Читать онлайн «Стратегия и тактика в военном искусстве». Страница 74

Общие атаки также совершаются и против кавалерии противника, с целью вытеснить ее с поля боя и вернуться, чтобы без помех действовать против его пехоты.

Кавалерия может быть с успехом брошена против фланга или тыла линии фронта противника в тот момент, когда он атакован с фронта пехотой. Если атака будет отбита, кавалерия может галопом вернуться к армии, а в случае удачи она может нанести серьезный урон неприятельской армии. Попытки проводить подобную операцию редки, но я не вижу причины, почему они не могут быть весьма удачными, – потому что хорошо руководимый кавалерийский эскадрон не может быть отрезан, даже если зайдет в тыл противника. Это задача, для которой особенно хорошо подходит легкая кавалерия.

В обороне кавалерия может также действовать очень результативно стремительными наскоками на соединение противника, которое наступает на полосу обороны, и либо прорвало ее, либо готово сделать это. Конница может восстановить потерянные преимущества, изменить положение дел и привести к разгрому противника, упоенного своим успехом и из-за этого дезорганизованного. Это было доказано у Прейсиш-Эйлау, где русские предприняли отличную атаку, и у Ватерлоо английской кавалерией. Специальная кавалерия армейского корпуса может атаковать либо в подходящий момент, чтобы взаимодействовать с пехотой в комбинированной атаке, либо воспользоваться позиционным преимуществом, полученным из-за ошибочного маневра противника, либо завершить его разгром, оказывая натиск при его отступлении.

Нелегкое дело определить наилучший способ атаки, поскольку он зависит от видимого объекта и других обстоятельств. Есть всего четыре способа атаки: в колоннах, строем рысью, строем галопом и разомкнутым строем. Все они могут быть с успехом применены. В атаках строем очень эффективна пика; в ближнем бою сабля намного лучше: отсюда возникла идея использования пик в первой шеренге, что обеспечивает первый удар конницы, а саблю во второй шеренге, что завершает столкновение (обычно в индивидуальных боях). Стрельба из пистолета применяется очень редко, разве что у сторожевых охранений или когда легкая кавалерия хочет раздразнить пехоту и вызвать ее огонь до атаки. Я не знаю, насколько хороши карабины (у драгун. – Ред.), поскольку вооруженный ими кавалерийский отряд должен останавливаться, чтобы стрелять более или менее метко, а тогда кавалеристы оказываются в условиях благоприятных для атаки противника. Немного найдется метких стрелков, которые могут сколько-нибудь точно вести огонь из ружья верхом на лошади на полном скаку.

Я только что сказал, что все способы атаки могут быть в равной степени хороши. Однако не следует это понимать так, что стремительность всегда дает преимущество в ударе кавалерии по кавалерии, быстрая рысь, напротив, кажется мне наилучшим темпом для атак в строю, потому что в этом случае все зависит от слаженности и правильного порядка в движении, а этого нельзя добиться в атаках быстрым галопом. Галоп подходит против артиллерии, когда важно овладеть территорией как можно быстрее. Подобным же образом, если кавалерия вооружена саблями, она может начать идти галопом за двести ярдов от линии противника, если он твердо удерживает позицию, чтобы встретить атаку. Но, если кавалерия вооружена пиками, быстрая рысь будет подходящим темпом, поскольку преимущество применения этого оружия при атаке в сохранении стройного порядка; в свалке пика почти бесполезна.

Если противник наступает быстрой рысью, не представляется благоразумным идти галопом ему навстречу, потому что у стороны, скачущей галопом, возникает сильное смешение рядов, в то время как у стороны, идущей рысью, этого не будет. Единственное преимущество галопа в его очевидной смелости и моральном воздействии, который он оказывает, но при правильной оценке этих факторов противником резонно ожидать, что его стойкий и плотный сомкнутый строй одержит победу над отрядом всадников, скачущих беспорядочным галопом.

В своих атаках против пехоты турки и мамлюки демонстрировали незначительное преимущество исключительно за счет стремительности. Ни одна кавалерия не прорвется там, где этого не сделают уланы или кирасиры, скачущие рысью. Только когда ряды пехоты сильно смешались или она плохо поддерживает слаженный огонь, есть преимущество в стремительном галопе над стабильной рысью. Чтобы прорваться через хорошо организованные каре, требуются орудия и уланы или, что еще лучше, кирасиры, вооруженные пиками. Для атак разомкнутым строем нет лучшего примера для подражания, чем действия турок и казаков.

