Читать онлайн «Война, которая покончила с миром. Кто и почему развязал Первую мировую». Страница 33

Тирпиц выглядел очень внушительно – у него был пронзительный взгляд, широкий лоб, крупный нос и густая борода, которую он носил, разделив на два острых клина. Бейенс отмечал, что «среди всех советников Вильгельма II не было никого, кто производил бы впечатление настолько сильной и властной личности»[248]. Любопытно еще то, что Тирпиц никогда не испытывал особенной любви к морю – во время летних каникул он предпочитал работать над своими планами дома, в Шварцвальде. Кроме того, он был более эмоциональным человеком, чем выглядел. Хотя он и мог быть безжалостным и целеустремленным в своих баталиях с коллегами и политическими деятелями, порой стресс оказывался для него чрезмерным – в конце дня его секретарь иногда замечал, что адмирал плачет за своим рабочим столом[249]. Его мемуары и другие труды полны самооправданий и упреков в адрес всех тех, кто когда-либо возражал ему.

Тирпиц был, по словам хорошо знавшего его человека, очень энергичной личностью: «Он был слишком напористой натурой, чтобы избегать роли лидера. Сангвиник, честолюбивый и неразборчивый в средствах… Несдержанный в радостях и не знающий усталости в трудах, каким бы сокрушенным он при этом ни казался»[250]. Сын адмирала впоследствии говорил, что его любимым выражением было: «Если тебе не хватает смелости на поступок, то нужно добиваться хотя бы обретения такой смелости»[251]. Хорошо разбираясь в административной работе и организации коллективов, он мог бы добиться большого успеха и в качестве предпринимателя. Когда Тирпица вот-вот должны были назначить морским министром, один из старших офицеров флота дал ему двойственную оценку: «Его деятельность на ответственных постах была успешной во всех отношениях, если не рассматривать его склонность к односторонней оценке проблем. Кроме того, он обычно направляет всю свою энергию на достижение какой-либо частной цели и не принимает во внимание общие потребности службы. Обычно это означает, что его успехи достигаются ценой трудностей при решении других задач»[252]. Примерно то же самое можно сказать и про германскую внешнюю политику в период перед 1914 г.

Кайзер Вильгельм и адмирал Тирпиц встречались несколько раз и до того, как последний получил свою новую должность. Первая встреча, вероятно, произошла в 1887 г., когда Тирпиц входил в состав свиты, сопровождавшей молодого принца Вильгельма на золотой юбилей королевы Виктории. Принц и будущий министр, по всей видимости, провели немало времени за разговорами. Однако среди их ранних контактов ключевой все же была встреча в Киле в 1891 г., когда, после безрезультатного обсуждения будущих перспектив германского флота, Вильгельм спросил у Тирпица, что тот думает по данному вопросу. «Таким образом, – писал адмирал в своих мемуарах, – я смог описать, каким я вижу будущее военно-морских сил. Поскольку до того я постоянно делал заметки на эту тему, то в тот момент я без малейших трудностей обрисовал общую картину»[253].

В июне 1897 г. Тирпиц прибыл в Берлин и почти сразу же получил у Вильгельма продолжительную аудиенцию. Новый морской министр подверг уничтожающей критике имевшиеся на тот момент концепции развития флота, включая и те, что предлагал сам кайзер. С точки зрения Тирпица, ВМС нуждались в наступательной стратегии, а не в планах крейсерской войны или береговой обороны, которые отстаивал его предшественник и другие теоретики. План Тирпица подразумевал постройку большого числа эскадренных броненосцев и броненосных крейсеров, чего можно было достичь за счет сокращения заказов на быстрые легкие крейсера и эсминцы, которые предпочитали строить раньше. Новый боевой флот стал бы источником гордости для германского народа и помог бы укрепить национальное единство. Эта последняя мысль была буквально музыкой для ушей кайзера и фон Бюлова. Наконец, как ясно дал понять Тирпиц, главным врагом Германии на море могла быть только Великобритания.

