Читать онлайн «Писатели и советские вожди». Страница 46

В письмах жене писателя И. И. Слонимской Павленко более откровенен, даже исповедален: «А вообще я очень устал жить. Мне неинтересно и не для кого. Человек сухой, я очень любил Ирину. Теперь живу как во сне. Книгу пишу по привычке. Но все мои беды, вместе взятые, я думаю, хороши тем, что скоро доконают меня. Видно, я кончился. Каждый живет, сколько может. Сейчас у меня нет никакой воли жить. Я и не знаю — болен ли я, схожу с ума или просто устал» — 18 июля 1936 г. «Я, действительно, зеленой крокодилой бегаю по Москве, кончая монтаж фильма, и давно не был даже в Переделкине. Затем измотала „слава“. Я даже перестал болтать. Произвожу впечатление скучного человека» — 12 января 1937 г. «Мне хочется писать прекрасно и сильно, но чтобы я оказался в силах это сделать — мне нужно сильно и очень честно, и очень мужественно полюбить. <…> Прочел, что написал — глупо. Ну, ладно. Я уж не так и умен на самом деле, чтобы стоило позировать в письмах» — апрель 1938 г.

Переписка М. Слонимского и П. Павленко прервалась в 1939-м…

В 1931 г. у Слонимского возник замысел романа, хронологически продолжающего «Лавровых» и «Фому Клешнева», принесших ему официальный успех, — романа о политической ситуации в Питере, начиная с 1924 г. Острота замысла была в том, что Слонимский решил писать действительно политический роман — о ленинградской оппозиции.

Как известно, ленинградская организация ВКП(б) в 1925 г. единодушно поддерживала своего руководителя члена Политбюро ЦК и главу Коминтерна Г. Е. Зиновьева в его (совместно с Л. Б. Каменевым, Г. Я. Сокольниковым и Н. К. Крупской) противоборстве со Сталиным. Апофеозом этого противостояния был XIV съезд РКП(б), на котором Ленинградская делегация выступала против ЦК партии и эта позиция была большинством осуждена. После этого находящийся в руках Сталина аппарат ЦК начал систематическое и жесткое уничтожение ленинградской оппозиции и ее активистов. В феврале 1926 г. Сталин добился замены Зиновьева во главе ленинградской организации ВКП(б) на Кирова, а в июле 1926-го Зиновьев был выведен из состава Политбюро; в октябре Л. Д. Троцкий (к которому примкнули прежде громившие его Зиновьев и Каменев) и Л. Б. Каменев также были выведены из состава Политбюро, а Г. Е. Зиновьев снят с поста председателя Исполкома Коминтерна. В 1927 г. все виднейшие деятели левой оппозиции лишились своих постов и были исключены из партии, после чего начались репрессии против них, и в частности большинство ленинградских оппозиционеров было выслано из Ленинграда.

Темы возникновения, борьбы и разгрома ленинградской оппозиции до Слонимского в советской прозе никто не касался. Слонимский — живой свидетель питерской политической жизни двадцатых годов. Как и другие Серапионы и покровитель их Горький, он немало натерпелся от не одобрявшего Серапионов питерского вождя Г. Е. Зиновьева и не имел никаких оснований ему симпатизировать. В то же время, работая в «Ленинградской правде», Слонимский несомненно знал, какими методами сталинский аппарат ЦК с помощью ГПУ расправлялся с участниками оппозиции — и с вождями, и с рядовыми. Главный редактор «Ленинградской правды» с 1922 г. Г. И. Сафаров еще в мае 1926-го решением Политбюро был «сослан» в Китай на канцелярскую работу секретарем полпредства; он писал 8 июня в Политбюро, что «оказался среди тех 7000 ленинградских товарищей, которые пали жертвой „выправления линии“ ленинградской организации. Нет в Ленинграде ни одной цехячейки, ни одного коллектива, где бы не прошла „стихия“ оргвыводов»[547]. Слонимский, надо думать, собирался писать не об этом. Давние обиды на Зиновьева и полный разгром оппозиции помогли писателю считать справедливыми методы, которыми пользовался Центр. Изначально в программу будущего романа была заложена тогдашняя сталинская трактовка оппозиции. В 1928 г. ее покаявшиеся лидеры были восстановлены в ВКП(б), и это, конечно, психологически облегчало Слонимскому задачу исторического суда над ошибками и заблуждениями оппозиционеров. Литературный замысел писателя естественен — расставаться с написанными героями двух романов не хотелось, а хронологическое продолжение удавшейся работы обойти тему оппозиции не могло, да и политически она уже не выглядела горячей, не казалась опасной; более того — автор надеялся на заслуженный успех (немногие, наверное, могли предвидеть сталинские планы изуверского шельмования и ликвидации не только своих политических противников, но даже памяти о них).

