Читать онлайн «Свастика и орел. Гитлер, Рузвельт и причины Второй мировой войны. 1933-1941». Страница 40

После известия о передаче в аренду эсминцев немецкие победы, согласно свидетельству посла, перестали ударять им в голову, как «крепкое вино». И не только это, японцы начали даже «сомневаться, не создаст ли окончательная победа Германии новой угрозы для их экспансионистской программы»[123]. То, что Риббентроп, не питавший особых иллюзий в отношении Японии, не смог с первой попытки заставить японцев ясно изложить свои обязательства, является еще одним доказательством, что для Берлина пакт был лишь пропагандистским трюком, обставленным как военный союз. Если бы он оказал надлежащее впечатление на Америку, японские оговорки в случае войны стали бы помехами к его осуществлению, как еще в июле говорил Гитлер. Но до этого дело не дошло. Союз стран оси продемонстрировал свою неэффективность еще до начала 1941 года.

Соглашение по сути своей было самым настоящим блефом и игрой. Ставкой в этой игре была быстрая немецкая победа над Британией, а блеф был направлен против Америки. Игра сорвалась, а Соединенные Штаты ничуть не испугались. Удар трех стран, который должен был вывести из игры американское правительство, имел обратный эффект – он сыграл Рузвельту на руку, придав дополнительный вес его заявлениям о существовании мирового заговора. Узнав о заключении пакта и о том, что, поверив слухам о том, что помимо него достигнуты были далекоидущие секретные соглашения, американцы отреагировали совсем не так, как ожидал Гитлер и надеялись японцы. Грю еще во время переговоров послал из Токио свою «телеграмму, которая получила зеленый свет», предложив проводить в отношении Японии более «позитивную» политику, даже если это и приведет к войне. После этого сразу же последовало введение эмбарго на сталь, новый заем Китаю, переговоры англо-американских штабов, усиление американского флота на Филиппинах и эвакуация американских граждан из контролируемых Японией районов Азии. Энергичная и дерзкая речь Рузвельта по случаю Дня Колумба в октябре вовсе не производила впечатления речи запуганного человека.

Резкие заявления японских чиновников, содержавшие угрозы в адрес США и включенные в пакт, только усилили решимость американцев, а Берлину было заявлено, что связь Германии с Японией привела к тому, что гнев США обратился теперь и на них. Гитлер мог сказать в октябре, что американцы «получили предупреждение» и что влияние изоляционистов усилилось, но все заявления фюрера на фоне убедительной победы Рузвельта в ноябре оказались пустым звуком. Все дело заключалось в том, что ни желание Гитлера отвлечь внимание США от Атлантики, ни план Мацуоки заставить Америку согласиться со статус-кво в Тихом океане не увенчались успехом.

Немцы могли утешать себя надеждами, что американская помощь поступит в Англию слишком поздно из-за налетов немецких ВВС, что мощь Германии не позволит Америке совершить военное вторжение в Европу, что заслон из немецких подводных лодок сделает вступление США в войну «совершенно бессмысленным». У японцев же не было и этого утешения. Во-первых, Соединенные Штаты представляли для них непосредственную военную угрозу, и беспокойство Токио по поводу американской политики в октябре значительно усилилось. Во-вторых, японцы надеялись, что пакт предоставит им благоприятные возможности для экспансии в южном направлении и в особенности поможет им решить китайский вопрос, а также заключить соглашение с СССР. Но пакт оказался столь же бесполезен в этих вопросах, как и в отношении Америки. Германия по просьбе Японии оказывала сильное давление на Китай, но Чан Кайши, так же как и Рузвельт, не испугался пакта, и китайский «инцидент» продолжался, причем помощь Англии, Америки и Советской России Китаю все увеличивалась.

Не менее разочаровывающим для Японии было и то, что ей не удалось заключить соглашения с Советским Союзом. С его помощью Япония надеялась изолировать Китай и обезопасить свой северный фланг для развития наступления на юг. Японцы ожидали, что в этом вопросе Германия проявит инициативу. И она ее проявила, поскольку просьба Японии совпала с возрождением стратегической идеи Риббентропа о большом четырехугольнике, в котором Россия должна была дополнить страны оси с целью «ликвидации Британской империи» и «создания мирового сочетания интересов». С этими фантастическими идеями был ознакомлен Молотов во время своей знаменитой встречи в Берлине. Японцы меньше радовались бы этой увертюре, если бы узнали, что русские трофеи в Азии обсуждались безо всякого учета японских интересов. Молотов потребовал обсудить не общие, а конкретные вопросы, кроме того, он вообще скептически отнесся ко всей этой идее (его скептицизм, без сомнения, усилился от того, что разговор проходил в бомбоубежище). Из-за этого переговоры зашли в тупик. Идея союза, объединяющего четыре страны, улетучилась с появлением директивы от 18 декабря, посвященной операции «Барбаросса» (разработка которой на самом деле началась тремя месяцами ранее), а с ней все шансы для Японии использовать этот союз для улучшения отношений с СССР. Отсутствие доверия между партнерами и нежелание делиться своими планами еще раз было продемонстрировано всему миру – Германия не сообщила Японии о подготовке нападения на Советский Союз. У Гитлера, конечно, были свои планы использования Японии, когда дело дошло до вторжения в Россию в 1941 году.

