Читать онлайн «Миф абсолютизма. Перемены и преемственность в развитии западноевропейской монархии раннего Нового времени». Страница 68

На протяжении XVI и начала XVII столетий англичане продолжали радоваться своей удаче. Они считали свой парламент единственным защитником прав, жизни, свободы и собственности. Правителю, который пользовался доверием своего народа, не нужно было отчуждать их собственность силой: они свободно отдавали ее на законные нужды монарха. В то же время они охотно признавали абсолютную власть короны в ее прерогативной сфере. В частично смешанной конституции королевская власть была представлена абсолютным монархом, который был не угрозой, а гарантом прав подданных. До того как сформировалось убеждение в том, что на континенте монархи превышали свои полномочия, можно было обнаружить, что члены парламента признавали, что власть их государя в некоторых отношениях превосходит их собственную. В 1610 году Дадли Карлтон противопо-

1 Rüssel C. 1983. The Nature of a Parliament in Early Stuart England // Tomlin‑son H. C. Before the English Civil War. Macmillan. P. 133-134.

2 Commines P. De. 1972. Memoirs. Penguin. P. 344-347; Koenigsberger H. G. 1975. Dominium Regale and Dominium Politicum et Regale: Monarchies and Parliaments in Early Modern Europe. Inugural Lecture at King's College. London. P. 6.

ставлял широкие полномочия Якова I более ограниченным прерогативам испанского короля.1

Но поскольку на континенте положение сословных представительств заметно пошатнулось, а на родине их правам угрожал деспотизм Карла I, гордость англичан стала менее уместной и более наигранной. Важные перемены произошли в использовании ими слова «абсолютный». На протяжении гражданских войн оно приобрело уничижительную окраску: вместо того чтобы восхвалять абсолютных монархов, люди их поносили. Абсолютная власть стала отождествляться с деспотизмом.2 Кроме того, это понятие загадочным образом стало страдать от отвращения англичан ко всему католическому. В первые десятилетия XVII века папистов обвиняли в наступлении на легитимную абсолютную власть монархов. К середине столетия в умах англичан возникла прочная связь между папизмом и абсолютной властью. Карл I был связан с католической религией: его власть была отвергнута отчасти из‑за католических ассоциаций.

Свет на эти решительные изменения проливает внимательное изучение пропаганды 1670–х годов, времени, когда Карл II стал применять свои пре–рогативные права, чтобы освободить католиков от действия карательных законов. Это, с одной стороны, угрожало монополии протестантов на власть, а с другой — разжигало их антипапистский дух. После королевской Декларации о прощении 1672 года абсолютная власть окончательно стала ассоциироваться с терпимостью к католикам.3 Одновременно Карл II заключил союз с католической Францией для войны с протестантской Голландией; исходившая оттуда пропаганда закрепила связь между «Францией, папизмом и абсолютной властью». Со времен Фортескью королевская власть во Франции считалась самовластной, и нетрудно было сопоставить намерения Карла с французской католической деспотией. Во время Исключительного кризиса отождествление «абсолютной власти и тирании» было подкреплено авторитетом Локка, непримиримым критиком французского «рабства».4 Политика Якова II, совпавшая с отменой Нантского эдикта Людовиком XIV, нанесла «абсолютизму» coup de grace. С этого момента в

1Sommerville J. P. 1986. Politics and Ideology in England 1603-1640. Longman.

P. 60.

2 Daly J. 1978. The Idea of Absolute Monarchy in Seventeenth‑century England //

Historical Journal, 21, 2. P. 235.

3Haley K. H. D. 1953. William of Orange and the English Opposition, 1672-1674.

Oxford University Press. P. 1 0 .

4 Daly J. 1978. P. 245.

в глазах англичан абсолютная власть была тиранической, папистской и французской.

