Читать онлайн «Открытие Индии». Страница 28

Материалисты нападали на авторитет и на непогрешимость канонов в мышлении, религии и теологии. Они критиковали Веды, институт жрецов и традиционные верования и провозглашали, что убеждения должны быть свободными и не должны зависеть от предположений или попросту от авторитета прошлого. Они восставали против всех форм волшебства и суеверий. Во многих отношениях общий дух их теории подобен современному материалистическому подходу; они хотели избавиться от оков и бремени прошлого, от рассуждений по вопросам, не поддающимся восприятию, от поклонения воображаемым богам. Можно предположить существование лишь того, что поддается непосредственному восприятию; всякое другое умозаключение или предположение могут быть с равным успехом истинными или ложными.‘Стало быть, реально существуют лишь материя в ее различных формах и этот мир. Нет ни другого мира, ни рая или ада, ни души отдельно от тела. Разум, рассудок и все прочее возникли из основных элементов. Природные явления не согласуются с человеческими ценностями и безразличны к тому, что мы считаем хорошим или плохим. Моральные правила — всего лишь условности, придуманные людьми.

Все это нам знакомо; это кажется удивительно современным, а не относящимся к эпохе более чем двухтысячелетней давности. Как возникли эти идеи, сомнения и конфликты, этот бунт человеческого разума против традиционного авторитета? Мы недостаточно знаем социальные и политические условия того времени, но, по всей видимости, это была эпоха политических конфликтов и социальных беспорядков, которые вели к упадку веры, к глубоким интеллектуальным исследованиям и поискам какого-то выхода, удовлетворяющего разум. Новые пути и новые философские системы выросли именно на почве этого смятения духа и социальных неурядиц. Научная философия — не интуитивный подход Упанишад, а философия, основанная на тщательном исследовании и доводах, — начинает появляться во многих одеяниях — джайнистском, буддийском и в том, что, за неимением лучшего слова, можно назвать индусским. К этому же периоду относится возникновение эпоса и «Бхагавадгиты».

Точную хронологию этого периода установить трудно, так как идеи и теории переплетались и влияли друг на друга. Будда появился в 6 веке до н. э. Некоторые из этих явлений предшествовали ему, другие возникли позже, а многие появились во времена Будды.

Примерно ко времени возникновения буддизма Персидская империя достигла Инда. Это появление великой державы у самых границ Индии должно было оказать свое влияние на мышление народа. В 4 веке дон. э. произошло непродолжительное вторжение Александра Македонского в Северо-Западную Индию. Само по себе оно не представляло большого значения, но явилось предвестником далеко идущих изменений в Индии. Почти тотчас после смерти Александра Македонского Чандрагупта создал великую империю Маурьев. С исторической точки зрения это было первое сильное, обширное и централизованное государство в Индии. Предание упоминает о многих таких правителях и сюзеренах Индии, и в одном из произведений эпоса говорится о борьбе за сюзеренитет над Индией, причем, очевидно, имеется в виду Северная Индия. Но, по всей вероятности, древняя Индия, подобно древней Греции, была конгломератом небольших государств. Там существовало много племенных республик, часть которых охватывала обширные районы. Были также крошечные царства и, подобно Греции, города-государства с влиятельными купеческими гильдиями. Во времена Будды в Центральной и Северной Индии (включая Гандхару, или часть Афганистана) существовал ряд таких племенных республик и четыре главных царства. Независимо от формы организации, городские традиции и сельская автономия были очень сильны, и даже когда признавали кого-либо своим сюзереном, эта верховная власть не вмешивалась во внутреннюю жизнь государства. Существовала своего рода примитивная демократия, хотя, как и в Греции, она ограничивалась, вероятно, высшими классами.

Древняя Индия и Греция, столь различные во многих отношениях, имеют в то же время так много общего, что можьо предположить, что и условия жизни в них были весьма сходными. Пелопоннесскую войну, закончившуюся крахом афинской демократии, можно сравнить в некоторых отношениях с войной Махабхараты10, великой войной древней Индии. Упадок эллинизма и свободного города-государства породил чувство сомнения и отчаяния, привел к поискам тайн и откровений, к снижению былых идеалов народа. Основное внимание с этого мира было перенесено на потусторонний. Позже возникли новые философские школы — стоическая и эпикурейская.

