Читать онлайн «Вавилон. Расцвет и гибель города Чудес». Страница 4

Следует признать, что потери эти по большей части невосполнимы. Тысячи вавилонских табличек, статуэток, кирпичей с надписями и цилиндрических печатей не только были разбиты кирками неумелых рабочих, но и безвозвратно утеряны по пути в Европу. Приведем два типичных случая таких потерь. В 1844 г. груз, составляющий две тысячи наименований скульптур и рельефов, посланный на плотах вниз по Тигру Эмилем Ботта, первым копателем ассирийского холма, полностью затонул в устье Шатт-эль-Араб из-за нападения речных пиратов или по недосмотру лиц, ответственных за его доставку во Францию. Так были утеряны плоды двухлетних раскопок, в том числе скульптуры и настенные барельефы из дворца царя Саргона в Хорасабаде. То же произошло и с 15 ящиками находок из древней Ниневии, которые Кристиан Рассам, представитель Генри Лэйярда на раскопках в Куюнджике, в 1851 г. отослал в Багдад. Ящики, как было принято в то время, сплавляли вниз по Тигру на плотах, и речные пираты, которым нужны были лишь древесина, железо и канаты, а вовсе не древние произведения искусства, просто сбросили ящики с ними в воду. Впоследствии их так и не нашли.

Но эти потери, хотя и весьма печальные, совершенно несравнимы с теми разрушениями, которые производили отряды рабочих, нанятых копателями из представителей местных племен. Предполагается даже, что вследствие энергичных «атак» на холмы, скрывающие дворцы царей и храмы богов, могли погибнуть целые библиотеки глиняных табличек. Такова была расплата за неуемный энтузиазм, с которым первые исследователи ринулись добывать экспонаты для национальных музеев своих стран. Именно такое поведение при первых раскопках и утрата не только бесценных памятников материальной культуры, но и важных исторических свидетельств, позволило египтологу Флиндерсу Петри охарактеризовать места раскопок середины XIX в. как «призрачные склепы погибших свидетельств».

Сказано сильно. С другой стороны, не стоит слишком строго судить отважных и смелых копателей, руководствовавшихся самыми благими побуждениями, так как никто из них и не претендовал на то, чтобы называться археологом: почти все они были дипломатами, военными или политическими агентами, которые на свой страх и риск и даже в ущерб собственному здоровью выполняли всю трудоемкую предварительную работу по раскопкам. И еще большим оправданием их деятельности служат поразительные по роскоши находки – невероятных размеров статуи, исторические фризы и поражающие воображение монументы. Другими словами, они не были охотниками за сокровищами, подобно расхитителям египетских гробниц. Это были скорее охотники за музейными экспонатами, занимавшиеся, по сути дела, тем же, но во имя науки. И это до некоторой степени их оправдывает, поскольку конечным результатом открытий копателей стало основание науки, известной в наше время как ассириология. Причем не следует забывать, что они достигли этого благодаря своей целеустремленности и храбрости, а иногда и ценой собственной жизни.

Первым из этих пионеров был Клавдий Джеймс Рич (1787—1820), который за свою недолгую жизнь немало попутешествовал, провел много времени в исследованиях, подобно многочисленным своим современникам, которые в тот поражающий воображение период истории проникали в отдаленные уголки Африки и Азии. Умер он молодым – как говорили, от «лихорадки». На самом деле в возрасте тридцати трех лет он пытался бороться с эпидемией холеры в персидском городе Ширазе, неподалеку от Персеполя, который исследовал.

Клавдий Рич был типичным представителем своего времени. Незаконнорожденный сын француженки (имя ее неизвестно) и британского полковника 35-го пехотного полка Джеймса Кокберна, он получил достойное молодого дворянина воспитание – иными словами, ему позволяли делать все, что заблагорассудится. Рича влекло к интеллектуальным занятиям. Это был весьма одаренный ребенок: в возрасте девяти лет он начал изучать арабский язык, а в шестнадцать лет о нем писали, что он «ознакомился со многими языками… Помимо латинского, греческого и многих современных языков, он самостоятельно овладел ивритом, халдейским, персидским, арабским, турецким и обладал некоторыми познаниями в китайском, который начал расшифровывать в возрасте четырнадцати лет». В наше время подобные достижения выглядят почти невероятными, но тогда это не считалось таким уж поразительным – по крайней мере, для молодых людей, которым предстояло стать пионерами новой науки ассириологии. Неудивительно, что одаренного молодого человека, который обладал «весьма обаятельной личностью и манерами», охотно приняли на службу в Ост-Индскую компанию. В те дни – в начале XIX в. – компания практически была отделением британского министерства иностранных дел, и ее представители во многих странах Востока обладали дипломатическим статусом. Более того – и опять же это было характерно для той эпохи, – от молодых людей, занимавших посты на Среднем Востоке, в Индии и Китае, не требовалось, чтобы они полностью посвящали себя торговле. Рутиной коммерции занимались их подчиненные и местные служащие. Представителей компании поощряли интересоваться политикой, дипломатией и, при желании, историей, географией и цивилизацией соответствующих регионов.

