Читать онлайн «Провинциальная «контрреволюция». Белое движение и гражданская война на русском Севере». Страница 20

Хотя демократические лозунги Союза возрождения, как и сотрудничество в его рядах представителей либеральной и умеренно-социалистической общественности, были близки настроениям архангельской провинциальной элиты, союз не попытался создать в губернии своей организации. Вместо этого подпольная группа союза летом 1918 г. была образована в соседней Вологде, и именно там началась политическая подготовка будущего переворота. Созданию вологодского центра способствовало то, что один из ведущих членов Союза возрождения эсер С.С. Маслов, бывший председатель Вологодского губернского съезда крестьянских депутатов, имел хорошие связи с местными крестьянскими лидерами и кооперативными кругами. Он надеялся использовать это при подготовке восстания и добился того, что кооперативы, недовольные большевистским нажимом на деревню, стали тайно финансировать деятельность союза. Вологда выгодно отличалась и тем, что там с февраля по июль 1918 г. находились члены союзных дипломатических миссий. Они также субсидировали местное отделение Союза возрождения и обещали направить союзный десант на поддержку восстания в Архангельске. Маслов и прибывшие из центра представители Союза возрождения Я.Т. Дедусенко, М.А. Лихач и В.И. Игнатьев были заняты подготовкой переворота и разработкой первых постановлений будущего Архангельского правительства, когда в июле в Вологде проездом оказался известный старый революционер Н.В. Чайковский. Намеченный Союзом в члены будущей Всероссийской директории, которая должна была организоваться в Сибири, он направлялся объездным путем за Урал, далеко огибая красный поволжский фронт против чехословаков[262]. Его случайное появление в Вологде оказало решающее влияние на дальнейшую судьбу и политическое лицо антибольшевистского движения на Севере, так как спустя несколько недель Чайковский возглавил белое правительство Северной области.

В свои 67 лет Н.В. Чайковский, по словам одной популярной брошюры того времени, был «живым памятником» русской революции[263]. Это был высокий крепкий старик с внушительной седой бородой и пронзительным взглядом глубоко посаженных серых глаз. Этапы его политической биографии отражали развитие революционного движения в России начиная с 1870-х гг. Примкнув в юности к народничеству, он позже симпатизировал анархистам, а с начала века состоял в партии эсеров. Позднее он занимал влиятельные позиции среди трудовиков, а после их слияния с народно-социалистической партией в 1917 г. вошел в Центральный комитет этой партии. За его плечами были также неоднократные аресты, многолетняя эмиграция, заключение в крепости и царский суд, закончившийся, однако, оправдательным приговором[264].

Не раз переходя из одной партии в другую, Чайковский не отличался последовательностью политических взглядов. По мнению соратников, не был он и выдающимся мыслителем или оратором. Однако он неизменно производил на современников глубокое впечатление моральной возвышенностью своих целей и искренностью побуждений[265]. Уже в начале 1870-х гг. как один из организаторов народнического кружка «чайковцев» он отличался моральным ригоризмом и аскетизмом, собрав вокруг себя таких же возвышенных молодых людей, считавших своей нравственной обязанностью «помогать страждущему народу». Подчеркивая нравственную чистоту участников кружка, Чайковский называл его «рыцарским орденом». Моральные мотивы лежали и в основе его последовавшего разрыва с «чайковцами», которые наряду с самообразованием и самосовершенствованием со временем стали все более активно заниматься пропагандой среди рабочих и крестьян с целью подтолкнуть революционный взрыв. Чайковский не поддерживал конспиративную революционную деятельность народников. Более того, он был убежден, что «хождение в народ» обречено на провал, так как у его соратников не было ни «психологического подхода к народной душе», ни глубокого понимания народа[266].

