плиний говорят о нем как об изобретении галлов для придания волосам рыжеватого оттенка. Плиний рекомендует его в качестве средства против золотушных болячек. Он говорит, что оно изготавливалось из сала (козлиного жира) и пепла и было либо твердым, либо жидким. Видимо, мыло было недешевым. В 300 году н. э. фунт мыла стоил столько, сколько квалифицированный ремесленник мог заработать за два дня. Другие моющие материалы, такие как карбонат натрия (сода), стоили в два раза больше.

Пища среднего римлянина была, видимо, как здоровой, так и простой. Богатые были столь же склонны подрывать свое здоровье чрезмерным перееданием, сколь бедные были склонны наносить ущерб своему здоровью недоеданием или скудной едой плохого качества. Риску заболевания от зараженной пищи или воды, от мух и москитов, а также от животных и людей, зараженных болезнями, были подвержены и богатые и бедные. Богатые тогда, как и сейчас, находились во власти своих поваров и мойщиков посуды, чистоплотность которых не всегда была гарантирована.

Кроме инфекций случались и обыкновенные случайности и жизненные невзгоды, несчастные случаи, врожденные уродства, несварение желудка, ревматизм, подагра и всяческие другие болезни, которым подвержена человеческая плоть. Из опасностей, созданных руками человека, невероятное физическое напряжение рабочего класса было, возможно, самым распространенным.

Тяжелый труд на мукомольнях и отсутствие механических вспомогательных средств для подъема и переноски тяжестей вызывали растяжение мышц, преждевременный износ сердца и организма грузчиков, носильщиков, гуртовщиков, портовых грузчиков и особенно плотников.

В самом городе многочисленные мелкие сукновальни с их непродуманными методами и еще более едкими химикалиями, определенно, были столь же опасны для здоровья, сколь и неприятны. Многие мельницы и пекарни не были бы в столь плачевном состоянии, если бы не излишняя грязь и запущенность, в которой пребывали работающие там люди и животные. Под золотом и позолотой дворцов, храмов и величественных общественных зданий гноились язвы, дискредитирующие хваленую цивилизацию и урбанизацию императорского Рима, – пороки, которые были хуже всего, поскольку почти от всех них вполне можно было бы избавиться, но никому до этого не было дела.

Когда наступает неизбежное и семейный круг разрывается смертью, религиозное соблюдение древних традиций требовало, чтобы умирающего клали на землю умирать в контакте с землей, куда он вскоре попадет. Последний вздох умирающего ловил ближайший родственник, который закрывал глаза усопшему и, возможно, клал монету ему или ей в рот, чтобы заплатить Харону, этому мистическому перевозчику, который должен был перевезти душу через реку Стикс в подземный мир. Все члены семейства должны были стоять рядом, скорбя. Профессиональные гробовщики – полликторы – готовили тело к похоронам. Если умерший занимал высокую должность, его одевали в должностную одежду, а голову венчали венком из дубовых или лавровых листьев, которые иногда были из золота. Простых граждан одевали в тогу. Тело покоилось в домашнем атриуме и оплакивалось наемными плакальщицами – префиками. На улице перед домом ветви кипариса предупреждали прохожих, что в доме умерший.

Похоронная процессия могла быть очень торжественной, если покойный был выдающимся или очень богатым человеком. Носилки, на которых покоилось тело в позе живого, несли восемь мужчин с шедшими во главе флейтистами для тех, кто умер молодым, и трубачами для пожилых; затем шли члены семейства. Во времена республики несколько мужчин-родственников надевали посмертные маски своих выдающихся предков. Такая процессия производила внушительное впечатление на зрителей, которых обычно приглашал на похороны нанятый глашатай. Именно по таким случаям великие люди исторического прошлого Рима, казалось, опять оживали, выставляя напоказ могущественные достижения прошедших веков к бесконечному восхищению и благодарности живущих. Когда с появлением единоличного правления и вымиранием старинных благородных семейств такие демонстрации становились малочисленнее и в конце концов прекратились, Рим потерял свою самую сильную связь с прошлым вместе с побуждающим стимулом к достижению равновеликих свершений в будущем.

Рис. 26. Похоронная процессия

Процессия останавливалась на Римском Форуме, где произносилась речь – панегирик, восхваляющая умершего мужчину или женщину, тело которого затем переносилось на подготовленный погребальный костер. После того как родственник поджигал костер, а тело сгорало в пламени, прах, охлажденный вином или водой, собирали в урну. Похоронной церемонии предшествовало застолье, и еще одна поминальная трапеза устраивалась в семейной усыпальнице, когда позднее урна с прахом переносилась туда. После девятидневного траура новый обряд жертвоприношений в виде пищи совершался на могиле.