Строить исторические сравнения на скудных и порой противоречивых данных весьма опасно, и это может повести к заблуждениям. Тем не менее это весьма соблазнительно. Период, наступивший в Индии после войны Махабхараты с его явно хаотической духовной атмосферой, напоминает послеэллинистиче-ский период истории Греции. Для этого периода характерны вульгаризация идеалов и поиски новых философий. Возможно, что и в Индии происходили аналогичные политические и экономические изменения, как, например, ослабление племенной республики и города-государства и тенденция к централизации государственной власти.

Но это сравнение заводит нас не очень далеко. Греция так и не оправилась от этих потрясений, хотя греческая цивилизация процветала еще несколько веков в районе Средиземного моря и оказала влияние на Рим и Европу. Индия же сумела полностью оправиться, и целое тысячелетие, начиная с периода создания эпических поэм, с времен Будды, было наполнено творческой энергией. В философии, литературе, драме, математике и искусстве появляется множество блестящих имен. В первые столетия христианской эры замечательная вспышка энергии приняла форму организации колонизационных предприятий, благодаря которым индийский народ и его культура проникли на отдаленные острова в восточных морях.

Два великих произведения древнеиндийского эпоса — «Рамаяна» и «Махабхарата»— складывались, вероятно, на протяжении нескольких сотен лет, и даже впоследствии в них вносились дополнения. Они повествуют о ранней истории индо-ариев, о их завоеваниях и междоусобицах в период их экспансии и консолидации, но сами эти произведения написаны и собраны позднее. Я не знаю в какой-либо стране книг, оказавших столь длительное и глубокое влияние на умы масс, как эти два произведения. Созданные в глубокой древности, они все еще являются живой силой в жизни индийского народа. Он знакомится с ними не на санскрите, если не считать узкого круга интеллигентов, а в переводах и пересказах и теми бесчисленными способами, посредством которых распространяются предания и легенды, становясь неотъемлемой частью жизни народа.

Они представляют типично индийский метод удовлетворения всех людей различного культурного уровня — от высокообразованного интеллигента до простого неграмотного крестьянина. Они позволяют нам частично понять секрет, помогавший древним индийцам удерживать от распада пестрое, расчлененное во многих отношениях и разделенное на касты общество, улаживать свои разногласия и обеспечивать общность героической традиции и этических норм. Они обдуманно старались добиться единства взглядов среди народа — единства, которому суждено было сохраниться и отодвинуть на задний план все различия.

К самым ранним воспоминаниям моего детства относятся легенды из этих эпических произведений, рассказанные мне моей матерью и женщинами более старшего поколения в нашей семье, подобно тому как ребенку в Европе или Америке рассказывают сказки или повести о приключениях. Я находил в них как элемент сказок, такиэлементприключений. Кроме того, меня каждый год водили на народные представления, во время которых разыгрывались отрывки из«Рамаяны». Эти представления,происходившие под открытым небом, собирали огромные толпы людей, приходивших посмотреть и принять участие в шествиях. Представления были примитивны, но это не имело значения, так как все знали «Рамаяну» наизусть, и это было время народных гуляний.

Так индийская мифология и старые предания проникли в мое сознание и смешались с различными другими созданиями моей фантазии. Не думаю, чтобы я когда-либо слишком верил в правдоподобность этих рассказов, и я даже критиковал содержавшийся в них элемент волшебного и сверхъестественного. Но они воздействовали на мое воображение с такой же силой, как сказки из «Тысячи и одной ночи» или из «Панчатантры», этой сокровищницы басен, из которой столь много почерпнули Западная Азия и Европа1. По мере того как я подрастал, другие образы заполнили мое воображение: индийские и европейские сказки, рассказы из греческой мифологии, история Жанны д’Арк, сказка об Алисе в стране чудес и много рассказов об Акбаре и Бирбале, о Шерлоке Холмсе, короле Артуре и его рыцарях, о юной героине восстания в Индии в 1857 году Рани Джанси и сказания о рыцарстве и героизме раджпутов. Эти и многие другие истории создавали причудливую путаницу у меня в голове, но в основе всегда лежала индийская мифология, которую я впитал в раннем детстве.