Читать онлайн «Крах нацистской империи». Страница 110

Нацистские вожди изложили свои идеалы и планы порабощения народов на Востоке задолго до речи Гиммлера, произнесенной в Познани в 1943 году, к которой мы вернемся позднее, поскольку в ней изложены другие аспекты «нового порядка».

К 15 октября 1940 года Гитлер уже решил судьбу чехов — первого завоеванного им народа. Половину чехов предполагалось ассимилировать преимущественно путем переселения в Германию в качестве подневольной рабочей силы. Другая половина, особенно, «интеллектуалы», подлежала «ликвидации», как говорилось в секретном докладе.

За две недели до этого, 2 октября, фюрер разъяснил свои замыслы относительно поляков — второго народа из числа обреченных на порабощение. Его верный секретарь Мартин Борман составил обширную памятную записку о планах нацистов, которые Гитлер изложил Гансу Франку, генерал — губернатору порабощенной Польши и другим лицам из своего окружения.

«Поляки, — подчеркивал фюрер, — от рождения предназначены для черной работы… Не может быть и речи об их национальном развитии. В Польше необходимо поддерживать низкий уровень жизни, не допуская его повышения… Поляки ленивы, поэтому, чтобы заставить их работать, следует прибегать к принуждению… Генерал-губернаторство (польское) следует использовать лишь как источник неквалифицированной рабочей силы… Ежегодно необходимое количество рабочей силы для рейха должно доставляться отсюда».

Что касается польских священников, фюрер предрекал:

«…Они будут проповедовать то, что хотим мы. Если кто-либо из священников начнет поступать по-иному, мы быстро расправимся с ним. Долг священника — обеспечить, чтобы поляки проявляли спокойствие, глупость и тупость».

Было еще два класса поляков, судьбу которых предстояло решить, и нацистский диктатор не преминул о них упомянуть.

«Безусловно, следует помнить, что польское дворянство должно исчезнуть, как бы жестоко это ни звучало, его необходимо уничтожить повсеместно…

И для поляков, и для немцев существует лишь один господин. Двух господ, стоящих бок о бок, не может и не должно быть. Посему все представители польской интеллигенции подлежат уничтожению. Это звучит жестоко, но таков закон жизни».

Одержимость немцев идеей, что лишь они являются господствующей расой, а славянские народы их рабами, была особенно губительна для России. Эрих Кох, рейхскомиссар Украины, выразил эту мысль в своей речи, произнесенной 5 марта 1943 года в Киеве:

«Мы — раса господ и должны управлять жестко, но справедливо… Я выжму из этой страны все до последней капли… Я пришел сюда не ради благотворительности… Местное население должно работать, работать и еще раз работать… Мы пришли сюда отнюдь не для того, чтобы осыпать их манной небесной. Мы пришли сюда, чтобы заложить основы победы.

Мы — раса господ и должны помнить, что последний немецкий труженик в расовом и биологическом отношении представляет в тысячу раз большую ценность, чем местное население».

Примерно за год до этого, 23 июля 1942 года, когда немецкие армии в России подходили к Волге и нефтяным месторождениям Кавказа, Мартин Борман, секретарь гитлеровской партии и правая рука фюрера, направил пространное письмо Розенбергу, изложив в нем взгляды фюрера по этому вопросу. Содержание письма было кратко суммировано чиновником из министерства Розенберга:

«Славяне призваны работать на нас. Когда же мы перестанем в них нуждаться, они могут преспокойно умирать. Поэтому обязательные прививки, немецкая система здравоохранения для них излишни. Размножение славян нежелательно. Они могут пользоваться противозачаточными средствами или делать аборты. Чем больше, тем лучше. Образование опасно. Вполне достаточно, если они смогут считать до 100… Каждый образованный человек — это будущий враг. Мы можем оставить им религию как средство отвлечения. Что касается пищи, то они не должны получать ничего сверх того, что абсолютно необходимо для поддержания жизни. Мы господа. Мы превыше всего».

Когда немецкие войска вступили в Россию, в ряде мест население, испытавшее на себе террор сталинской тирании, приветствовало их как освободителей. Имело место поначалу и массовое дезертирство советских солдат, особенно в Прибалтике и на Украине.

