Читать онлайн «Диверсанты. Легенда Лубянки – Павел Судоплатов». Страница 61

Под «малой войной» М. А. Дробов понимал активные действия небольших отрядов, организованных партией, правительством, армией или населением для нанесения противнику непосредственного ущерба всеми доступными средствами.

Он считал, что «в „малую войну“ войдут операции и партизанского порядка, организуемые армией во время войны, и повстанческие действия, не связанные с войной, и разного рода активные действия индивидуального или группового порядка, как, напр., порча, поджоги, взрывы и т. п., практикуемые во время войны в тылу или на флангах противника, а также в период мирного времени для ослабления мощи врага. Последние носят название „активки“ или „активного саботажа“, чаще же всего – диверсий».[107]

В соответствии с глобальной ленинской теорией партизанской войны Дробов рассматривал партизанство как одну из форм вооруженной борьбы классов, которая вырастает в ходе классовой борьбы. Исходя из такого понимания партизанства, его основными задачами являлись: развитие в народных массах правильного понимания вооруженного восстания и разъяснение тех условий, при которых восстание может возникнуть, протекать и успешно завершиться; организация кадров сознательных рабочих и крестьян, группирующихся вокруг революционной партии с целью активных выступлений и руководства массами для всеобщего вооруженного восстания; втягивание широких масс на путь революционных действий, облегчая им условия организации и общеполитической подготовки и ускоряя процесс классовой дифференциации общества; истощение сил противника разрушением и порчей правительственных, полицейских и военных аппаратов, телеграфа и железнодорожных линий, складов, арсеналов, транспортных средств и т. п., террором, экспроприациями оружия, боеприпасов; нападением на войска (гарнизоны) и их разложением и т. п.[108]

В качестве одной из главных форм ведения «малой войны» автор указанной книги рассматривал диверсии, применение которых, по его мнению, было наиболее эффективно в период проведения мобилизации. Дробов полагал, что общая задача для диверсий этого периода может быть сформулирована как расстройство основных процессов мобилизации, удлинение мобилизационных сроков и нанесение материального ущерба. Для этого следовало: помешать эвакуации промышленных предприятий, складов с запасами сырья и материалов и т. п. из приграничного района; затруднить вызов по мобилизации людей, лошадей и обоза, погрузку и выгрузку всяких предметов снаряжения армии и эвакуируемых предприятий, чтобы застопорить движение по железным дорогам; замедлить движение эшелонов и смять плановые графики, чтобы сорвать сроки мобилизации; дезорганизовать транспортные средства порчей или уничтожением паровозов, вагонов, цистерн, пароходов, автомобилей, аэропланов и др. Уничтожать объекты железнодорожного и водного сообщения – мосты, трубы, шлюзы, водокачки, стрелочные переводы, переводные круги, электростанции и т. п.; прекратить, хотя бы на время, телеграфную, телефонную и радиосвязь; уничтожить базы, арсеналы, казармы, водопроводы, подачу света, хлебозаводы, предприятия военной промышленности и др.; применить террор против военных и правительственных деятелей; дезорганизовать работу штабов и учреждений, проводящих мобилизацию.[109]

«При широкой практике активных диверсий, – считал М. А. Дробов, – организуемых под определенным углом классовой борьбы, они всегда имеют тенденцию превратиться или в партизанство-повстанчество, или в партизанство войскового типа, иначе – опереться на массы и получить их поддержку – материальную и моральную. Поэтому осуществление такого рода диверсий неминуемо приводит к обострению борьбы и перегруппировке вооруженных сил, что в мирное время равняется, по существу, проведению некоторых мобилизационных мероприятий, а следовательно „casus belli“ („случай войны“, повод к войне. – Примеч. авт.), на что и рассчитывают наши враги, усиливая диверсии против СССР, то есть провоцируя нас на войну.

Таким образом, диверсии, как одна из форм „малой войны“, являются необходимым элементом подготовки к обороне страны и ведению войны. Следовательно, изучение их необходимо как с точки зрения противодействия им, так и с точки зрения умелого использования этого средства наравне с прочими средствами „большой войны“, имея в виду диверсии – воздушные, сухопутные и морские, активные и пассивные по всем линиям развертывающейся борьбы…»[110]

Начиная с 1929 г. на территории Белорусского, Украинского, Ленинградского и Московского военных округов работали специальные школы по подготовке партизанских кадров. Отбор в них осуществлялся тщательно: предпочтение отдавалось опытным кадрам либо лицам, имевшим нужную для диверсионной работы специальность. Наряду с базовой военно-политической подготовкой слушатели получали подготовку и по конкретной военной профессии: сапер, разведчик, снайпер, радист.

