Читать онлайн «Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились». Страница 62

Еще до поездки на Московскую конференцию, проводя подготовительную работу в отношении германских вопросов, Соединенные Штаты и Британия были обеспокоены тактикой Советского Союза. Государственный и Военный департаменты детально изучили сложную проблему. Президент одобрил результат их труда: всесторонний стратегический план под названием «Основные принципы капитуляции Германии», который был предъявлен Хэллом до начала конференции. Хэлл передал копию документа Молотову со словами: «Это не является официальным предложением Соединенных Штатов, а дает возможность показать нашу точку зрения по данному вопросу. Это просто персональное предложение лично вам, и я могу пояснить его. Если оно вам понравится, мы можем обсудить его с Иденом и узнать его мнение».

Согласно предложению американцев, в основу соглашения трех правительств должны были быть заложены девять руководящих принципов. Приведу здесь несколько наиболее известных:

– Германия, в соответствии с принципом безоговорочной капитуляции, должна будет подписать признание полного поражения.

– Германия должна подвергнуться оккупации, осуществленной и поддержанной вооруженными силами Британии, Советского Союза и Соединенных Штатов.

– Из правительства должны быть выведены все нацисты и не должно остаться ни малейшего следа нацистского режима.

– Правительство Германии должно освободить всех политических заключенных и передать Объединенным Нациям лиц, причастных к военным преступлениям.

Вооруженные силы Германии должны сложить оружие.

Кроме того, документ затрагивал глубокие изменения, которые следовало произвести в политической структуре Германии, и в нем давалась рекомендация по превращению Германии в демократическое государство, действующее на основании билля о правах с целью обеспечения свободы личности. В связи с этим было особо подчеркнуто, что если удастся достигнуть такой формы правления, то немцы достигнут достаточного уровня жизни и союзникам не придется наращивать усилия по защите государства. Эта программа наглядно демонстрировала, как следует распределить полномочия между федеральными единицами. Предлагалось, без каких-либо попыток к ограничению, чтобы союзники поддерживали любые действия в самой Германии, ведущие к ослаблению влияния Пруссии в рейхе.

Кто когда-либо видел у Молотова «сияющее» лицо? Но именно так подумал Хэлл, когда на следующий день после получения предложений советский министр иностранных дел зашел к нему и сообщил, по сути, следующее: «Я показал их Сталину, и он пришел в восторг. Документ настолько точно выражает русские мысли в отношении Германии, словно он составлен нами…»

Если этому можно было бы доверять, то в дальнейшем не было бы необходимости волноваться из-за пропагандистских выступлений Сталина, добивающегося расположения народа и армии Германии.

Идеи сообщил Хэллу, что, по его мнению, предложения вполне убедительны. Условились, что необходимо более детально проанализировать некоторые пункты предложений и это следует поручить новому консультационному комитету, о создании которого договорились на Московской конференции. Любой, услышавший о дружеском обмене мнениями в отношении Германии, происходившем в Москве, мог бы решить, что у нового комитета не возникнет особых трудностей в принятии совместных решений по условиям капитуляции и мероприятиям по установлению контроля над Германией. Но фактически консультации оказались столь утомительными и затяжными, что работа так и не была закончена до тех пор, пока союзнические войска не оказались в самой Германии.

Что из того, что к прочим добавились меры по подчинению и изменению Германии, если мир не мог оставаться спокойным до тех пор, пока страна не оказалось бы разделенной на несколько отдельных государств? Различия в точках зрения относительно этой проблемы наметились в американском и британском правительствах начиная еще с предварительных переговоров с Иденом в марте месяце.

Чиновники Государственного департамента, обеспокоенные возможностью для России увеличить влияние над разделенной Германией, были против раздела. Хэлл тоже был против, но совсем по другой причине. Как он объяснил Идену в Квебеке, это «могло послужить национальным призывом для объединения Германии». Но президент все еще был склонен считать, что никакая другая мера, за исключением деления Германии, не сможет удержать немцев от очередной попытки установить господство в Европе. Однако он не хотел, чтобы после войны Соединенные Штаты оказались вынуждены для урегулирования обстановки направить войска в Европу. По мнению Рузвельта, это было дело британцев и русских и, возможно, французов. По всей видимости, отсутствие убедительной программы по такому жизненно важному вопросу, как раздел Германии, было одной из причин, тормозивших отъезд государственного секретаря в Москву.