Кое-кто в Берлине считал, что если бы Гитлер вел свою игру похитрее, проявляя внимание к нуждам населения и обещая помощь в освобождении от большевистского правления (предоставляя религиозные и экономические свободы и создавая кооперативы вместо колхозов), а в будущем самоуправление, то русских можно было бы привлечь на свою сторону. И они не только стали бы сотрудничать с немцами в оккупированных районах, но и могли бы подняться на борьбу против сталинского жестокого правления на неоккупированных территориях. При этом утверждалось, что, если бы все это было сделано, большевистский режим рухнул бы сам по себе, а Красная Армия распалась бы, подобно царским армиям в 1917 году.

Но жестокость нацистской оккупации и откровенно провозглашаемые цели германских завоевателей — ограбление русских земель, порабощение населения и колонизация Востока немцами — быстро исключили возможность такого развития событий.

Никто не описал эту катастрофическую политику и, как ее следствие, утраченные возможности лучше, чем д-р Отто Бройтигам, профессиональный дипломат и заместитель начальника политического департамента вновь созданного Розенбергом министерства оккупированных восточных территорий. В пронизанном горечью конфиденциальном докладе своему начальству от 25 октября 1942 года Бройтигам осмелился указать на ошибки нацистов в России:

«Вступив на территорию Советского Союза, мы встретили население, уставшее от большевизма и томительно ожидавшее новых лозунгов, обещавших лучшее будущее для него. И долгом Германии было выдвинуть эти лозунги, но это не было сделано. Население встречало нас с радостью, как освободителей, и отдавало себя в наше распоряжение».

Фактически такой лозунг был провозглашен, но русские вскоре разуверились в нем.

«Обладая присущим восточным народам инстинктом, простые люди вскоре обнаружили, что для Германии лозунг „Освобождение от большевизма“ на деле был лишь предлогом для покорения восточных народов немецкими методами… Рабочие и крестьяне быстро поняли, что Германия не рассматривает их как равноправных партнеров, а считает лишь объектом своих политических и экономических целей… С беспрецедентным высокомерием мы отказались от политического опыта и… обращаемся с народами оккупированных восточных территорий как с белыми „второго сорта“, которым провидение отвело роль служения Германии в качестве ее рабов…»

Произошли еще два события, как заявил Бройтигам, которые настроили русских против немцев: варварское обращение с советскими военнопленными и обращение русских мужчин и женщин в рабов.

«Не составляет отныне секрета ни для друзей, ни для врагов, что сотни тысяч русских военнопленных умерли от голода и холода в наших лагерях… Сейчас сложилось парадоксальное положение, когда мы вынуждены набирать миллионы рабочих рук из оккупированных европейских стран после того, как позволили, чтобы военнопленные умирали от голода словно мухи…

Продолжая обращаться со славянами с безграничной жестокостью, мы применяли такие методы набора рабочей силы, которые, вероятно, зародились в самые мрачные периоды работорговли. Стала практиковаться настоящая охота на людей.

Не считаясь ни с состоянием здоровья, ни с возрастом, их массами отправляли в Германию…»[174]

Политика немцев в России вызвала, по словам этого чиновника, «колоссальное сопротивление восточных народов».

«Наша политика вынудила как большевиков, так и русских националистов выступить против нас единым фронтом. Сегодня русские дерутся с исключительной храбростью и самопожертвованием во имя признания своего человеческого достоинства, ни больше ни меньше».

Заканчивая свой 13-страничный меморандум на положительной ноте, д-р Бройтигам просил в корне изменить политику. «Русскому народу, — утверждал он, — необходимо сказать нечто более определенное относительно его будущего».

Но это был глас вопиющего в нацистской пустыне. Гитлер, как известно, уже изложил (еще до вторжения) свои директивы относительно будущего России и русских, и не нашлось ни одного немца, который мог бы убедить его изменить эти директивы хоть на йоту.

16 июля 1941 года, менее чем через месяц после начала русской кампании, когда уже стало очевидно, что большая часть Советского Союза скоро будет захвачена, Гитлер вызвал в свою ставку в Восточной Пруссии Геринга, Кейтеля, Розенберга, Бормана и Ламмерса, главу рейхсканцелярии, чтобы напомнить им о своих планах относительно только что завоеванных земель. Наконец-то его столь откровенно изложенные в «Майн кампф» цели — завоевать обширные жизненные пространства для немцев в России — были близки к осуществлению, и это со всей ясностью следовало из секретного меморандума, составленного после этой встречи Борманом и всплывшего на Нюрнбергском процессе. И Гитлеру хотелось, чтобы его сподвижники четко представляли себе, как он собирается использовать это пространство, однако он предупредил, что его намерения не должны стать достоянием гласности.