Читать онлайн «Очерки секретной службы. Из истории разведки». Страница 17

Значительная часть шпионской программы, нацеленной против Империи, проводилась британскими дипломатическими представителями в Германии: штутгартским посланником, полномочным послом в Касселе и в особенности Дрэйком — полномочным министром, аккредитованным при баварском дворе в Мюнхене. Дрэйк так ловко раздавал взятки, что подкупил директора баварской почты, чем обеспечил себе доступ ко всей французской корреспонденции. И все же этот виртуоз шпионажа сильно скомпрометировал себя, когда вздумал воспользоваться услугами человека, оказавшегося агентом французской контрразведки. Дрэйк хорошо платил ему за информацию, оказавшуюся ложной, тогда как тот выудил у английского дипломата важные конфиденциальные документы, которые Наполеон поспешил опубликовать.

Датский посланник Кунад и американский консул в Гамбурге Форбс облегчали деятельность британской секретной службы, выдавая фальшивые паспорта. Французы утверждали, что и американский консул в Дюнкерке настолько энергично содействует шпионам, что фактически является агентом английской разведки. В письме, адресованном контр-адмиралу Декре, император писал: «Английские крейсеры взяли за правило подходить к нейтральным судам, собирающимся зайти в наш порт; они снимают пару человек из экипажа и заменяют их своими шпионами, которые таким образом получают возможность оставаться во французских портах на все время пребывания там нейтральных судов». Точно так же подданные нейтральных государств, обнаруженные на кораблях, захваченных в море в качестве военной добычи, часто оказывались английскими агентами, снабженными иностранными паспортами.

Кроме того, англичан обслуживала пестрая армия наемных шпионов. Для некоторых поручений щекотливого свойства они оказывались полезнее фанатичных роялистов или сторонников Бурбонов, разыгрывавших из себя бонапартистов лишь для спасения своей шкуры и втайне презиравших корсиканского «узурпатора». Русские, шведы, испанцы, евреи, торговцы, разносчики, бродячие клоуны и женщины — все они заслушивались чарующим звоном золотых гиней. И со всех концов Континента — континента, который в то время большей частью оказался замкнутым в границы императорской Франции, — в Лондон потоком лились сведения.

Агенты Англии прибегали к разнообразнейшим уловкам для передачи своих донесений. Письма, адресованные в адреса датских, голландских, шведских, испанских или американских явок, составляли с применением остроумнейших кодов. В 1809 году французы перехватили и расшифровали письмо, написанное сплошь нотными значками и по виду представлявшее собой невиннейшее музыкальное произведение. Письмо, найденное в бумажнике одного подозрительного лица, заключало в себе такую строчку: «Белье, которое я тебе посылаю, ты предварительно выстирай, очень уж оно липкое». На шве сорочки оказался написанный химическими чернилами шпионский рапорт.

Любимым — и почти безошибочным — кодом врагов Наполеона были специальные термины. Существует секретный доклад министерства полиции императору, в котором французская контрразведка сообщала, что, по её сведениям, специальные термины, заимствованные из области музыки и ботаники, английской секретной службой употребляться больше не будут; впредь в постоянных кодах станут пользоваться терминами из области часового мастерства, домохозяйства и кулинарии.

Разведывательные операции, проводимые банкирскими домами, — одно из ответвлений секретной службы. Здесь уместно вспомнить об операциях Ротшильдов. Ротшильды полагали, что Наполеон проиграет свою игру и не успеет погубить всю Европу до того, как погибнет сам. Свое финансовое существование и даже самую жизнь этой своей уверенностью они поставили на карту. Так как братья Ротшильды распространили свое влияние по всему континенту Европы, быстро превращавшейся во французскую вотчину, им всего важнее было, пренебрегая судьбой Бонапарта, во что бы то ни стало позаботиться о своей собственной судьбе. Со времен Фуггеров Европа не видела ещё частной секретной службы, работавшей так добротно, как служба Ротшильдов. Если отвлечься от того, что за кулисами любой вражды к Наполеону стояла английская разведка, то это, вероятно, была лучшая из частных служб в лагере врагов императора.

