Читать онлайн ««Личная гвардия» Сталина. Главное управление НКВД». Страница 35

Служить в третьем отделе было еще более тягостно, чем во втором, даже несмотря на то, что его работники носили щеголеватую форму сотрудников органов государственной безопасности, что позволяло им в значительной мере избегать насмешек со стороны гражданского населения, которое порою было не прочь поразвлечься, поддевая агентов в штатском, дежуривших на улицах Москвы.

Хотя сотрудники третьего отдела тоже числились телохранителями, по существу, они были всего лишь привратниками, сторожами и консьержами, пусть и несколько более высокого ранга. Их можно было увидеть буквально во всех важных партийных и государственных учреждениях, в том числе таких, как ЦК КПСС, размещавшийся на Старой площади, Совет Министров СССР, расположившийся на проспекте Маркса, Академия наук СССР, специализированные институты по ядерным исследованием и лаборатория «К-P», названная так по начальным буквам фамилий работавших там супругов — докторов наук Нины Клюевой и Григория Роскина, которые из года в год безуспешно проводили исследования по лечению рака под бдительным оком сотрудников Охраны, не спускавших с них глаз. Комендантами и охранниками в перечисленных выше учреждениях, как и во многих других, независимо от их профиля, были сотрудники третьего отдела. Проходившие там службу офицеры были обязаны дежурить в дневное время на контрольно-пропускных постах и периодически обходить коридоры, подвалы, чердаки, туалетные комнаты и пустые кабинеты. Что же касается ночного времени, то некоторым из них поручалось присматривать за уборщицами и другим обслуживающим персоналом, занимавшимися своей работой в столь поздние часы.

Четвертый отдел, представленный милицией, был включен в структуру Управления и подчинявшейся ему Охраны № 2 скорее просто на всякий случай, чем в соответствии с каким-то заранее продуманным планом или с целью пополнения за счет его личного состава рядов телохранителей. В 1947 году на органы государственной безопасности обрушился целый шквал сообщений о том, что группа офицеров милиции — в то время самостоятельной организации, находившейся в ведении МВД, — замыслила совершить нападение на некоторых членов Политбюро, в частности, на тех, кто, как и Сталин, регулярно проезжал по Арбату. Хотя все эти «уведомления» не имели ничего общего с действительным положением вещей, милиция тем не менее подверглась массовой чистке, в результате которой около тысячи двухсот человек были или посажены в тюрьму, или, в лучшем случае, уволены с работы. Кроме того, тогда же ОРУД (Отдел регулирования уличного движения) был передан в ведение Охраны № 2, в то время как остальные подразделения милиции в стране вышли из-под командования МВД и поступили под контроль МГБ.

К тому времени, когда перетряска кадров подошла к концу, моральный дух успешно прошедших чистку сотрудников милиции был крайне низок, и Управление, чтобы поднять его в столице, включило всех ее милиционеров в четвертый отдел Охраны, что влекло за собой повышение зарплаты, улучшение жилищных условий и предоставление им различных дополнительных льгот. Однако при этом не все прошло гладко. Перевод в только что сформированный четвертый отдел также и кадровых сотрудников Охраны вызвал у них понятное в какой-то мере возмущение, поскольку они восприняли это как понижение своего статуса до уровня обычных милиционеров. Результатом подобной реакции явились взаимная отчужденность и неприязнь, которые стали определять дальнейшие отношения между этими двумя группами — кадровыми сотрудниками Охраны и «новичками». Подобное противостояние не могло не отразиться на москвичах: милиция стала хуже работать, а ее сотрудники в общении с гражданами не проявляли должного такта и недоброжелательно относились чуть ли не ко всем, кто к ним обращался.

О низкой эффективности работы московской милиции можно судить хотя бы по тому, что в столице с ее значительно меньшей интенсивностью дорожного движения, чем в других крупных городах мира, фиксировалось «на душу населения» намного больше дорожных происшествий, чем в остальных мегаполисах. Вождение машины в нетрезвом виде, превышение скорости и переход через улицу в неположенном месте были обычным явлением. Кончилось же все тем, что многие москвичи при виде милиционеров начинали размахивать кулаками и осыпать их бранью, даже не подозревая о том, что имеют дело с сотрудниками Охраны. Роль четвертого отдела как одного из оперативных подразделений Управления резко упала, поскольку его сотрудники, перебраниваясь то и дело с гражданами и придираясь к ним по пустякам, были, естественно, не в состоянии уделять должное внимание выполнению возложенных на них обязанностей стражей порядка, обеспечивающих безопасность советского руководства.

Между прочим, заметим попутно, противоборство между гражданами и милиционерами продолжалось довольно долго и после того, как Управление было расформировано, а милиция поступила в распоряжение другого ведомства. И если в Америке полицейских награждают такими безобидными в целом словами, как, скажем, «свинья», эпитеты, коими нередко наделяют милиционеров в Советском Союзе, не относятся к печатным словам.

