Читать онлайн «Эсеры. Борис Савинков против Империи». Страница 30

По липовым доносам жандармского полковника семь невиновных людей были казнены, двадцать два пошли на каторгу и ссылку. Суд дал верному царскому слуге три года условно, а потом помиловал. Революционеры в своих газетах подробно сообщали обществу обо всех преступлениях самодержавия, среди которых все больше и больше было самых вопиющих. Немногочисленные честные охранники увольнялись со службы, отправляя рапорты начальникам:

«Считаю своим долгом уведомить Вас о следующем. В бытность ротмистра Левдикова начальником Охранного пункта в Николаеве, к нам в охранное отделение в Одессе приезжал по делу его агент, который рассказал, что он сам при работе среди анархистов-коммунистов поставил динамитную лабораторию, изготовил бомбы, а потом эту лабораторию вместе с изготовленными им же бомбами, и всеми анархистами арестовал ротмистр Левдиков, а его агент удрал.

Теперь при переводе Левдикова за заслуги к нам в Одессу начальником Охранного отделения здесь же создается та же провокация. Тот же агент и Левдиков в Одессе организовал также группу анархистов-коммунистов, стал ее руководителем, участвует во многих крупных экспроприациях, поставил нелегальную типографию, где сам работает, на днях в аптекарском магазине экспроприировал взрывчатые вещества и поставил лабораторию, в которой опять сам сотрудник изготавливает бомбы. Но даже этого мало. Для большего эффекта лицами его группы подготавливается покушение на одесского генерал-губернатора. Одним словом, блестящее дело полной провокации.

Мы доложили обо всем начальнику жандармского управления и заявили о его провокаторской деятельности самому Левдикову. Служить при таких условиях, когда из-за подобной провокации люди пойдут на виселицу – согласитесь, трудно».

Петр Рачковский, потомственный дворянин без образования, начавший службу без чина младшим сортировщиком почтовой конторы в Киеве еще в 1867 году, десять лет прослужил в канцелярии одесского градоначальника, киевского и варшавского губернаторов, в канцелярии Государственного совета, работал следователем в Архангельске, затем воспитателем в частном петербургском доме. Рачковский начал общаться с революционерами, был тут же арестован Третьим отделением и на всякий случай обвинен в государственном преступлении. Рачковский тут же стал секретным сотрудником полиции и через год выдач был разоблачен агентом Исполнительного Комитета «Народной воли» Николаем Клеточниковым. За сыскные таланты знаменитый Судейкин сделал его своим помощником, а весной 1884 года Департамент полиции назначил Рачковского заведующим заграничной агентурой со штаб-квартирой в Париже. Так он в первую очередь дважды нелегально разгромил типографию Льва Тихомирова, оставив его без средств к существованию. Рачковский установил тесные личные контакты с французскими промышленниками и стал тайно защищать их интересы в России и продвигать их товары. Департамент полиции послал в Париж ревизора генерала Сильвестрова, но он тут же был убит при невыясненных обстоятельствах. Причастность к этому Рачковского, само собой, доказать не удалось. Чтобы укрепить свои российские позиции, подкрепленные французскими деньгами Рачковский решил организовать и раскрыть покушение на императора Александра III.

Агент-провокатор заведующего заграничной агентурой империи Геккельман-Ландезен-Гардинг на полицейские деньги собрал в Париже группу из народовольцев-эмигрантов и предложил им подготовить покушение на царя. Провокатор с жаром говорил народовольцам, что после убийства Александра III в империи произойдет народное восстание и царизм рухнет. Ландезен в предместье Парижа организовал динамитную мастерскую и начал выпуск бомб.

Рачковский доложил в Петербург, что им совместно с французскими секретными службами выявлена в столице Франции очень опасная группа народовольцев-террористов, которая с бомбами готовится выехать в империю для покушения на императора. Липовое дело доложили Александру III и царь стал лично следить за деятельностью Рачковского по спасению его жизни.

Народовольцы были арестованы на парижском вокзале с бомбами Рачковским и его французскими коллегами. Тут же в Петербурге были взяты революционеры, готовившиеся встречать своих эмигрантских товарищей. Александр III был в восторге, наградил Рачковского орденом, чином и деньгами. Спровоцированных народовольцев отправили на каторгу. Помощь французской полиции в захвате террористов была особо отмечена императором и Рачковский, получивший огромную премию и от французских промышленников, стал еще активнее представлять их интересы в империи. Его агент Ландезен-Гартин также был награжден и повышен до поста заместителя Рачковского в Берлине.