О новом своем замысле Слонимский поведал 7 ноября 1931 г. в праздничном номере «Литгазеты», где писатели делились литпланами: «Готовлю роман, охватывающий годы 1924–1928. В роман этот (о ленинградской оппозиции) переходят некоторые персонажи „Лавровых“ и „Фомы Клешнева“. Одновременно с этой работой, в органической связи с ней, готовлю книгу рассказов и очерков о нашем строительстве и о современном Западе. Обе эти работы надеюсь закончить уже к лету будущего года. Добиваюсь в этих книгах простоты и ясности мысли, точной целеустремленности».

В письмах Павленко новый роман Слонимского упоминается впервые лишь 11 сентября 1932 г., да и то вопросительно: «Сел ли ты за роман? Что ты задумал писать?» К тому времени работа над романом об оппозиции шла вовсю, но до завершения ее было далеко. Прошлое и тогда уже было непредсказуемым — в октябре 1932 г. лидеров левой оппозиции снова исключили из партии и выслали (Зиновьева — на три года в Кустанай), а это влияло на трактовку событий 1920-х гг., и Слонимский в очередной раз должен был вносить в роман коррективы.

29 декабря 1932-го, делясь с «Литгазетой» планами на будущий год, Слонимский существенно откорректировал первоначальный замысел: «В начале 1933 г. я кончаю новый роман. Его материал — рост новой интеллигенции, выросшей из рабочего класса. Это показано на фоне ленинградской оппозиции 1925–1926 г. Действие начинается на районной партконференции. Происходит разрыв ряда основных персонажей с оппозиционной группой. Линия политической дифференциации проведена во всем романе, на всех участках действия. Важное место в романе занимает и линия перелома в понимании собственных поступков со стороны некоторых оппозиционеров. Все персонажи романа — новые. Первоначально я предполагал, что в книге будут фигурировать некоторые герои „Лавровых“ и „Фомы Клешнева“, но в процессе работы я откинул эту мысль. Роман я строил с максимальной динамичностью сюжета. Названия еще нет. Очевидно оно возникнет после последней точки. Роман будет печататься в первых номерах 1933 г. в „Красной нови“. По окончании этой работы я начну отделывать вчерне набросанную повесть о Евгении Левинэ…».

Отметим, что в № 10, 11 и 12 «Красной нови» за 1932 г. в планах редакции на год 1933-й значилось: «М. Слонимский. Роман».

Однако и в начале 1933 г. роман все еще не был закончен, хотя автор, видимо, показывал написанное — Павленко 22 марта 1933 г. писал ему:

Все говорят, что ты написал очень хороший роман. Я жду с нетерпением его появления. А повесть о Левинэ? Она выйдет очень во-время. Это будет вызов традициям, сигнал к атаке. Вот во-время выйдет, даже завидно! Вчера сидели с Сашей Фадеевым и целый вечер говорили, как старые сплетники, о Ленинграде, о тебе, о Тихонове.

Слова Павленко «все говорят», разумеется, не следует понимать буквально. 23 февраля 1933 г. после выступления в Капелле с новыми стихами Осип Мандельштам позвал к себе в гостиницу на чай братьев писателей (среди них был и Слонимский) и после разозливших его высказываний обрушился на современную литературу: «У кого же я должен учиться, кого я буду читать сегодня? Не Слонимского же»…[548]

С мая 1932-го и почти весь 1933 г., если судить по газетным публикациям, наблюдалась несомненная литературная «оттепель» в СССР (к 1934 г. ее более ли менее ввели в русло). «Литгазета» (состав ее редакции после роспуска РАППа изменился) печатает стихи Мандельштама (в разделе «Трибуна писателя»), Пастернака (много и часто), статьи Белого, Кузмина, К. Чуковского, Шкловского, А. Толстого, Бабеля, Эренбурга, прочувствованный некролог М. Волошину, постоянно появляются публикации Джойса, А. Жида, Мальро, Дос-Пассоса, дружеские шаржи на них. Критические статьи становятся куда либеральнее[549]. Но на сюжет, избранный Слонимским, «оттепель» не распространялась.

Редакция «Красной нови» не могла самостоятельно решить политический вопрос о публикации романа: слишком острой казалась тема (вопрос об оппозиции отнюдь не стал предметом истории — нападки на изгнанного из СССР Л. Д. Троцкого были неизменны и яростны, да и положение его раскаявшихся коллег оставалось неустойчивым).

В мае 1933 г. Зиновьев, Каменев и их товарищи были возвращены из ссылки в Москву, а в декабре восстановлены в партии. Понятно, что с каждым поворотом этого хитроумного действа Слонимскому приходилось что-то менять в романе.