В приграничных областях параллельно с IV (Разведывательным) управлением Штаба РККА ОГПУ также создавало свою боевую и агентурную сеть на случай вторжения иностранных войск. Вместе с этим подготовку своих активистов к переходу на нелегальное положение в случае неизбежной войны вели и партийные органы. И. Г. Старинов, занимавшийся в 1929 г. подготовкой диверсантов в киевской спецшколе, впоследствии вспоминал об этом периоде и о людях, с которыми он тогда работал:

«Якир сказал также, что минно-взрывные заграждения не могут на длительный срок вывести дороги из строя. Противник, обладая хорошей техникой, в состоянии восстановить их быстро. Поэтому будем готовить партизан для минирования восстанавливаемых противником дорог и других коммуникаций. Наша задача состоит в том, чтобы подготовить диверсантов, незаметных для противника, глубоко законспирированных. Когда противник окажется на нашей территории, партизаны должны превратить восстанавливаемые участки в ловушки. <…>

Товарищ Баар, видимо, предупредил вас, что предстоит обучать людей опытных и заслуженных. Очень опытных! Стало быть, нужно преподавать им так, чтобы они не разочаровались. Азы им твердить не надо. Давайте побольше нового. Как можно больше нового! И учтите – в тактике самой партизанской борьбы они пока разбираются лучше вас. <…>

В партизанские отряды подбирались по указанию И. Э. Якира различные специалисты. Помимо совершенствования в основной специальности они глубоко изучали и смежные военные профессии. Каждый минер был и мастером маскировки. <…>

Должен заметить, что изучению оружия иностранных образцов наше командование уделяло самое серьезное внимание: ведь будущим партизанам обязательно пришлось бы пользоваться трофейным оружием. <…>

Я включился в подготовку партизанских кадров в 1929-м, но в 1932-м только понял, что подготовка к партизанской войне началась не в 1929-м. На самом деле она не прекращалась с Гражданской войны. При этом подготовка велась как по линии ОГПУ, так и по линии ГРУ.

ОГПУ готовило в основном диверсантов-подпольщиков, сильно законспирированных. По линии Народного комиссариата обороны готовили командиров, которые, попав с подразделением в тыл противника, могли перейти к сопротивлению. С этой целью в Западной Украине и Молдавии создавались скрытые партизанские базы с большими запасами минно-подрывных средств. Склады на побережье Дуная создавались даже в подводных резервуарах в непортящейся упаковке.

В 1932 г. наша оборона на западных границах зиждилась на использовании формирований партизан. Войска противника, перейдя государственную границу и углубившись на нашу территорию на сотню километров, должны были напороться на укрепрайоны и увязнуть в позиционной войне. В это время на оккупированной территории партизаны начинают организованное сопротивление и перерезают противнику коммуникации. Через некоторое время, лишившись свежего пополнения, подвоза боеприпасов и продовольствия, войска неприятеля вынуждены будут отступать. Партизаны начинают отходить вместе с противником, все время оставаясь в его тылу и продолжая диверсии. Могут даже перейти государственную границу.

Это была очень хорошо продуманная система не только на случай оккупации части нашей территории. Базы закладывались и вне СССР. Очень важно было то, что готовились маневренные партизанские формирования, способные действовать как на своей, так и на чужой территории.

О размахе подготовки этих приготовлений можно судить по следующему факту – работали три партизанские школы. Две – в РУ РКК и одна в ОГПУ. Большая школа на Холодной горе в Харькове находилась в ведении ОГПУ. Школа в Купянске готовила людей, пришедших на нашу сторону из районов Западной Украины и Белоруссии. В каждой школе одновременно обучалось 10–12 человек, хорошо законспирированных. Они готовились около шести месяцев. Большая школа была в Киеве. Она готовила офицеров, которые уже имели опыт партизанской войны. Школа подчинялась непосредственно командующему Киевским военным округом и находилась в местечки Грушки. Курсантов там даже обучали летать на самолетах!»[111]