В отличие от таких своих соотечественников, как Трейчке, Тирпиц не испытывал ненависти к Англии. Он даже послал своих дочерей в английский частный колледж для девочек – Челтенхэм. Вся семья адмирала отлично говорила по-английски и была привязана к жившей с ними английской гувернантке. Просто Тирпиц был социал-дарвинистом и рассматривал исторический процесс как последовательность все новых схваток в борьбе за существование. Германии нужно было развиваться, а Британия, будучи лидирующей мировой державой, должна была стремиться этому помешать. Конечно, все должно было начаться с экономического соперничества, но и военное противостояние не заставило бы себя долго ждать – и так до тех пор, пока Британия не смирилась бы с тем, что борьба с Германией ей не под силу.

В ходе первой аудиенции Тирпиц заявил кайзеру, что главной целью нового закона о развитии флота должно стать «усиление наших политических позиций в противостоянии с Англией». Германия не могла позволить себе бросить Британии вызов в любой точке земного шара, но все же она могла создать серьезную угрозу английской метрополии, для чего были необходимы базы на побережье Северного моря. По счастливой случайности англо-германское соглашение 1890 г. подразумевало отказ Германии от прав на Занзибар в обмен на скалистый остров Гельголанд, который мог оказаться очень полезен для обороны подступов к германским портам. Тирпиц считал вполне вероятным, что в случае войны англичане попытаются напасть на германское побережье или германский флот, – но при указанных выше условиях они должны были бы понести значительные потери. В течение многих лет стратегические замыслы адмирала оставались неизменными – он намеревался уничтожить английский флот в сотне миль к западу от Гельголанда. Помимо наличия этого пункта, у немцев было еще то преимущество, что они могли сконцентрировать для сражения весь свой флот, тогда как британцы были вынуждены рассредоточить свои военно-морские силы по всему миру. «Поскольку все это хорошо известно даже английским морским офицерам, адмиралтейству и так далее, – говорил Тирпиц кайзеру, – то политически все должно будет свестись к противостоянию крупных боевых кораблей между Гельголандом и устьем Темзы»[254]. Адмирал не рассматривал всерьез возможность того, что английский флот решит оставаться на своих базах и избегать полномасштабного сражения. Он также не ожидал и того, что, вместо нападения на германские берега и боевые корабли, британцы организуют морскую блокаду страны и запрут германский флот в Северном море. Между тем в ходе Великой войны именно это и произошло[255]. Но куда важнее оказалось то, что Тирпиц оказался не прав относительно британской реакции на его кораблестроительную программу.

В течение нескольких последующих лет адмирал развернул перед Вильгельмом, Бюловом и их ближайшим окружением свою печально известную «теорию риска». Теория эта была одновременно простой и очень смелой. Целью Тирпица было поставить Британию в такое положение, чтобы цена морского сражения с германским флотом стала для англичан непомерно велика. Британия располагала сильнейшими в мире военно-морскими силами и стремилась поддерживать свое превосходство на таком уровне, чтобы быть сильнее сразу двух идущих следом за ней держав, вместе взятых, – это называлось «двухдержавным стандартом». Германия, со своей стороны, не стала бы и пытаться добиться паритета – вместо этого она должна была построить флот достаточно сильный, чтобы англичане не осмелились напасть на него, поскольку в таком случае они подвергались бы риску понести слишком тяжелые потери, что оставило бы их беззащитными перед лицом других возможных врагов.

Если бы Британия все же решилась воевать с Германией на море, то, по Тирпицу, этим она бы лишь приблизила собственное падение, поскольку при любом исходе она бы лишилась части своих сил. Другие державы – особенно Франция и Россия, которые также обладали сильными флотами, – при этом осмелели бы и могли бы напасть на ослабленную Британию. В преамбуле второго «флотского» законопроекта, который Тирпиц предложил в 1899 г., говорилось: «Нет никакой необходимости в том, чтобы наш военный флот стал равен по силе флоту крупнейшей морской державы. Все равно такая держава не смогла бы сконцентрировать против нас все свои силы. Но даже если бы она и сумела двинуть против нас превосходящие силы, то уничтожение германского флота сопровождалось бы для нее таким серьезным уроном, что положение этой державы в качестве мирового лидера оказалось бы под вопросом»[256].

Тирпиц, кажется, ожидал, что сами англичане проигнорируют близость Германии к своей метрополии, – и этот факт многое говорит нам о том, насколько сильно он был одержим своим видением будущего конфликта.