Читать онлайн «Украденная победа 14-го года. Где предали русскую армию?». Страница 13

Действительно, особая роль в управлении Россией принадлежала великим князьям. Пользуясь правом родства с императорской семьей и неприкосновенностью, они вторгались в различные отрасли управления империей, так как занимали высшие посты в Государственном Совете, армии и флоте и могли влиять на решение отдельных министров и правительства в целом. Вмешательство их в государственные дела не принесло пользы России, да и не могло дать, так как представители романовской семьи руководствовались личными и семейными интересами, а не национальными[89]. Вырождение в семьях великих князей государственной озабоченности за судьбу России стало возможным из-за безволия и безразличия главного Романова – императора Николая II, и, конечно, влияния на них немецких корней, связавших их судьбы с Германией больше, чем с судьбой России. У многих великих князей из дома Романовых любовь к родине двоилась между любовью к России и к Германии. Нельзя молиться двум богам, и нельзя служить двум отечествам.

В России великие князья вели роскошный образ жизни, и на их «личное содержание» ежегодно из казны отпускалось 250–300 тыс. рублей и, кроме того, все они имели наследство в землях, дворцах и замках в России и Германии.

Великий князь Константин Константинович был главным начальником военно-учебных заведений и их генералом-инспектором, но подготовка офицеров при нем опиралась на старые тактические догмы и была оторвана от практики. С началом Первой мировой войны, по его распоряжению, все военно-учебные заведения были закрыты, и бесценный опыт боевых действий не мог быть осмыслен и обобщен, не мог распространяться в войсках, как это делалось во всех европейских странах, участвующих в войне.

Великий князь Сергей Михайлович был генерал-инспектором артиллерии и начальником Главного артиллерийского управления, и от работы его ведомства зависело развитие этого важнейшего рода войск в России. А оно не только не развивалось, а, наоборот, утрачивало свои боевые качества. Князь был поклонником иностранных систем вооружений и это он убеждал императора покупать негодную австрийскую пушку «Депор», от применения которой отказались даже австрийские военные. Великий князь утвердил в дивизиях и корпусах легкие орудия, сильные своим шрапнельным огнем, но неспособные разрушать даже простые полевые сооружения; это великий князь сделал русскую артиллерию по мощности в несколько раз слабее, чем германская; это великий князь не дал стране развития тяжелой артиллерии и это он виновен в том, что всю войну артиллерия остро нуждалась в боеприпасах. И это в его ведомстве хищения государственных средств на закупку иностранного вооружения грозили разорить казну, в то время как отечественные заводы оставались без заказов.

Долгие годы в Англии жил великий князь Михаил Михайлович, возглавлявший в Лондоне русский правительственный комитет, отвечавший в годы Великой войны за поставки в Россию военного снаряжения. Работал он крайне плохо и кроме больших денежных убытков ничего не принес стране, да и сам он в письмах к императору чаще просил денег, чем сообщал о делах[90]. Военный министр Великобритании фельдмаршал Гораций Китченер добивался от русского правительства получить «ведомости наших нужд специально по артиллерийской части» и готов был предоставить себя в «полное распоряжение нашего артиллерийского управления и просил необходимых сведений, но никакого ответа не получил». Этому противился великий князь Сергей Михайлович[91]. Встретив отпор в лице одного великого князя, Китченер стал воздействовать по этому делу на почетного председателя Англо-русского комитета, великого князя Михаила Михайловича, но он снова должен был заметить нежелание великого князя Сергей Михайловича иметь деловые связи с союзниками; в то же время великий князь настойчиво контактировал с канадской фирмой «Виккерс», которая по всем контрактам бессовестно обманывала»[92].

