Читать онлайн «Советское биологическое оружие: история, экология, политика». Страница 46

Карантин был снят 4 ноября.

Особенно много вопросов возникает в связи с испытаниями биологического оружия в Узбекистане — на острове Возрождения на Аральском море и на плато Устюрт (здесь испытывалось также химическое оружие).

В 1960 году из-за перемены направления господствующих ветров зараженное облако с острове Возрождения попало на соседний остров Константин. С тех пор этот остров стал необитаемым (11). Впрочем, после обмеления Аральского моря зараженный остров Константин соединился с «чистым» островом Возрождения.

В 1970–1980 годах среди грызунов на нежилой части острова Возрождение, к северу от испытательного полигона, регистрировалось аномально высокое число случаев чумы (10).

Никого не удивляет, что в районе испытаний биологического оружия регулярно случались экологические катастрофы. В 1976 году в Аральском море произошел массовый замор рыбы. Связано это было отнюдь не с ухудшающейся экологической обстановкой: рыба гибла не только там, где вода загрязнялась стоками с рисовых чеков, приносимыми Амударьей и Сырдарьей, но и в местах, где море оставалось сравнительно здоровым. Источник беды найти «не удалось» (31,56).

Шоферы, летчики, геологи неоднократно рассказывали о погибших стадах сайгаков, находившихся в зоне на Устюрте и в Аральском море или вышедших из нее. В частности, упоминается массовый падеж сотен тысяч сайгаков в Волго-Уральских песках в 1984 году (226). В свою очередь это совпадает с не проясненной до наших дней гибелью на острове Возрождения большого числа солдат и персонала военной лаборатории. Один из последних случаев относят и к 1988, и к 1989 году, когда полегло около полумиллиона сайгаков в Тургайской степи на северо-восток от Аральского моря. Их трупы буквально усеяли землю. Сам факт массовой гибели животных был скрыт от общества, а их уничтожение проводили солдаты (31,34,56,226).

Проблема утечек по воздуху существовала всегда. В прессу попали данные о том, что в 1970–1980 годах жители Нукусского гарнизона неоднократно по-дружески предупреждали своих знакомых о возможной опасности («Если в город привезут сайгаков с Устюрта — не ешьте их» или «Не выпускайте пару дней на улицу детей и не открывайте форточки»). Дело в том, что в Приаралье направление господствующих ветров — северо-западное. По карте это направление- прямиком с Устюрта и острова Возрождения на Муйнак, Кунград, Чимбай, ну и, конечно, на Нукус, Тахиаташ, Ходжейли и далее вверх по Амударье в горы. Так что вполне понятно, почему добрые люди из военного гарнизона советовали знакомым не выходить из дома и закрывать окна (26). Среди событий последних лет отметим упоминавшийся случай 1989 года, когда над Приаральем повис тяжелый смог. Тем летом в регионе не только регистрировали вспышки чумы, но и случилось также массовое облысение овец, причем многие из них пали (31).

Работы по биологическому оружию велись в нескольких десятках мест страны. Вполне возможно, что число этих мест доходило до сотни. В условиях тотальной секретности безопасность этих работ для ничего не подозревавшего населения могла зависеть только от аккуратности и профессионализма участников работ.

Тобольск: «История эта началась в 1931 г., когда Тобольская биофабрика превратилась в крупнейший центр по изучению сибирской язвы. Здесь специально заражали лошадей, откачивали у них кровь и готовили сыворотку. Зараженные трупы животных закапывали на территории фабрики. Так на берегу Иртыша образовалось два крупных скотомогильника.

Шло время. Когда-то загородная фабрика оказалась практически в центре Тобольска, река размыла берег» (44).

Москва: «Бактериологические амбиции у Советского Союза присутствовали, и потому сотрудники Института экспериментальной ветеринарии (ВИЭВ) до сих пор замирают от ужаса, узнав, чем интересуется журналист. Единственное, что известно доподлинно, так это эксперименты с сибиркой и то, что в институтском стойле хрупал овес конь Буденного. Заместитель директора ВИЭВ по научной работе Н.Овдиенко подробностей сторонится: «Как только в 18-м году институт переехал из Питера в Москву, так нас и начали теребить. Сибирка — не наша инициатива, нас заставили.»

