Читать онлайн «Кронштадт 1921». Страница 62

Общая картина управления крепостью в дни мятежа представляется в следующем виде: высшая власть была сосредоточена в Ревкоме, всецело владевшем политической частью; оперативная же часть сосредоточилась в штабе обороны в составе: начальника обороны Соловьянова и начальника его штаба Арканникова. Из этого штаба исходили все распоряжения о действиях пехотных частей и об открытии и прекращении огня. Управление огнем и корректирование стрельбы производились в Управлении артиллерии начальником артиллерии Козловским и его помощником Бурксером. Они же управляли и огнем судовой артиллерии. Начальником инженерной обороны крепости был назначен инж. Н. А. Никитин. В тех случаях, когда вопросы оперативные зависели от вопросов политических или имели с ними связь, начальник обороны совещался с председателем Ревкома или его заместителем, причем председатель Ревкома обыкновенно подчинялся решению начальника обороны и не возражал против его оперативных мероприятий (показание П. А. Зеленого). Соловьянов и Арканников вообще действовали самостоятельно, так что однажды у них даже вышло столкновение с б[ывшим] ген[ералом] Козловским, которого они приказом по обороне устранили от управления огнем. Сделали они это по донесениям начальников дивизионов, которые находили, что Козловский слишком вяло и нерешительно действует. На следующий день, однако, приказ этот был отменен по настоянию Петриченко. При начальниках силовых и пехотных команд состояли рев. тройки, на обязанности которых был контроль над действиями комсостава, работа по поддержанию боевого духа в командах.

Если движение вначале возникло стихийным путем и представляло собой неорганизованное восстание матросской и рабочей массы, то с организацией Ревкома и главным образом благодаря сосредоточению оперативной работы в штабе крепости восстание приняло планомерный характер и руководилось опытной рукой старого генералитета. Следствием, однако, не установлено, чтобы возникновению мятежа предшествовала работа какой-либо контр-революционной организации среди комсостава крепости или работа шпионов Антанты. Весь ход движения говорит против такой возможности. Если бы мятеж был делом какой-либо тайной организации, существовавшей до его возникновения, то эта организация приурочила бы его во всяком случае не к тому времени, когда запасов топлива и продовольствия оставалось всего едва ли на 2 недели, а до вскрытия льда оставался слишком большой срок. Но единодушие высшего комсостава крепости указывает на то, что они прекрасно знали и понимали друг друга, благодаря чему в ходе восстания быстро наладился их боевой аппарат. Политическую позицию штаба крепости установить не удалось, так как он тщательно скрывал это, а также потому, что все представители штаба бежали в Финляндию. Однако некоторый свет на тайные настроения и надежды комсостава проливает изданный 4/III по линкору "Севастополь" приказ командира б[ывшего] лейтенанта Карпинского, подписанный также председателем судового комитета. Этот приказ, хотя и упоминает о власти революционного комитета, составлен, однако, в духе обычных белогвардейских прокламаций. В нем говорится о свободах февральской революции, о борьбе за "многострадальную, измученную и истерзанную Россию", о "долге перед родиной и русским народом" и пр.

Комсостав отчасти верил сообщениям Ревкома о том, что Петербург поспешит на помощь Кронштадту, но главной опорой военспецов была их надежда в случае неудачного исхода восстания отступить в Финляндию.

Неопределенность партийного состава Ревкома сказывалась на отсутствии у него устойчивой и ясной политики. Вопросы решались им от случая к случаю. Репрессии, проявленные Ревкомом по отношению к коммунистам, оставшимся верными коммунистической революции, явно опровергают якобы мирное настроение восставших. Почти все протоколы заседаний Ревкома указывают на то, что борьба с оставшимися на свободе, а также заключенными коммунистами служила предметом их неусыпного внимания. В последнее время они даже прибегают к угрозам полевым судом вопреки провозглашенной ими отмены смертной казни.

16 марта в Ревкоме обсуждался вопрос о расстреле виднейших коммунистов. Предложение об этом было внесено в Ревком комендантом следственной тюрьмы анархистом Шустовым. Ревком отклонил его предложение, предоставив ему, однако, право расстрела коммунистов при попытке к побегу или покушению на него — Шустова. За расстрел коммунистов высказались только Петриченко и Тукин. Это означало фактическое предоставление судьбы арестованных коммунистов в руки Шустова. Быстрое падение Кронштадта помешало последнему осуществить свои черные замыслы.

Агитационным отделом Ревкома ведал член Ревкома Перепелкин (арестован). К нему судовыми комитетами направлялись матросы для дальнейшей отправки за пределы Кронштадта. Перепелкин снабжал их литературой — воззваниями и газетами Ревкома, с которыми матросы должны были проникнуть сквозь кольцо осады в Петербург, Ораниенбаум, Петергоф, Гатчину и др. районы. Но значительное большинство этих делегатов задержано красными войсками. Ревкомом в заседании 13/III обсуждался вопрос о нетрезвом поведении членов Валька, Архипова и др. Ревком по отношению к ним ограничился выговором и решил сохранить эти неприятные факты в тайне.

