Читать онлайн «Политическая антропология». Страница 73

Наконец, в массе и внутренней структуре ганглиозных клеток и нервных волокон лежит последний физиологический фактор, который обусловливает различия в семейных и индивидуальных дарованиях и тем обусловливает создаваемый руководящими расами и индивидуумами прогресс более высокой цивилизации и образования. Тут мы останавливаемся в изумлении пред глубочайшими тайнами органического творчества. Становится вполне понятным, что Гердер, при созерцании этой связи, мог воскликнуть: «Великая матерь Природа, с какими мелочами связала ты судьбу нашего рода! С измененной формой человеческой головы и мозга, с маленькими изменениями в строении организации и нервов, которые вызывает климат, род племени и обычай, изменяется также участь мира, вся сумма того, что повсюду на земле творит человечество и от чего оно страдает!»

Однако нам не подобает спорить с природой и предлагать великой матери наш разум как наставника — той природе, которая в удивительной архитектуре человеческих зародышевых и мозговых клеток создала высочайшее органическое произведение искусства и глубоко обоснованный источник всякого духовного развития. Человеческая история есть частица и расцвет великого органического развития, которое совершается на земной поверхности. Природа, выполняющая, в своем саморазвитии и саморегулировании, с самыми малыми средствами самые величественные произведения, только антропоцентрическому взгляду может казаться расточительной и произвольной. Исторический же биолог, заглядывающий вглубь, узнает в этих мелочах и случайностях, концентрирующиеся в мельчайших центрах сил органические факторы, указывающие на совместную и связную деятельность всей природы, в которой все отдельные и особые явления размещены в известном порядке, в причинной необходимости, а высочайшие творения и откровения гениев являются вполне целесообразными.

Расовое чувство есть естественный инстинкт, который предохраняет животных в свободном природном состоянии от смешения с чужой кровью. Скрещивания между вариациями хотя и бывают, но они очень редки. Как показали Вагнер и Романее, пространственное и половое разобщение являются необходимым фактором в деле возникновения и сохранения видов. По словам Дарвина, высшие животные часто обнаруживают явственно выраженное отвращение к половому общению даже с такими индивидуумами, у которых замечется легкое уклонение от расового типа. Нечто подобное наблюдалось даже у бабочек. Расовое чувство бывает либо приобретенным, либо врожденным. Л. Платэ пишет об этом:

«Относительно птиц и млекопитающих можно предположить, что образ или запах родителей, а также родных индивидуумов другого пола, запечатлевается у молодых животных и удерживается у них посредством памяти. У большинства животных, однако, такое объяснение не допустимо, ибо молодые животные никогда не видели своих родителей или братьев и сестер. Расовое чувство либо возникает вместе с морфологическими различиями, — тогда разновидность остается сохраненной; либо это чувство не возникает — тогда начинающаяся дивергенция (расхождение) снова исчезает. Развитие расового чувства есть conditio sine qua non дивергенции, и поэтому оно всегда существует вместе с нею в природе».[291]

Что имеет силу для животных, то важно и для первобытных племен и рас людей, которые большею частью отличаются сильным расовым чувством, враждой, обнаруживающейся вовне, и враждой, направленной внутрь, гордостью собственным происхождением и презрением к чужим. Среди соплеменников ложь, кража, убийство вообще неизвестны или являются только исключением, и достойно замечания также, что каннибалы почти никогда не имеют обыкновения пожирать своих собственных соплеменников.

Египтяне верили, что они — древнейший народ на земле (Геродот, II. 1). Они считали справедливым обходиться хорошо со своими согражданами и дурно с чужими. Они называли варварами всех, не говоривших на их языке; сами же они считали себя не только за особую человеческую расу, но за «человеческую расу по преимуществу».[292] Евреи имели о себе высокое мнение и гордо считали себя избранным народом во всем божественном мировом управлении. Между тем как этот народ в древнейшие времена был склонен к смешениям с соседями, позднее у него тем сильнее развивался обычай внутриплеменного брака, чем более он углублялся в сознание своей национальной и религиозной миссии. «Сами греки крайне тщательно оберегали себя от смешения своей расы с чужою кровью. И известно, что этот народ вообще, пелопонезцы же и из них аркадийцы — в особенности, ревниво блюли сохранение своей национальности и даже ни разу не позволяли продать раба за границы своего отечества».[293] У римлян до позднейшего императорского периода брак с чужеплеменными рабами большею частью запрещался. Еще при Валенти-ниане и Валенте брак с варваркой карался смертью.