В кабинете Черчилля также имелись две точки зрения. Черчилль сомневался, будет ли разумно, если военный кабинет пойдет по этому пути. Премьер-министр, безусловно, не был готов сказать «да» или «нет». В соответствии с этим в указаниях, переданных Идену для руководства его действиями в Москве, Черчилль следующим образом обрисовал проблему: «Мы аннулируем территориальную экспансию Германии и Италии. Мы полагаем, что будущая структура Германии и положение Пруссии как части Германского государства должны быть подчинены общей стратегии, принятой тремя великими державами».

Переговоры в Москве отразили все эти сомнения. Хэлл и Идеи откровенно обсудили различия в точках зрения коллег и советников. Молотов был слегка удивлен, узнав, что американское правительство не слишком настаивает на разделении Германии. Убедившись в этом, он, в свою очередь, принялся отрицать наличие определенной стратегии в этом вопросе. Молотов осторожно пояснил, что в Советском Союзе существует твердое мнение в пользу раздела Германии, но советское правительство считает, что следует также обратить внимание на общественное мнение в Великобритании и Соединенных Штатах. Он не обвинял, как это будет сделано позже, американцев и британцев в желании придерживаться «мягкой» стратегии в отношении Германии.

В предложениях, исходящих от американцев, проблема будущих границ Германии затрагивалась только в единственной фразе: «Этот вопрос должен решаться в рамках общего соглашения».

В Москве обсуждению этой темы также не уделялось много внимания. Молотов поинтересовался, не означает ли это, что Германии будет позволено оставить любую из завоеванных ею территорий. Идеи и Хэлл заверили, что это не так, и сообщили, что их правительства уже определились в одном из пограничных вопросов: Германия должна будет передать Пруссию Востоку. Все трое, без сомнения, прекрасно понимали, что размолвка между советским и польским правительствами в отношении того, где между их странами должна проходить новая граница, зависит от того, какая часть Германии сможет отойти Польше. Они воздержались от попытки выяснить, какие действия требуется предпринять в отношении этой стороны немецкого вопроса.

Итак, министры иностранных дел, обойдя проблемы границ и раздела, смогли с полной уверенностью одобрить примечание к пункту семь официального протокола конференции («Обращение с Германией и вражескими странами Европы»): «Имевший место обмен мнениями показал единство взглядов по основным вопросам».

Министры иностранных дел с удовлетворением отметили полное совпадение мнений в отношении Австрии. Они тут же согласовали декларацию относительно будущего, которое они предусматривали для этой страны. Австрия должна быть освобождена. Союз с Германией, заложенный в 1938 году, должен быть лишен законной силы. Австрия должна стать свободной и независимой, а австрийцы должны будут признать определенную ответственность за свое участие в войне; они могли бы уже приступить к выполнению своих обязательств, помогая изгонять немцев из собственной страны.

Хотя никто и никогда не отказывался ни от одной части этой программы для Австрии, должно было пройти десять лет после окончания войны, чтобы союзники смогли утвердить условия договора с Австрией и он официально вступил в силу.

В Москве одновременно с обсуждением широкого круга политических вопросов проходило активное обсуждение военных проблем, которые входили в план конференции министров иностранных дел, но были отодвинуты на время на второй план.

На протяжении нескольких недель в каждом сообщении относительно будущей конференции трех глав правительств, которая должна была проходить в Москве, Сталин показывал, что в этой встрече его больше всего интересует, будет ли внесена в план операция через Канал. Черчилль готов был лично заняться этим вопросом, но поскольку он опасался последствий совещаний со Сталиным в том случае, если заранее не будут определены совместные планы американцев и британцев, то попытался уговорить Рузвельта согласиться на предварительные переговоры между ними или их военными штабами. Но Рузвельт не видел необходимости в предварительной встрече с Черчиллем. В связи с этим премьер-министр подчинился настойчивому желанию Сталина, предложив направить в Москву вместе с Иденом генерала Исмея, своего личного представителя в Комитете начальников штабов; договорились, что американское правительство направит офицера такого же уровня.