В следующие тридцать лет Франция представляла собой смертельную угрозу торговым и династическим интересам Англии, поскольку Людовик XIV присвоил испанскую торговлю и снабжал деньгами якобитов. Желательно было предъявить ему как можно больше обвинений. Понятие «деспотизм» стал включаться в концепцию «универсальной монархии», которая имела негативный смысл — стремление к мировому господству. Это помогало англичанам в их слабом и корыстном противостоянии Людовику в войне за испанское наследство. Сторонники королевы Анны и Ганноверской династии также имели достаточно оснований заклеймить идеологию якобитов именем «деспотической». В то же время Людовик все еще казался им угрозой английской религии. Ранее господствовало представление, что после 1648 года религиозные связи оказывали на международные отношения меньшее влияние, чем до того; однако как бы то ни было, принадлежность к той или иной конфессии возводила защиту единоверцев в других странах в ранг религиозного долга. Дело палаты общин было объявлено общим с делом притесняемых гугенотов, поскольку протестантское братство посвятило себя уничтожению «папства и самовластного правления».1 Эта же тема появляется и в пропагандистских сочинениях самих гугенотов. Наделение Людовика, «христианского Турка», деспотическими амбициями отражает политическую реальность столь же адекватно, как и истории о гуннах, избивающих младенцев в 1914 году. Религиозный фанатизм определял политическую теорию. Уничтожение легитимной политической концепции абсолютной власти — работа фанатиков международного протестантизма, яростно защищавших свою религию.

Прежняя склонность англичан не разрушать смешанную и абсолютную составляющие в их управлении исчезает. Теперь Англия официально становится смешанной, или ограниченной, монархией, а абсолютная власть получает название «деспотизм». Об абсолютной власти (если только автор не задавался целью обличить ее) говорили только тори да дотошные юристы вроде Блэкстоуна. Большинство комментаторов скромно упоминали о той области государственной власти, которая принадлежала исключительно королю, — о прерогативе. Некоторые даже забывали о том, что такое прерогатива, и отождествляли ее с исключительными полномочиями в чрезвычайных ситуациях и не замечали, что большая часть правительств европейских государств все еще пользовались ею в ее первоначальном значении. Совершенное протестантами изменение смысла терминов стало катастрофическим для последующего осмысления. Сущностное различие ме-

Anon. 1689. Popery and Tyranny or the Present State of France. London.

жду властью, уважавшей права подданных, и властью, их попиравшей, исчезло навсегда.

Такова была и точка зрения вигов, а виги в Англии победили. Однако во Франции различие между абсолютной и деспотической властью в официальной идеологии продолжало существовать. Сам Боссюэ жаловался на тех, кто сознательно смешивал их с целью представить абсолютную монархию «ненавистной людям и беззащитной». В следующем столетии французские апологеты упорно возражали тем, кто стремился дешевой клеветой опорочить абсолютную монархию. Их опасения оправдались в полной мере: сражение было проиграно. Впоследствии большинство историков либо игнорировали разницу между абсолютной и деспотической властью, либо не принимали ее всерьез.

В создании мифа присутствует и эмпирический элемент. Локк отправился за границу и по возвращении объявил, что штаты Лангедока — слепое орудие в руках деспота, поскольку они никогда не отвергают требований короля.1 В XVIII веке несведущие наблюдатели представляли ссоры короля с корпорациями свидетельствами тирании. Отсюда рано возникшее представление о двух бесспорных признаках «абсолютизма» — соглашательстве и конфликте.

С течением времени пропаганда обретает авторитет. В начале XVIII столетия английская ортодоксия основывалась не на том, что Франция докатилась до «абсолютизма», а Англия избежала этого благодаря Славной революции 1688 года (впрочем, некоторые полагали, что зловещие изменения произошли с французской монархией уже при Ришелье и Мазарини). Официальная точка зрения гласила, что за последние триста лет ни в одной из стран ничего не изменилось. В 1701 году сочинение Фортескью было переиздано под новым названием: «Различие между ограниченной и абсолютной монархией». Оно постоянно цитировалось в политических памфлетах. Если различия определились уже в XV веке, то, видимо, Людовик XIV или Вильгельм III мало что изменили. События 1688 года стали представлять новой точкой отсчета конституционной истории Англии и ее свобод не ранее 1730–х годов, но эта версия повторяется до сих пор.2 Уолпол использовал ее в полемике с оппозицией, обличавшей утрату свобод при «робинократии». С конституционной точки зрения Славная революция была, как нам кажет-

1Lough J. 1985. France Observed in the Seventeenth Century by British Travellers.