Германцы во времена Тацита были чистой расой, которая не смешалась ни с туземцами, ни с чужими поселенцами и пришельцами. Треверы и нервнийцы усердно выражали притязания на честь германского происхождения, как будто «благородство крови» отделяло их от всякого сходства со слабыми галлами. За древнейшее и благороднейшее племя свевов выдавали себя семброны (Germ. С. 39).

У саксов неравные браки с принадлежащими к чужой расе рабами запрещались под страхом смертной казни, также и рипуарскими, лангобардскими законами. В вестготских законах брак между лицами различных сословий, и в особенности союз с крепостными, запрещался на том основании, что из таких браков происходит только несимметрическое и уродливое потомство. Как сообщают Адам Бременский и фульдский монах Рудольф, древние германцы потому так настойчиво требовали запрещения неравных браков, что хотели сохранить неизмененными размеры своего тела и цвет своих волос, — вообще благородство своего рода.[294]

У германцев для законного брака вообще необходимо было равенство происхождения. По Адаму Бременскому, этот обычай исполнялся у северных германцев еще в XI веке, так что благородный вступал в брак только с девушкой благородного сословия, свободный — с девушкой из сословия свободных людей, а вольноотпущенный и раб — только с девушкой из своей среды. Еще по брачным законам Карла Великого, свободному и даже благородному, в случае его вступления даже во внебрачную связь с несвободной женщиной, без предварительного выкупа ее или отпущения на свободу, — грозило телесное наказание.

Чем более развивается интеллект, тем расовое чувство более становится расовым сознанием, социальным обычаем, который передается по традиции и подчиняется стремлению к учению и учености. Вследствие своего интеллектуального характера это чувство может лишь тогда оставаться прочным и образовывать длительную связь, когда оно содействует физиологическому и морфологическому основанию и повинуется врожденному инстинкту или же связывает себя с тем, который отвечает чувству соплеменников.

Пока недостает этих физических оснований, и именно общности брака,[295] все старания внушить или вдолбить индивидуумам негрской или китайской расы немецкое национальное сознание, будут всегда тщетны. Евреи только отчасти сумели приспособиться к чувствованию других народов и большею частью только посредством примеси другой крови, ибо в основании расового сознания лежит всегда расовое чувство, в основании же последнего — сама физическая форма расы, так что крепость или слабость этого сознания зависит от чистоты или смешения расовой крови.

По учению зоологов, расовое чувство есть действующая отбирающим образом сила. Оно ведет к социальной и половой замкнутости вовне и к чистому отбору крови внутри. Только таким образом могут своеобразные характерные качества тела, темперамента и одаренности быть отобраны в более высокий тип и сохраниться. Такой внутрирасовый брак никогда не может влиять вредно, так как при большем числе индивидуумов длительное внутригрупповое размножение в кругу теснейшего родства почти исключается, и большинство рас в своем развитии стремится к тому, чтобы в обычаях и брачных законах по возможности избегать более тесного семейного и родового брака.

Германцы до Карла Великого держались внутриплеменного брака. Только этим объясняется то обстоятельство, что отдельные племена, также без смешений, обнаруживают бросающиеся в глаза различия, преимущественно в своем темпераменте. Они не все в одинаковой степени были воинственными и склонными к странствованиям, и в духовном отношении, по-видимому, особенно высоко были одарены готы.

Расовое чувство есть политически-действующая сила. Расовая гордость внушает силу и мужество сопротивляться чужим и врагам и подчинять их себе. Отсюда ведут свое происхождение право и торжество победителя над побежденными. «Мы — того мнения, — говорили афинские посланные милосцам, — что люди, на основании своего неопровержимого опыта и в силу естественной необходимости, должны повелевать теми, которых они превосходят силой. Мы действуем согласно этому закону. Не мы первые указали на него и не мы первые, со времени его существования, начали применять его, но мы нашли его уже готовым и передадим его и нашим отдаленнейшим потомкам. Да мы уверены, что вы сами и всякий другой, кто увидел бы себя в обладании такой силой, какой мы обладаем, поступил бы точно также» (Фукидид. V, 105).