Какой бы способ атаки ни был выбран, для лучшего использования кавалерии необходимо бросить несколько эскадронов в подходящий момент на фланги линии противника, которая одновременно атакуется с фронта. Для того чтобы этот маневр можно было выполнить успешно, особенно в атаках кавалерии против кавалерии, он должен быть выполнен в тот самый момент, когда ряды атакующих и обороняющихся пришли в столкновение, потому что минутой раньше или минутой позже нужный эффект может быть потерян. Поэтому чрезвычайно важно, чтобы командир кавалерии имел наметанный глаз, умел дать верную оценку и обладал хладнокровием.

Немало велось дискуссий о подходящем порядке вооружения и организации кавалерии. Пика – наилучшее оружие для использования в наступлении, когда отряд всадников атакует строем, потому что пики позволяют наносить удар по противнику, которому всадников, вооруженных ими, не достать. Но очень хорошая идея – иметь вторую шеренгу или резерв, вооруженный саблями, которыми гораздо легче сражаться, чем пиками, в ближнем бою, когда шеренги ломаются. Пожалуй, было бы лучше все-таки поддерживать атаку улан отрядом гусар, которые могут последовать за этой атакой, прорвать линию фронта противника и завершить победу.

Кирасы – наилучшее защитное вооружение. Пика и кираса из двойной толстой кожи кажутся мне наилучшим вооружением для легкой кавалерии, сабля и стальная кираса – наилучшее вооружение для тяжелой кавалерии. Некоторые опытные военные склонны вооружать пиками даже кирасир, полагая, что такая кавалерия, очень похожая на тяжеловооруженных всадников прежних времен, сметет все на своем пути. Пика, конечно, подойдет им лучше, чем ружье; я не знаю, почему бы им не иметь пики подобные тем, что есть у легкой кавалерии.

Мнения всегда будут разделяться, как и в отношении тех «земноводных», которых называют драгунами. Конечно, есть преимущество в том, чтобы иметь несколько батальонов конной пехоты, которая может опередить противника в узком проходе, оборонять его при отходе или прочесать лес, но составить кавалерию из пехотинцев или подготовить солдата, одинаково хорошо воюющего как верхом, так и спешившись, очень трудно. Это можно было бы считать само собой разумеющимся на примере судьбы французских драгун, когда они сражались спешившись, если бы не было видно, что турецкая кавалерия сражалась почти так же хорошо спешившись, как и верхом. Уже отмечалось, что самые большие неудобства, возникающие в результате использования драгун, заключаются в необходимости в какой-то момент заставить их поверить, что пехотные каре не могут сопротивляться их атакам, а в следующий момент, что пехотинец, вооруженный ружьем, превосходит любого всадника мира. В этом аргументе больше убедительности, чем настоящей весомости. Вместо того чтобы пытаться заставить людей поверить таким противоречивым утверждениям, было бы гораздо разумнее сказать им, что если бравая кавалерия может сломать пехотное каре, то бравые пехотинцы такую атаку выдержат. Им следует сказать, что победа не всегда зависит от превосходства в оружии, а от тысяч других вещей; что храбрость войск, присутствие духа командиров, своевременность маневра, эффективность артиллерийского и ружейного огня, даже дождь и грязь становились причинами отражения атак или побед. Наконец, им можно сказать, что смелый человек, будь он в пешем строю или на коне, всегда будет превосходить труса. Если внушать эти истины драгунам, они поверят в свое превосходство над противником, сражаются ли они спешившись или верхом. Так обстоит дело с турками и черкесами, конница которых часто спешивалась, чтобы сражаться в пешем строю в лесу или за прикрытием, с мушкетом в руке, подобно пехотинцам.

Однако нужны прекрасная военная техника и отличные командиры, чтобы подвести солдат к такому совершенному пониманию своих обязанностей.

Убежденность в том, что смелые люди могут совершить многое, будь они в пешем строю или верхом, несомненно, подвигла русского императора Николая I на то, чтобы собрать большое число драгун в единый четырнадцати-или пятнадцатитысячный корпус. В то же время он не принял во внимание неудачный эксперимент Наполеона с французскими драгунами, и его не удержало опасение того, что так часто не хватало полка из этих войск в каком-то определенном месте. Вероятно, приказ об этой концентрации был дан с целью придания единообразия инструкциям для солдат в выполнении ими их обязанностей, как в пешем строю, так и верхом. В войне же драгуны, видимо, должны быть распределены по различным крупным дивизиям армии. Однако нельзя отрицать, что огромные преимущества может в результате получить полководец, который способен быстро подтянуть к решающему пункту десять тысяч всадников и ввести их в бой в качестве пехоты. Таким образом, очевидно, что способы концентрации и распределения имеют как свои преимущества, так и недостатки. Золотой серединой между крайностями было бы придание сильного полка каждому флангу армии и авангарду (или арьергарду при отходе), а затем объединение оставшихся сил этого рода войск в дивизии или корпуса.