Тем временем, завершая картину разногласий, в Берлине стало известно, что в Италии растут сомнения в эффективности пакта и надежности японцев[124].

И наконец, немецко-японские отношения запутались окончательно, когда зашла речь о создании комиссии, упомянутой в четвертой статье договора, стороны принялись обсуждать вопросы поставок сырья в Германию из Голландской Ост-Индии, немецкие переговоры с Виши по Индокитаю и долго откладываемое торговое соглашение.

Так, события тех нескольких недель, которые последовали за заключением пакта, показали, что между партнерами нет взаимопонимания. Существуют свидетельства того, что этот урок не пропал для Гитлера даром. После войны Риббентроп вспоминал, что к концу года Гитлер понял, что запугать Соединенные Штаты не удалось, а намерения Японии так и не прояснились («мы не знаем, какую позицию она займет»). Гитлер сказал адмиралу Редеру, что он сомневается в том, что японцы «предпримут какие-нибудь решительные действия». Поэтому, если верно, как отмечал адмирал Ассман, что «для Адольфа Гитлера развитие немецко-американских отношений тесно связано с отношением Японии к договору стран оси», то становится ясно, что в начале 1941 года это основание стало для Берлина очень шатким.

Оно стало бы еще более неустойчивым, если бы немцы знали, что проамериканские силы Японии уже развернули кампанию, которая завершилась переговорами Халла и Номуры в Вашингтоне в феврале 1941 года. Принц Конойе зашел так далеко, что в неофициальном разговоре заявил, что его правительство может при определенных обстоятельствах аннулировать договор де-факто и даже заключить аналогичный договор, направленный против Германии, с Соединенными Штатами[125]. Для Америки было исключительно важно прорваться через туман общих слов и уклончивых ответов, чтобы выяснить реальные намерения Японии относительно пакта[126].

Американское давление, направленное на выяснение истинного отношения Японии к соглашению, усилило стремление Германии давить на японцев, чтобы сохранить главную цель пакта – запугивающую. Это стало особенно важно в 1941 году в связи с приближением срока вторжения в СССР. Немецкое давление приняло форму подталкивания Японии к тому курсу, который в значительной степени усилил угрозу того, против чего и было заключено соглашение, а именно вступление Америки в войну.

В судьбоносном 1941 году в войну вступили две ведущие нейтральные державы, подвергшиеся внезапному нападению участников договора стран оси. Европейская война превратилась во Вторую мировую. Ни в том ни в другом случае партнеры по Антикоминтерновскому пакту не были предупреждены о готовящемся вторжении, которое изменило саму природу конфликта, и можно сказать, что и Советский Союз, и Соединенные Штаты вступили в войну, перешагнув через труп японско-немецкого соглашения. Первый шаг в расширении войны, а именно нападение Германии на СССР, не мог не оказать влияния и на немецко-американские отношения. Одержимость Гитлера планом «Барбаросса» заставляла его воздействовать на Японию, требуя, чтобы она проводила агрессивную политику. Развитие Восточной кампании сформировало отношение Германии к японской экспансии. Более того, в Тихом океане, по сравнению с Атлантикой, для завоевания России фюрер готов был пойти на большой риск (или, по крайней мере, заставить японцев пойти на этот риск). Целью этого было устранение угрозы со стороны Америки. Но главным событием стало нападение на Пёрл-Харбор. Роль, которую сыграла Германия в событиях, приведших к «бесславному дню», является частью более общего вопроса о том, как политика США влияла на политику рейха в отношении Японии в 1941 году. Чтобы понять это, мы должны выяснить два вопроса: с одной стороны, как немцы представляли себе внешнюю политику Японии и воздействие ее на Америку; а с другой, какие советы давала Германия Японии и какое давление оказывала на нее. Ибо для Германии 1941 года отношения с Японией нельзя отделить от проблемы Америки.