Наполеон так часто испытывал на себе удары фунта стерлингов, что и сам привык полагаться на могущество и эффективность наличности. Она даже не всегда могла быть законной. Префект полиции Паскье в своих мемуарах рассказывает, как его секретные агенты обнаружили тайную типографию, где за большое вознаграждение и только по ночам работали искусные мастера. Дом, в котором велась эта таинственная работа, находился на Плен-Монруж; он строго охранялся, вход в него был наглухо заперт и забаррикадирован. Было это незадолго до похода в Россию, в 1812 году. Паскье распорядился утроить полицейский налет. Его агенты взломали запоры — и остановились в изумлении. Фабрика, как они и подозревали, печатала фальшивые ассигнации, но не французские или английские. Кредитки оказались австрийскими и русскими! Главным печатником оказался некий господин Фен, брат одного из доверенных секретарей Наполеона, того самого, который обязан был читать ему излюбленные выдержки из частных писем, поступавших в бюро почтовой цензуры.

Паскье известили, что подделка кредиток производится по личному приказу императора. На эти деньги предполагалось покупать продовольствие во время предстоявшего колоссального нашествия на неприятельские страны. Честному Паскье объяснил это сам генерал Савари, сказавший, что его царственный владыка в этом случае лишь следовал примеру англичан.

Савари внезапно оказался во главе всей наполеоновской полиции. Жозеф Фуше — самый ловкий специалист своего дела — пережил бури и опасные штили, подозрения и контршпионаж братьев Наполеона, но в конце концов был уволен с должности министра полиции, когда не захотел одобрить бесплодной и опустошительной программы завоеваний. Фуше не видел причин избегать мира с Англией, и при его посредничестве то один, то другой банкир, особенно не слишком почтенный Уврар, отваживался начинать импровизированные переговоры. В конце концов Наполеон узнал об этом, и такая наглость показалась ему нетерпимой. Только что ему удалось избавиться от Талейрана, которого загнали в австрийский лагерь; он был, как полагали, шпион Меттерниха. Теперь Фуше туда же! Молодая императрица, как и многие другие, усердно просили за него. Опять простить его, снова оставить на службе? Наполеон заупрямился. Он тайно приказал Савари арестовать Уврара, друга и сообщника Фуше; Фуше пришлось смириться и уступить свое место другому.

Абсолютный самодержец вроде Наполеона может по своему желанию сместить даже столь изобретательного, бессовестного и исключительно хорошо осведомленного министра полиции, как Жозеф Фуше. Он может выгнать его вон, как конюха; но может и очутиться перед необходимостью провести несколько ночей без сна, туша пожар в конюшнях. Для Бонапарта 1810 года характерна была замена такого острого и гибкого инструмента, как Фуше, столь тупым орудием, как Савари. А Фуше в любой период своей жизни был готов нанести удар унизившему его человеку, вырыв яму своему преемнику.

У Савари не оставалось выбора. «Вы министр полиции. Присягайте и беритесь за дела!» — приказал император. Если царедворец и начальник императорской жандармерии и желал увильнуть от столь щекотливого назначения, он не посмел сказать это вслух.

Внезапно вышвырнутый вон Фуше — творец самой эффективной и разветвленной полицейской системы в Европе — был не такой человек, чтобы уйти, хлопнув дверью. Он был слишком хитер и хорошо осведомлен, слишком сдержан и рассудителен, чтобы решиться на бесполезное сопротивление. Но он обладал бесспорным юмором, он любил и умел оставлять в дураках тех, кого имел причины презирать или бояться На этот раз, после сделанного Наполеоном шага, он избрал своей мишенью Савари.

Фуше вынужден был радушно принять генерала Савари, герцога Ровиго, показать ему все, сделать так, чтобы на новом посту тот чувствовал себя как дома. У новоиспеченного министра были все основания ненавидеть и бояться Фуше, и теперь больше, чем когда-либо. И все же он дал возможность надуть себя этому законченному интригану, который, даже униженный, принял его по всей форме и с обезоруживающей сердечностью.

Савари имел неосторожность предоставить своему предшественнику несколько дней на приведение дел министерства в порядок. Фуше мог уложиться и в половину данного ему срока. Вместе с преданным ему другом он за четыре дня и четыре ночи учинил в министерстве форменный ураган сатанинского беспорядка. Любой мало-мальски значительный материал изымался из архивных папок; каждый документ в этом обширном резервуаре шпионских донесений и политических сообщений был удален — ради спокойствия Фуше или чтобы озадачить его преемника. Все, что могло скомпрометировать людей, над которыми ему желательно было сохранить прежнюю власть, было отложено в сторону, чтобы попасть затем в Феррьер, имение уходящего в отставку министра. Остальное предали огню.