Ревком поручил всем своим членам, заведующим разными отделами, выработать положения и инструкции об управлении этими отделами, содержанием и направлениями их работы. Однако никто не представил ни […] положения и отделы Ревкома быстро приходили в упадок. Ревкомом была упразднена Раб. — Крест. Инспекция и ее функции были переданы Совету профсоюзов.

В последние дни мятежа Вальк и Романенко (меньшевики) подняли вопрос об образовании городского управления, но этот проект не успел получить осуществления.

В редакции "Известий Кроншт. Ревкома" помимо указанных выше лиц видную роль играли: выпускавший газету и ее технический руководитель Владимиров, быв[ший] заведующий] информационным] Отделом "Биржевых ведомостей" (арестован) и гражданин] Белов. В Редакцию поступали статьи из Ревкома, но весь материал перерабатывался с. р. максималистом Ломановым, направлявшим газету в духе своей партии. Петриченко уделял газете много внимания. Ни один номер не выпускался без его предварительного пересмотра; Петриченко, Орешиным и Беловым было запрещено Ломанову помещать статьи против Учредит. Собрания, они мотивировали свой запрет желанием сохранить единство в своих рядах. Это указывает на то, что некоторые члены Ревкома в глубине души лелеяли мысль об Учред. Собрании, но пока не решались об этом открыто говорить. Ревком не скупился на помещение заведомо лживых сведений с целью поднять настроение мятежной массы, в которой поддерживалась уверенность в повсеместных восстаниях, близкой помощи Питера и пр. Здесь следует отметить то обстоятельство, что кронштадтских матросов и рабочих раздражали воззвания Совтрудобороны Комитета обороны Петрограда к населению Кронштадта, в которых виновниками восстания назывались агенты Антанты и генерал Козловский. Козловский почти не был известен широкой массе. С другой стороны, масса сама сознавала стихийность своего движения и так была уверена в своей массовой силе, была охвачена таким воинственным энтузиазмом, что не допускала и мысли о возможности работы в ее среде белых шпионов. Почти все воззвания Советского правительства опубликовывались без сокращений на страницах кронштадтской газеты.

9—10 марта в Кронштадт приехала комиссия Американского Красного Креста во главе с быв. командиром "Севастополя" бароном Вилькеном. Комиссия предложила Ревкому и штабу крепости помочь продовольствием и медикаментами, указав, однако, на то, что ввиду отсутствия на то разрешения от Финляндского правительства эти предметы придется перевозить контрабандным путем. Ревком согласился на предложенную помощь, не беря на себя никаких политических обязательств; но показания арестованных членов Ревкома Валька и Перепелкина признают, что Ревком отлично сознавал, что эта подачка буржуазии связывает его с ней и в будущем должна была привести к окончательному соглашению с этой буржуазией.

На делегатском собрании 11/III Петриченко доложил о предложении Красного Креста, причем собранию было подчеркнуто, что предложение было принято Ревкомом без всяких политических обязательств. Собрание санкционировало решение Ревкома. Предложение Красного Креста было также перенесено на обсуждение команд "Севастополя" и "Петропавловска", в свою очередь одобривших принятое Ревкомом решение. Вилькен после этого остался жить в Кронштадте, остальные же члены комиссии вернулись в Финляндию. Вилькен посетил "Севастополь", редакцию "Известий" и часто бывал в штабе. 13/III Ревком послал в Финляндию двух своих членов — Орешина и Архипова якобы с целью ведения переговоров с Финляндским правительством о пропуске продовольствия в Кронштадт. Но Ревком почему-то решил сохранить факт посылки этой делегации в строгом секрете. Ревкомом было получено из Финляндии до 400 пудов продовольствия. На одном из заседаний Ревкома Петриченко доложил о полученном им обращении Виктора Чернова, которое привез курьер из Ревеля. Предложение Чернова сводилось к тому, чтобы ему как председателю Учредит. Собрания был разрешен приезд в Кронштадт с тем, чтобы вооруженная борьба против Советской Власти происходила под флагом борьбы за Учредительное Собрание и чтобы все руководство делом борьбы с Советской Властью было предоставлено Учредительному Собранию. Чернов предложил также помощь вооруженной силой. Петриченко доложил, что он уже дал Чернову ответ, в котором поблагодарил его за приветствие, но отклонил его предложение. На заседании Ревкома Вальк высказался за принятие предложения Чернова. Петриченко и Кильгаст высказывались неопределенно, но большинством собрания предложение Чернова было отвергнуто. Ревком постановил сохранить в секрете предложение Чернова и свое решение по этому вопросу.