После подобного провокационного успеха Рачковский решил провести в Европе серию динамитных террористических актов, приписать их русским революционерам-эмигрантам, само собой, тут же раскрывать взрывы, и возбудить европейское общественное мнение против народовольцев, до которых ни как не могли дотянуться руки Департамента полиции. Агент Рачковского Яголковский-Штернберг взорвал в бельгийском Антверпене бомбу, и при этом погибли невиновные бельгийцы.

Полиция быстро выяснила, что это совсем не русские революционеры и Рачковский с трудом сумел устроить нелегальный побег Яголковского в империю. Больше взрывать Европу Рачковский не рисковал, а Яголковский успешно работал в петербургском охранном отделении и в черной сотне.

Рачковского стали прочить на место министра внутренних дел и Плеве с трудом с помощью интриг смог отправить Рачковского, заслуженного орденоносца и действительного статского советника, в отставку в 1901 году, но совсем ненадолго. Рачковского в Париже заменил начальник особого отдела Департамента полиции МВД и патрон Зубатова действительный статский советник Ратаев, которого сменил Гартинг, а сам Петр Рачковский был лично Николаем II назначен руководителем политического сыска империи, вице-директором Департамента полиции и помощником руководителя личной царской охраны Д. Трепова. До 1909 года специалист по провокации Петр Рачковский доблестно и денежно служил самодержавию, активно приближая революцию.

Зубатов активно работал среди московских и петербургских студентов, заагентуривая тех академистов, которые считали, что наука не должна смешиваться с политикой. Революционеры в своих газетах публиковали добытую ими переписку студентов-агентов и начальника московской охраны:

«Милостивый государь, Сергей Васильевич! По поводу создания среди студентов организации, могущей вредить спокойному течению университетской жизни, я могу сообщить довольно ценные сведения за хорошее вознаграждение. Если найдете возможным воспользоваться моим предложением, то назовите место, куда я должен явиться. Действительный студент московского университета Николай Вознесенский».

Сотрудники охранных отделений называли студентов-агентов своими стипендиатами и передавали из рук в руки студенческие письма в охранку:

«Как грустно наблюдать за печальными и нелепыми явлениями среди студентов высших учебных заведений человеку истинно русскому, благоговеющему перед существующим государственным устройством. Я благоговейный сторонник батюшки-царя. За последнее время у нас в Ярославле агитация стала пускать глубокие корни, благодаря деятельности местной группы партии социалистов-революционеров. Я желал бы поступить в агенты тайной полиции и готов за родину и за царя-батюшку душу свою положить. В этом я не нахожу ничего плохого. Слово «шпион», которым обыкновенно клеймят людей, служащих в тайной полиции – ничего плохого, по-моему, не означает. Я обращаюсь к Вашему превосходительству с высочайшей просьбой не отказать принять меня на службу по тайной полиции, хотя бы и с небольшим, но постоянным круглогодичным окладом жалованья, чтобы служить государству до последней капли крови и до последнего издыхания. Вашего высокопревосходительства нижайший послушник и благоговеющий перед Вами студент Демидовского юридического лицея Евгений Белков».

Благодаря провокациям полиции и жандармов многие люди понимали, что выдача революционеров – дело хлебное и писали в охранку: «Я согласился работать секретным сотрудником и с этой минуты стал двуличным человеком. Таким двуличным человеком, по моему мнению, должен быть любой, тайно служащий на пользу государству. Таким путем он гораздо больше принесет пользы».

Сотрудники охраны и жандармерии набирали множество секретных сотрудников среди студентов, брали с них расписки в получении жалованья, а денег полностью не выдавали и это становилось известно в обществе. Для оправдания жалованья тысячи липовых агентов писали десятки тысяч липовых донесений об успешной борьбе с революцией, и она, конечно, так же успешно приближалась. Скандалы о том, что провокаторская работа стоит дороже, постоянно просачивались в газеты империи. Революционеры писали в своих изданиях о мотивах агентов-провокаторов, печатая их признания: «Главный мотив, который заставил меня усердно работать по политическому розыску, это тот, чтобы еще студентом суметь составить о себе хорошее мнение у сильных мира сего, чтобы по окончании курса получить скорее и получше место. Жандармы не откажутся закинуть обо мне словцо кому нужно будет». В обществе появилась большая группа подданных с благообразной наружностью и наглым цинизмом внутри.