Читать онлайн «Упрямый Галилей». Страница 35

И, в-третьих, как папа, так и Беллармино, обсуждая возможные меры воздействия на Галилея, должны были принимать во внимание также мнения некоторых других кардиналов, в частности Бонифацио Каэтано и Маффео Барберини, на чем детальнее я остановлюсь далее.

Возвращаясь к тексту официального заключения экспертов инквизиции относительно главных положений гелиоцентрической теории Коперника (пока речь шла только о сути его теории, о судьбе «De Revolutionibus» решение будет принято в начале марта 1616 года), следует заметить, что сам факт умолчания в этом заключении о чисто математическом характере трактата Коперника (то есть о возможности трактовать гелиоцентризм в духе предисловия Осиандера) свидетельствует о том, что упомянутый документ содержит в себе, по выражению Фельдхей, «the seeds of the church’s multi-dimensional position»434.

Из подписавших заключение теологов по крайней мере пятеро были доминиканцами и один, Бенедетто Джустиниани, – иезуитом. Замечу также, что трое подписавших – де Лемос, Петр Ломбардский и Григорий Коронель – были активными участниками Соngregatio de Auxiliis.

Теперь о самих оценках. В соответствии с принятой терминологией выражение «formaliter haereticum» – одна из самых жестких цензурных формулировок – означало, что данное утверждение противоречит доктринальным положениям католической веры. В данном случае его использование свидетельствовало о том, что эксперты инквизиции считали традиционное положение о движении Солнца вокруг Земли доктринальным, находящим свое подтверждение в текстах Священного Писания и Священного предания. Выражение «in Fide erroneam» – более мягкое – означало, что рассматриваемое утверждение (в данном случае – о движении Земли) хотя и не противоречит прямо Священному Писанию и «согласному мнению Святых Отцов», тем не менее не согласуется с общепринятым мнением теологов435.

Действительно, в Библии можно встретить выражения, которые, будучи понятыми буквально, прямо указывают на движение Солнца, например: «Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит» (Еккл. 1: 5) и др. (Еккл. 48: 23, 26; Пс. 18: 6 – 7; Иис. Н. 10: 12 – 13; Ис. 38: 8). Со вторым тезисом – о неподвижности Земли – ситуация иная. Прямых указаний на это обстоятельство в Библии нет. Фразы «Ты поставил землю на твердых основах: не поколеблется она во веки и веки» (Пс. 103: 5) и «Сдвигает землю с места ее, и столбы ее дрожат» (Иов, 9: 6) имеют своим истоком иудейскую космографию, согласно которой Земля является диском, поддерживаемым столбами436. И хотя формально такая Земля неподвижна, в целом иудейская картина Вселенной не согласуется ни с одной европейской «системой мира» – ни с Птолемеевой, ни с Коперниковой, ни с предложенной Тихо Браге. А слова Екклезиаста «Род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки» (Еккл. 1, 4) – в латинском переводе «Generatio praeterit et generatio advenit. Terra autem in aeternum stat» – к космологии вообще не относится, ибо речь идет не о неподвижности, но о неизменности Земли на фоне сменяющих друг друга поколений людей. А если принять во внимание, что в теории Коперника Земля движется тройным движением, то теологическая оценка гелиоцентрического учения становится еще более сложным и запутанным делом, и если продумывать различные доводы – астрономические и теологические, – то можно прийти к разным выводам, в том числе и к сделанному задолго до Коперника кардиналом Николаем Кузанским из его размышлений о бесконечности Вселенной: «Из всего этого ясно, что Земля движется (Ex his quidem manifestum est terram moveri)»437.

В целом же заключение экспертов оказалось более жестким, чем теологическая оценка, данная теории Коперника кардиналом Беллармино в апреле 1615 года, хотя критерии консультантов и кардинала совпадали: геоцентризм Священного Писания – это предмет веры, следовательно, гелиоцентризм должен рассматриваться как ересь. Но консультанты, в отличие от кардинала, полагали, что гелиоцентрическое учение в принципе недоказуемо, причем именно потому, что оно противоречит вере. Таким образом, вывод о неподвижности Земли в центре мира вытекает не из буквально понятого текста Писания, но из теологических рассуждений.