Пережив внутренний кризис, Чайковский в середине 1874 г. попал под влияние «богочеловеческого» учения А.К. Маликова, в прошлом связанного с народническим ишутинским кружком. Чайковский глубоко увлекся «богочеловечеством», стремлением обнаружить божественное начало в самом человеке, напоминавшем «религию» Л.Н. Толстого и мечты о «человекобоге», вложенные Ф.М. Достоевским в уста Кириллова в романе «Бесы», и в связи с этим окончательно разошелся с «чайковцами». Вместе с Маликовым, семьей и группой единомышленников он летом 1875 г. оказался в Канзасе. Здесь он попытался основать земледельческую общину, члены которой кормились бы своим трудом и «очищали» души, культивируя любовь к человеку. Однако уже через два года большая часть участников, обнаружив свою неприспособленность к тяжелому физическому труду и коллективному быту, предпочла вернуться на родину. Сам же Чайковский после скитаний по Америке в 1879 г. перебрался в Европу и последующие четверть века провел в эмиграции в Лондоне[267]. Несмотря на неудачу общины «богочеловеков», Чайковский и позже не утратил веры в пользу человеческой взаимопомощи и коллективного труда. Характерно, что после возвращения в Россию в годы первой русской революции он увлекся крестьянской кооперацией, в частности организовав ознакомительную экскурсию сибирских маслоделов в Данию и Великобританию[268]. Отпечаток коллективизма и морального ригоризма носила и последующая деятельность Чайковского, в частности во главе Северного правительства в годы Гражданской войны.

Моральные принципы Чайковского и то высокое место, которое он отводил человеческой личности, неизбежно делали противоречивым его отношение к революции и революционному насилию, а позже, к мировой и Гражданской войнам. Необходимость революции он признал, еще находясь в эмиграции в Америке, когда, несмотря на его ужас перед ростом революционного террора в России, он пришел к выводу, что только революция может исправить существовавшую экономическую, политическую и нравственную дисгармонию. Несколько позже он, хотя и с оговорками, поддержал революционный террор, вину за который возлагал на самодержавие, ежечасно совершавшее «насилия не только над отдельными личностями, но и над целой нацией»[269].

Начавшаяся Первая мировая война сделала в его глазах необходимым заключить перемирие с царским правительством во имя интересов страны. Чайковский сразу примкнул к оборонческому лагерю. Оправдывая справедливость войны со стороны России, он считал обязанностью русских социалистов защищать родину против Германии, которая стремилась к мировому господству и, по его мнению, представляла угрозу для развития всей европейской культуры. Поэтому он деятельно включился в работу общественных организаций, занимавшихся помощью фронту и населению разоренных врагом территорий. Поддержав Февральскую революцию, Чайковский в 1917 г. также считал главной задачей защитить государство от внешнего поражения и внутреннего распада. Необходимо было создать такую власть, которая могла бы, продолжая войну, установить в стране народоволастие и довести ее до Учредительного собрания. Отсюда следовало его активное участие в разных органах народного представительства и структурах власти. Он являлся членом исполкома Петроградского совета, одним из организаторов I Всероссийского съезда крестьянских депутатов, участником Государственного и Демократического совещаний в августе и сентябре 1917 г., членом президиума Временного совета республики, или Предпарламента[270].

С тревогой наблюдая за растущей анархией и признаками распада власти, Чайковский резко отрицательно воспринял большевистский переворот. Он был убежден, что «углублением революции Россия погублена и опозорена», что большевики, «креатура германцев», искусственно привили «микроб классовой ненависти… молодому национальному организму». Поэтому он считал необходимым всеми силами бороться против большевистской «болезни» за восстановление российской национальной государственности[271]. Именно это подтолкнуло его к работе в антибольшевистских организациях – Комитете спасения родины и революции, Комитете защиты Учредительного собрания и, наконец, Союзе возрождения России[272].

Когда Н.В. Чайковский появился проездом в Вологде летом 1918 г., его авторитет и общественная известность заставили местных членов Союза возрождения приложить все усилия, чтобы задержать его на Севере. С.С. Маслову, знавшему его по совместной работе в кооперации и в исполкоме съезда крестьянских депутатов, и Я.Т. Дедусенко, работавшему с ним в годы войны в Петроградском комитете Всероссийского союза городов, не составило большого труда убедить его временно остаться, чтобы помочь в формировании новой власти в Архангельске. Как Чайковский не без некоторого самолюбования впоследствии рассказывал в письме дочерям: «Такое имя, как мое, известное всякому образованному и читающему человеку из прошлого, чрезвычайно важно для внушения доверия к новой формации… и для объединения частей разложившейся на куски страны»[273]. Поэтому уже в середине июля Чайковский, даже на старости лет не утративший решительности и некоторого авантюризма, с перекрашенной в целях конспирации бородой появился в Архангельске. Туда же из Вологды перебрались другие члены Союза возрождения, чтобы заняться подготовкой предстоящего переворота. Вскоре с ними в контакт вошел Чаплин, и подготовка к выступлению стала вестись совместными силами[274].