Итак, в возрасте всего лишь семнадцати лет Клавдий Рич по распоряжению Ост-Индской компании был отправлен в Каир, чтобы «совершенствоваться в арабском языке, искусстве верховой езды, а также во владении копьем и кривой саблей, в чем были мастера мамлюки прошлого». Эти «мамлюки», или мамелюки, были потомками рабов-христиан, которые, будучи воспитанными в мусульманской вере, составляли особую военную касту. В 1250 г. они захватили власть и посадили на трон своего султана. Клавдий Рич застал последних представителей этих свирепых воинов, которых Мухаммед Али[5] уничтожил в 1811 г., заманив в засаду. В 1804 г. мамелюки все еще представляли собой военно-политическую силу в Оттоманской империи, с которой приходилось считаться, и, воспользовавшись этим, молодой англичанин переоделся одним из них и отправился через Палестину и Сирию в Бомбей, свой следующий пункт назначения. В Бомбее он женился на старшей дочери губернатора сэра Джеймса Макинтоша, и вскоре после этого его назначили резидентом Ост-Индской компании в Багдаде.

В те дни положение резидента было обставлено со всей роскошью, соответствующей традиции Британской империи, и двадцатичетырехлетний Клавдий Рич жил словно римский проконсул II в. н. э. Его дом был настоящим дворцом с двумя дворами, окруженными галереями и террасами, на которых можно было спать ночью на свежем воздухе. Под террасами располагались сводчатые помещения, которые использовались как конюшни, кухни и разнообразные конторы. В штат господина Рича входили англичанин-хирург, итальянец-секретарь Карл Беллино, умерший, как и его хозяин, молодым от «лихорадки»), несколько переводчиков, янычары, конюхи, слуги, рота индийских сипаев, которые при случае приходили на помощь военному гарнизону, небольшой отряд гусар, а также экипаж яхты, пришвартованной на реке. Таков был образ жизни представителя британской компании в начале XIX в., и неудивительно, что художник Джеймс Сил к Бэкингем, посетивший эту резиденцию в 1816 г., написал: «Мистера Рича единодушно признавали самым могущественным человеком в Багдаде; некоторые даже задавались вопросом, не действует ли сам паша в соответствии с предложениями мистера Рича, а не в соответствии с тем, что предлагает его собственный совет».

Итак, Клавдий Рич, владевший восточными языками и интересующийся забытыми цивилизациями Среднего Востока, оказавшись на отдаленном рубеже Британской империи, принялся за исследования. Будучи «самым могущественным человеком в Багдаде», он проводил их с соответствующим размахом, что можно видеть на примере записи в его дневнике от 9 декабря 1811 г.:

«Выехал этим утром в экспедицию с целью посетить остатки древнего Вавилона, в сопровождении миссис Рич, мистера Хайна и нескольких друзей. Наш эскорт состоял из моего отряда гусар, легкой пушки, хавильдара и двенадцати сипаев, около семидесяти мулов с поклажей, мехмандара паши и человека шейха джирбахских арабов».[6]

Таким образом, мистер Рич и его друзья были не только надежно защищены от нападения, но и имели достаточно провизии, чтобы на протяжении всего пути устраивать пикники. Через неделю после выезда, 17 декабря, погода была слишком ветреной для зарисовок, и компания решила раскопать один из холмов, где, судя по слухам, охотники за кирпичами нашли скелет. Именно сообщение о скелете и пробудило энтузиазм и любопытство археологов-любителей.

Клавдий Рич и его товарищи выдали местным рабочим кирки и лопаты, и те послушно рыли яму, углубляясь в холм и разбрасывая по сторонам кирпичи и глиняные таблички, пока не нашли нечто, что, по их мнению, могло заинтересовать хозяев. Это оказалось подземное помещение с саркофагом у стены.