Великий князь Александр Михайлович, женатый на сестре императора Николая II великой княжне Ксении, возглавлял (на правах министра) специально созданное для него Главное управление торгового мореплавания и портов[93] и отвечал за военно-морской флот. Он сумел отговорить императора Николая II от строительства железной дороги к Мурманску и строительству там морского порта, чтобы высвободить Россию из удушья зависимости от проливов Босфор и Дарданеллы, оказывавшихся часто закрытыми для русской торговли с Западом. В угоду интересов Пруссии и прибалтийских баронов большие капиталовложения были вложены в строительство порта Либава на Балтийском море, а строительство и развитие северных портов, жизненно необходимых для России, остались забытыми. Перед войной он отвечал за становление и развитие русской авиации, которую он не знал, и она не развивалась. Отправляя авиационные эскадрильи на фронт, он заставил все экипажи самолетов оставить разведывательную фотоаппаратуру в казармах на попечение воинских местных начальников и летчики, прибыв на фронт, не могли вести разведку противника и местности[94]. Став генерал-инспектором авиации, во время войны он всячески препятствовал совершенствованию ее организации и лишал летчиков самостоятельности и риска борьбы, в которой куется мастерство и опыт. После 22 месяцев войны он не давал согласия устанавливать опознавательные знаки на русских самолетах из-за «опасения, что немцы сейчас же стали бы применять точно такие же знаки …»[95]

Великий князь Павел Александрович, возглавивший гвардию в 1916 году, совершенно не знал военного дела, и под его командованием гвардия разложилась и отказалась повиноваться царю.

Великий князь Николай Николаевич долгое время возглавлял императорскую гвардию, которая по подготовке к войне и качеству вооружения отставала от обычных воинских частей и не явилась примером для воюющей армии. Но, в отличие от других великих князей, он был патриотом России и служил ей честно и самоотверженно. Он возглавлял Совет Обороны и в секретной записке императору, составленной им в декабре 1907 года, он писал: «Наша живая сила – армия, флот и весь организм обороны государства находится в грозном, по своему несовершенству, состоянии, и безопасность государства далеко не обеспечена»[96]. В правящих кругах России в тот период не было единства в вопросе о первоочередности восстановления армии или флота и распределении между ними средств. В то время как великий князь Николай Николаевич не без основания считал, что и в будущем конфликте решающая роль будет принадлежать армии и высказывался за скорейшее ее усиление, Николай II, напротив был гораздо более чуток к нуждам флота и стремился в первую очередь вести строительство новых военных кораблей. Это пристрастие царя сказалось на распределении военных ассигнований в ущерб армии.

Русская армия мирного времени состояла из 37 пехотных корпусов общей численностью в 1 284 тысячи человек, то есть, приблизительно столько, сколько имели вместе Германия и Австро-Венгрия (1 246 тысяч человек). На случай войны дополнительно формировалось 35 резервных пехотных корпусов. Корпуса были громоздкими и малоподвижными. Русская пехотная дивизия имела 16 батальонов, а немецкая – 12. В составе родов войск кавалерия занимала слишком большое место. Технические и инженерные войска были малоразвиты. По числу самолетов русская армия занимала второе место в мире, но отечественная авиация не опиралась на собственное самолетостроение, и ее жизнь зависела от закупок самолетов и поставок запасных частей из-за границы.

Полное сосредоточение всех русских армий достигалось к 40-му дню мобилизации, что вызывало беспокойство Франции, ожидавшей нападения германской армии и сомневавшейся в оказании своевременной помощи со стороны русских.

Угроза надвигающейся войны и техническая слабость русской армии побудила депутатов Государственной Думы и общественность требовать от правительства радикальных реформ в армии по ее перевооружению и переходу на передовые формы обучения войск. В октябре 1913 года была разработана так называемая «большая программа по усилению армии», которая должна была проводиться в жизнь с 1914 года и закончиться в 1917 году, и на ее осуществление требовалось 500 млн. рублей. Кредиты на ее осуществление были утверждены Думой, но военный министр Сухомлинов всячески препятствовал реформам в армии и только под сильнейшим давлением общественности, обеспокоенной надвигающейся войной, царь за несколько дней до начала войны утвердил программу реформ в армии.

Весной 1914 года лидеры всех фракций Государственной Думы подвергли резкой критике гибельную внутреннюю и внешнюю политику председателя правительства Ивана Горемыкина и настаивали на отставке трех министров: Николая Маклакова, министра внутренних дел, Ивана Щегловитова, министра юстиции и Владимира Сухомлинова, военного министра[97]. Среди депутатов бытовало твердое мнение, что эти три министра, вместе с премьером Горемыкиным, вели объединенную политику разрушения экономического и оборонного потенциала страны в угоду германскому милитаризму.