Читать онлайн «Гарем до и после Хюррем». Страница 46

Эротизм суфиев

Гарем, танец и цикл новелл «Тысячи и одной ночи» служат составляющими восточного эротизма. Сложно представить себе, чтобы народ, столь расположенный к чувственности, как арабы, долгое время живший на территории Османской империи, не углубился бы в область сексуальной магии. Даже в наши дни эти практики продолжают выполняться в Магрибе и на Ближнем Востоке. Писатель Пол Боулз рассказывает, что его жена имела лесбийскую связь с одной марокканской колдуньей, которая управляла ею посредством одного растения, чьи корни заворачивала в шелковую тряпочку вместе с менструальной кровью этой женщины и сурьмой. Тут достаточно вспомнить, что сурьма — это основной материал, используемый арабскими алхимиками в поисках философского камня.

В глубины османской эротики пытался проникнуть французский писатель Пьер Лоти. Он родился в гугенотской семье, и настоящее имя его было Жюльен Виод. Еще юношей он мечтал посмотреть мир и поступил служить на флот. Служба заносила его в диковинные страны и самые дальние уголки мира. Где бы он ни был, его влекла романтика любовных приключений с экзотическими женщинами, о чем он писал потом свои книги. Они заставляли читателя тосковать по неизведанному, повествовали о грусти, разочаровании, роковом одиночестве и близкой смерти.

Но ни один уголок земли так его не очаровал, как Стамбул. Это была любовь с первого взгляда. Именно здесь он нашел то, что искал всюду, здесь его ждала любовь на всю жизнь, из которой родились две жемчужины востоковедческой литературы — «Азияде» (1877) и «Разочарование» (1906). Жизнь Лоти сложилась по им самим же написанному: «Из-за массивной железной решетки на меня смотрели большие глаза. Над ними — густые брови, и они соединялись… Белая вуаль плотно окутывала голову, открывая только эти брови и эти большие глаза. Они были зеленые, как зеленое море, воспетое поэтами Востока». Это и была Азияде, околдовавшая Лоти своей загадочной и недоступной красотой. Она была черкешенка из гарема одного бея. Презрев все опасности, слуга писателя Самуил устроил хозяину ночное свидание с ней.

Из книги-исповеди Пьера Лоти «Азияде»

Рандеву состоялось в лодке: ладья Азияде была вся выстлана коврами, подушками и турецкими покрывалами с утонченностью и беззаботностью, какую можно встретить только на Востоке, так что это была скорее постель, а не лодка… А вокруг нашего ложа, медленно плывшего в море, притаились разные опасности: было похоже, что два существа сошлись вкусить отравленное удовольствие невозможного. Когда мы достаточно от всех удалились, она протянула ко мне руки. Я подсел к ней, от близости ее я весь задрожал. Первое же прикосновение наполнило меня смертельным томлением: ее чадра источала все ароматы Востока, а тело было упругим и прохладным.

В основе арабской сексуальной магии лежит концепция о сексуальном соитии как средстве задействовать бараку, или духовную силу. Те, кто желает заниматься такого рода практиками, должны пройти ряд испытаний.

Например, от них потребуется сопротивляемость гипнозу, чтобы предотвратить пассивность и обездвиживающую очарованность в тот момент, когда они входят в контакт с женщиной.

Эти братства имели в своем распоряжении особо тренированных женщин для отправления сексуальных ритуалов.

Любимое развлечение восточного общества — это раке, танец живота. Его показывали во многих фильмах, он сделался символом восточного образа жизни. В Османской империи это развлечение находилось на почетном месте.

Во времена империи все профессиональные танцовщики были объединены в труппы. Существуют два вида танцовщиков — те, что выступают только перед женщинами, ченги, и танцоры перед мужчинами — кочек.

Они никогда не выступают вместе. Во главе двенадцати танцовщиц ченги стоит начальница, а четыре музыканта составляют оркестр саз. Начальница — это всегда старая танцовщица и лесбиянка, которая провела в этих ансамблях всю жизнь. Ее дом — это своего рода училище, где она учит юных девушек музыке, танцу и правилам жизни в ансамбле. Ее называют абла. Когда прохожие слышали доносившуюся из окон томную музыку, то знали, что это репетируют грациозные ченги.

«Молодые волки» и старые проказники с набитыми деньгами карманами крутились вокруг, надеясь на приятные минуты с танцовщицами, но — увы! — ченги не могли иметь связей с мужчинами.