Экспертное заключение играло роль важного, но вспомогательного документа (своего рода совета или рекомендации). Окончательное же решение, так сказать, оргвыводы, должны были вынести кардиналы инквизиции и/или сам Святейший. Однако не следует забывать, что в сложившейся ситуации они должны были вынести вполне определенное решение: отдать Галилея под суд, поскольку он придерживался по крайней мере одного положения, признанного «отцами-теологами» формально еретическим. И тем не менее этого не случилось… Вот как развивались события.

В четверг 25 февраля 1616 года состоялось обычное еженедельное собрание кардиналов инквизиции de feria quinta. Как сказано в протоколе,

его высокопреосвященство кардинал Миллини уведомил [присутствующих], что Святейший Отец, ознакомившись с результатами цензуры отцов-теологов относительно утверждений математика Галилея о том, что Солнце является центром мироздания и неподвижно, а Земля движется и к тому же совершает суточное обращение, повелел его высокопреосвященству кардиналу Беллармино вызвать Галилея и предупредить последнего о необходимости отказаться от подобных утверждений, а в случае неповиновения комиссар Инквизиции в присутствии нотариуса и свидетелей должен отдать ему приказ воздержаться от преподавания и распространения этого учения, а также от его разъяснения; в случае же отказа он будет подвергнут тюремному заключению438.

Приведенный документ фиксирует три уровня церковного контроля над знанием, каждый из которых отражен в каноническом праве439:

– monitum, то есть предостережение или замечание («Sanctissimus ordinavit… eumque moneat…»);

– praeceptum, то есть предписание, приказ («faciat illi praeceptum»);

– carcere, то есть тюремное заключение («si vero non acquieverit, carceretur»).

Эти три меры воздействия коррелируют с трояким отношением к теории Коперника. Эта теория прежде всего должна быть оставлена, то есть коперниканство не следует поддерживать (tenere), поскольку оно не доказано так, как того требовали правила аристотеле-томистской логики, что должно было быть доведено до сведения Галилея через официальную процедуру monitum (предостережения). В свою очередь, сказанное ex silentio означало, что хотя коперниканское учение и лишалось церковной поддержки, но его тем не менее можно было защищать (defendere) и преподавать (docere) как некое мнение.

Действительно, томизм четко разграничивал мнения истинные и вероятные (или возможные). Предписание оставить коперниканскую теорию, не содержавшее явного запрета на ее преподавание, защиту и/или обсуждение, вообще говоря, допускало, в контексте упомянутой эпистемологической дистинкции, использование гелиоцентрических воззрений в диспутах для оттачивания полемического мастерства студентов, ибо modus disputandi предусматривал обсуждение и условную защиту даже заведомо абсурдных идей440. Чтобы воспрепятствовать такому толкованию позиций церкви и устранить возможные лазейки для распространения гелиоцентризма, было упомянуто о втором, более жестком уровне контроля – praeceptum, осуществлять который должен был уже не Беллармино, но комиссар инквизиции, да еще в присутствии нотариуса и свидетелей. На этом уровне контроля речь шла уже не только о запрещении поддерживать учение Коперника, но также о запрете на его защиту, преподавание и даже толкование и разъяснение. Что касается третьего уровня контроля, то он, по-видимому, не требует специальных пояснений, особенно для отечественного читателя.

На первый взгляд решение Святейшего поразительно нелогично. Действительно, чего, собственно, хотели Павел V и курия? Что их больше всего волновало? Судя по всему, в конфессионально расколотой посттридентской Европе католический истеблишмент более всего должен был опасаться – и опасался! – всевозможных ересей, откуда бы они ни исходили. Коперниканские космологические идеи – а именно они стали предметом богословской экспертизы в инквизиции – были признаны еретическими или по крайней мере «ошибочными в вере», и их распространение следовало пресечь. Для этого нужно было внести соответствующие сочинения в Index librorum prohibitorum (что и было сделано в начале марта 1616 года) и тем самым заставить замолчать защитников новой космологии, среди которых наиболее активным и талантливым был, бесспорно, Галилей. Причем «нейтрализовать» его и его единомышленников надо было так, чтобы они не только «оставили» гелиоцентрические взгляды – это-то они запросто могли пообещать, – но и не смогли бы их ни преподавать, ни публично защищать, ни даже использовать затем в качестве modus disputandi в полемическом задоре, поскольку само по себе внесение того или иного прокоперниканского сочинения в Index еще не означало запрет на условную защиту коперниканства и на упоминание о нем (как о ложной и теологически ошибочной доктрине) в процессе обучения. И все это нашло отражение в решении Святейшего от 25 февраля 1616 года. Но… как-то странно.