Николай Павлович не уточнил: 30 лошадей заразили в надежде, что животные переболеют, но не умрут, и тогда станет возможным получить вакцину. Кони с задачей не справились — откинули копыта без всякой пользы.

Последний покой лошадки обрели на территории института, то есть в Кузьминском лесопарке.

По дошедшим с конца 20-х годов сведениям (не документам!), могильник — это две траншеи, точное расположение которых — тайна, покрытая мраком и травой (или снегом), хотя существует строжайшее уложение: скот сжечь, место многократно продезинфицировать. Если известно, что животных огню не предавали, захоронка бетонируется, огораживается, отмечается табличкой, на которой написано «Сибирская язва. Бессрочно.» Тревожить саркофаг категорически запрещено: сколько способен прожить антракс в темнице, не потеряв убойной силы, современной науке не известно.

Места, где хоть однажды гуляли больные животные, в народе назывались проклятыми полями, так как скот, когда бы его туда ни выгоняли, принимался дохнуть. Не удивительно, что люди всегда сторонились этих нехороших мест.

Сторонились, правда, не все — на «проклятом поле» с довоенных времен стоит лаборатория, принадлежавшая прежде ВИЭВу и переданная несколько лет назад объединению «Радон». Эти полтора гектара Кузьминского парка отошли к научно-производственному объединению после того, как в ВИЭВ зачастили комиссии, крайне встревоженные не только присутствием в кузьминских недрах сибирской язвы, но и объектом не менее опасным — законсервированным хранилищем радиоактивных отходов. Попытки ревизоров получить документы на жижесборник и содержание работ с радионуклидами потерпели неудачу: отечественный Пентагон секретами не делится» (48).

К сожалению, далеко не всегда завершающие этапы работ по избавлению от ставшего ненужным биологического оружия проходили гладко. Причем последствия неаккуратности работников ВБК становятся известными обществу лишь через много десятилетий. В частности, лишь в последние годы стали известными очень опасные захоронения отходов после работ с сибирской язвой в Москве (48) и в Тобольске (44).

Отдельно следует остановиться на судьбе «военно-биологического подземелья» Свердловска.

В настоящее время никто не может сказать, какая часть подземного завода биологического оружия вместе с транспортными тоннелями была затоплена, какая оказалась забетонированной, а какая и поныне исполняет обязанности «расширенного» бомбоубежища (46).

Равным образом никто не знает об экологической опасности для Свердловска, которая исходит от мощного шламонакопителя-отстойника, куда в течение десятилетий собирались отходы военно-биологических исследований и производства (а они включают не только сибирскую язву, но и чуму, о чем обычно стараются не упоминать). Этот шламонакопитель существует параллельно обычной системе сбора общих стоков Свердловска-19, находится глубоко под землей и не контролируется городскими службами — санитарно-эпидемиологической и природоохранной. Уровень сохранности объекта таков, что он давно стал опасным для города, в особенности в связи с возможностью заражения подземных вод.

О небеспредметности этих опасений свидетельствует авария в Свердловске-19 в 1985 году (166). При работах по частичному демонтажу поточных линий подземного завода и частичному уничтожению запасов биологического оружия продукт дезинфекции попал в сливную канализацию без контроля его безопасности. После этого особо тщательная проверка сливной коммуникации продолжалась несколько дней, пока не выяснилось, что на этот раз «пронесло». Гражданские службы этой аварии не заметили: в Свердловске-19 существует отдельный от общего биологический слив в реку (в другом месте реки и не подконтрольный городским службам).

Впрочем, гражданские службы достаточно безответственно отнеслись даже к захоронению тех зараженных отходов, которые появились во время масштабных работ по ликвидации эпидемии «сибирской язвы» 1979 года. Как уже упоминалось, бытовые отходы оказались не в специальных могильниках, а на обыкновенной общегородской Седельниковской свалке, впоследствии заброшенной и забытой. А вот почва была захоронена в окрестностях поселка Рудный (45). Эта экологическая безответственность напомнила о себе через два десятилетия. Весной 1998 года во время проливных дождей свалку в Седельникове размыло, а ее содержимое попало в реки (167,168).

«Сысертский район Свердловской области, вплотную примыкающий к южной окраине областного центра, объявлен зоной экологического катастрофы.