Их считали лесбиянками и часто приглашали на свадьбы. Начальница следила за выполнением обязательств по договору. Труппе предоставлялось жилье и питание на все время празднества.

Прохождение по улице группы танцовщиц ченги было событием. Лицо, закрытое легким покрывалом, изящное тело в ярких одеждах, призывная улыбка, при этом они бросали томные взгляды, произносили непристойности, сладострастно покачивали бедрами и так шествовали до места, куда были приглашены.

Когда их приглашали во дворец, им предоставляли покои, но женщинам гарема было запрещено туда заходить. Однако любопытство брало верх, и они всеми правдами и неправдами пытались поглядеть на них и даже силой пробраться в запретные комнаты.

К началу представления напряжение возрастало. Ченги вылетали в сверкающих костюмах, играли длинными черными волосами, приоткрывали грудь в глубоком разрезе, стянутую бархатным, шитым золотом жилетом, под которым виднелась белая кожа. Кончиками пальцев они били в маленькие бубны в ритм волнообразному движению тел под музыку. Мягко изгибались, потряхивали плечами и бедрами, их груди содрогались — все их движения были проникнуты бесконечным эротизмом.

Порой некоторые танцовщицы переодевались в мужские одежды, а остальные кружились вокруг, изображая сцену любви. Это и было гвоздем представления. Тогда зрительницы недвусмысленными знаками демонстрировали интерес к какой-нибудь танцовщице.

Танцовщиц ченги очень любили богатые дамы и пожилые вдовы, наследницы значительных состояний. Во время танца они пытались обратить на себя внимание танцовщиц, делали заманчивые предложения и втайне посылали записки. Они клали им между грудей золотые монеты, нашептывая свои посулы.

По окончании танца среди женщин начиналось настоящее соревнование, чтобы по самой высокой цене заполучить ченги, которая разделит с ними убранное шелковыми простынями ложе. Самыми известными и хорошенькими восторгались как кинозвездами, им посвящали песни, их повсюду приглашали. Многие богатые лесбиянки выбирали девушек из гарема собственных мужей. Иногда танцовщицы прямо выражали свои наклонности, повязывая на шею белую косынку с вышитым любовным посланием.

Их начальницу, абла, можно было распознать по обуви, вееру и белой шейной повязке.

Большинство танцовщиц было цыганками балканского происхождения. Нередко, однако, встречались среди них и мусульманки.

Еще сегодня можно встретить в Стамбуле, в районе Сулукуле, отголоски этой традиции. Там каждый вечер проходят подобные представления, и программой могут любоваться люди обоих полов за бокалом вина…

Османские турки любили красоту и молодость независимо от пола.

У некоторых султанов для удовлетворения их сластолюбия помимо невольниц-девственниц жили юноши с детскими лицами. Такой интерес к молоденьким мальчикам привел к появлению групп танцоров кочек — в противоположность танцовщицам ченги. Эти кочек, выступавшие в общественных местах, также объединялись в ансамбли по тридцать человек под руководством начальника. Известны редкие случаи, когда такие группы насчитывали двести — триста человек. Они-то и составляли главную прелесть ночных развлечений в Османской империи. Именно на их представления был наибольший спрос на свадьбах, официальных торжествах или праздниках. Они часто танцевали во дворце прямо перед султаном. Это были юноши с женственными и чувственными манерами, одетые в женское платье, их отбирали в самом нежном возрасте и обучали музыке, танцу и всем тонкостям ремесла.

Помимо танцоров, одетых по-женски, были и те, кто носил шальвары. Их называли «кроликами», их одежда напоминала одежду женщин гарема. Как правило, они были одеты в бархатные, расшитые золотом рубахи и шелковые юбки с бахромой на поясе. Их непокрытую голову украшали длинные кудри, они пользовались духами, слегка красили глаза и, как танцовщицы, отбивали ритм ударами в маленький бубен. «Кролики» одевались в узкие черные панталоны, шелковую рубаху и пояс, и эта одежда подчеркивала все изгибы их тела.

Их эротический танец пробуждал чувственность зрителей: как и ченги, они плавно двигались, изгибались, потряхивая длинными кудрями, вызывающе покачивали бедрами, а перед началом представления они прогуливались по залу, томно и кокетливо раскачиваясь. Во время представления их подчеркнутая нарядом бисексуальность приводила мужчин в экстаз, и они в порыве страсти били порой бокалы, говорили непристойности и даже набрасывались на танцоров.