Эти сбои в работе четвертого отдела в какой-то мере прикрывались и компенсировались сотрудничеством с дежурившими в гражданской одежде агентами из второго отдела. Милиция, опираясь на их помощь и поддержку, более или менее справлялась с такими своими обязанностями, как проверка документов у «подозрительных лиц», попавших в поле зрения сотрудников второго отдела, и переключение светофора на желтый свет, когда Сталин и его приспешники проезжали по городу.

Однако относительно такой возложенной на милицию функции, как организация дорожного движения, можно сказать только одно: она не имеет ничего общего с задачами, которые ставятся во всем мире перед органами государственной безопасности. Проверка водительских прав, регулирование уличного движения, выписывание штрафов или передача в суд дел, заведенных на нарушителей дорожных правил, — это ли должно входить в прямые обязанности сотрудников охранных ведомств? Пожалуй, единственным светлым пятном в истории четвертого отдела является тот факт, что начальником его был Николай Борисов, обаятельный человек из старослужащих, проработавший в милиций четверть века и знавший столицу столь хорошо, что историки то и дело обращались к нему за советом.

Наконец, следует сказать о «младших иерархах», находившихся под защитой охраны № 2 (1947–1952).

Абакумов Виктор Семенович.

Андреев Андрей Андреевич.

Берия Лаврентий Павлович.

Буденный Семен Михайлович.

Булганин Николай Александрович.

Василевский Александр Михайлович.

Вознесенский Николай Алексеевич.

Ворошилов Климент Ефремович.

Вышинский Андрей Януарьевич.

Димитров Георгий.

Жданов Андрей Александрович.

Жуков Георгий Константинович.

Каганович Лазарь Моисеевич.

Косыгин Алексей Николаевич.

Круглов Сергей Никифорович.

Кузнецов Алексей Александрович.

Куусинен Отто Вильгельмович.

Маленков Георгий Максимилианович.

Меркулов Всеволод Николаевич.

Микоян Анастас Иванович.

Молотов Вячеслав Михайлович.

Патоличев Николай Семенович.

Пономаренко Пантелеймон Кондратьевич.

Попов Георгий Михайлович.

Рокоссовский Константин Константинович.

Серов Иван Александрович.

Соколовский Василий Данилович.

Суслов Михаил Андреевич.

Тимошенко Семен Константинович.

Хрущев Никита Сергеевич.

Чойбалсан Хорлогийн.

Шверник Николай Михайлович.

Исключительно важным подразделением Главного управления охраны являлась хозяйственно-снабженческая служба. Она обеспечивала оказывавшихся на ее попечении граждан буквально всем, в чем только может нуждаться человек. На нее возлагалась обязанность удовлетворять все мирские потребности Сталина, членов его семьи, приближенных диктатора и членов их семей. Тех, кого вверяли ее заботам, она опекала буквально от колыбели и до могилы. Данное обстоятельство не только приводило к формированию из советских иерархов «нового класса», описанного Милованом Джиласом, но и позволяло им жить в своем собственном мире, самодостаточном и изолированном от рядовых граждан.

В те времена, когда Управление переживало свою лучшую пору, у москвичей в ходу был анекдот, в котором в довольно язвительной форме воспроизводилась воображаемая телевизионная передача под названием «День в Москве», состоявшая из двух коротеньких сцен. На первой из них телезрителям демонстрировалась столица в семь утра, когда улицы были запружены тысячами неряшливо одетых, усталых людей, спешивших на работу. «Это, — возглашал диктор, — хозяева страны — народ». На второй же, появившейся на экране уже в десять утра, по тем же улицам мчался мощный поток ведомых шоферами роскошных лимузинов «ЗИС-110», в которых, важно развалясь, сидели упитанные сверх всякой меры мужчины в меховых шапках и таких же пальто. «А это, — продолжал вещать диктор, — слуги народа». Измученные до предела люди, которым довелось жить под игом коммунизма, стремились такими вот юморесками хоть как-то смягчить свою участь. Распространявшиеся в их среде анекдоты как нельзя лучше отражали советскую действительность. И если в приведенном выше анекдоте и было что-то неправдой, так только то, что подобные сценки в сопровождении соответствующего дикторского текста никак не могли появиться на телеэкранах. В этом изустном рассказе весьма точно отображен короткий миг из той жизни, которую вели заевшиеся, не знавшие, чего еще пожелать, опекавшиеся хозяйственно-снабженческой службой вельможи, которые несмотря ни на что никогда не отказывались от своей давно уже разоблаченной рядовыми гражданами претензии на то, что они — слуги народа.