Читать онлайн «Великая. История Екатерины II». Страница 10

Строганов был страстный игрок и необычайно волновался, когда проигрывал. Однажды он разгорячился до того, что бросил карты, вскочил со стула и начал быстро ходить по комнате, почти крича императрице:

– С вами играть нельзя, вам легко проигрывать, а мне каково…

Присутствовавший при этом московский губернатор Н.П. Архаров испугался и всплеснул руками.

– Не путайтесь, Николай Петрович, – хладнокровно сказала ему Екатерина, – тридцать лет все та же история!

Походив немного и успокоившись, Строганов опять сел, и игра продолжалась, как будто ничего не произошло.

Средние эрмитажные собрания отличались от больших меньшим числом гостей. На эти собрания приглашались только лица, пользовавшиеся особенным благоволением Екатерины.

Малые собрания составлялись из самых близких и коротко известных императрице людей и походили скорее на дружеские вечеринки.

В них изгонялся всякий этикет, всякое различие состояний и чинов, и соблюдалось полное равенство. Здесь велись литературные споры, сообщались новости в мире науки и искусств, сыпались остроты, экспромты, каламбуры. Когда общество несколько утомлялось разговорами, начинались разные игры: в билетцы, отгадки, фанты, лото, даже в жмурки и в веревочку; во время святок гадали кольцами, на воске, на олове и т. п. Екатерина руководила всеми этими забавами, одушевляя общество своим умом и веселостью. К числу любимых развлечений ее принадлежала так называемая «литературная игра», состоявшая в том, что кто-нибудь из присутствовавших, взяв лист бумаги, писал на нем какую-нибудь фразу или вопрос, а остальные собеседники, один за другим, не приготовляясь и не задумываясь, должны были продолжать или опровергать написанное. В бумагах постоянного и остроумнейшего посетителя малых эрмитажных собраний обер-шталмейстера Л.А. Нарышкина сохранилось несколько листков этой игры; они напечатаны в журнале «Сын Отечества» 1836 года; на выдержку три из них, отмечая кавычками то, что написано рукой императрицы.

1) Мои воздушные замки:

«Они не в Испании, и каждый день я к ним пристраиваю что-нибудь».

Клочок земли на берегу Волги, близ Казани, или, если можно, еще в лучшем климате России.

Иметь всегда перед глазами хорошие примеры.

Мои воздушные замки слишком различны, чтобы приступить к исчислению их.

Я никогда не созидаю воздушных замков, ибо доволен своим участком.

Я желал бы иметь такую зрительную трубку, чтобы за 800 и 900 миль глядеть на академические собрания Эрмитажа.

«Они точно сделаются воздушными замками для отсутствующих».

2) Народные пословицы:

Кого тянут за уши, того не должно тянуть за ноги.

«Понедельник не вторник».

Кто идет задом, тот не подвигается вперед.

Клобук не превращает в монаха.

Лошадь короля не тайный советник.

«Исключая необыкновенных случаев».

Всякая кошка родится с хвостом и ушами.

Что не истина, то ложь.

3) Дорога, которою думаю достичь бессмертия:

Много есть дорог, которыми его достигают, но лишь случай указывает, которую избрать.

Я стану за санями ее величества.

«Берегитесь: дорога, по которой сани ее величества ездят, сказывала мне моя кормилица, еще ухабистее дороги на острове, где мы сегодня обедали».

Добрый отдых после доброго обеда.

Я сделаюсь бессмертным мучеником за терпение мое со скучными людьми.

Я поеду в свите господина Томаса.

«Веселая компания, но вряд ли дорога к бессмертию».

В десять часов вечера эрмитажные собрания закрывались, и императрица, простясь с гостями, удалялась в спальню, где, помолившись и выпив стакан отварной воды, ложилась в постель.

На Масленице или в хорошую погоду зимой совершались иногда оригинальные катания на санях. За заставой приготовляли трое саней, запряженных десятью или двенадцатью лошадьми; к каждым из саней прицепляли по двенадцати салазок. Екатерина садилась одна в передние сани; дамы и мужчины помещались также поодиночке в салазках. Странный поезд несся с шумом и гамом, салазки беспрестанно опрокидывались, сидевшие в них катились в снег, раздавались крики, смех, шутки. Таким образом приезжали в Чесменский дворец. Пообедав здесь, пускались проселочного дорогою за Неву, в казенную Горбылевскую дачу, где катались с ледяных гор, пили чай и к вечеру возвращались в город.

Раза два в год Екатерина в сопровождении нескольких придворных дам посещала публичные маскарады. Чтобы лучше сохранить тайну, нанимались извозчичьи кареты. Государыня, меняя голос, интриговала намеченных ею лиц и нередко бывала жертвою разных дурачеств, на которые, впрочем, никогда не сердилась. Однажды заинтригованная ею дама дерзко сорвала с нее маску. Екатерина пришла в страшное негодование, но ограничилась только следующим выговором:

– Вы нарушили сохраняемый всеми порядок; должно уважать всякую маску; вы не ожидали увидеть меня под оною, и вот явное доказательство вашей неосторожности.

Императрица не любила показываться на улицах и вообще выезжала очень редко. В один день, почувствовав сильную головную боль, она проехалась в открытых санях и получила облегчение. На другое утро боль возобновилась, и ей посоветовали испытать снова то же лекарство, но она не согласилась, сказав:

– Что подумает обо мне народ, когда увидит меня два дня сряду на улице.

В мае месяце Екатерина переезжала в Царское Село, где оставалась до глубокой осени. Здесь отменялись всякие придворные церемонии и приемы, сокращались доклады и приглашения. Государыня отдыхала, на свободе предавалась литературным занятиям, вела жизнь зажиточной помещицы. Рано утром, в простом платье и шляпке, с тросточкою в руке, в сопровождении только М.С. Перекусихиной, она обходила царскосельские сады и фермы, распоряжалась посадкой деревьев, расчисткой дорожек, устройством цветников, разведением огородных овощей, наблюдала за порядком и чистотой на скотных дворах и в многочисленных курятниках, в которых держались самые разнообразные породы птиц. По вечерам на большом лугу перед дворцом собирались ее внуки и приближенные, играли в горелки, в бар, бегали, перебрасывались скошенною травой, катались на лодках, стреляли в цель и т. п., а в дождливую погоду общество скрывалось в знаменитую «колоннаду», где играл духовой или роговой оркестр музыки.

Все животные вообще любили Екатерину. Чужие собаки, никогда прежде не видавшие ее, бросались к ней ласкаться; были примеры, что некоторые из них отыскивали в обширном дворце верные ходы и, миновав длинный ряд комнат, являлись улечься у ее ног. Американские вороны, попугаи, параклитки сердились на всех подходящих, но при приближении Екатерины, издали услышав ее голос, распускали крылья и поднимали радостный крик; обезьяны садились ей на плечи, лизали шею и огрызались на приближавшихся; голуби сотнями слетались к ее окнам и терпеливо ждали определенной для них порции пшеницы. Люди, хорошо обращавшиеся с животными, пользовались ее благоволением. Во время одного из съездов ко двору она заметила в окно кучера, который, сойдя с козел, гладил и ласкал своих лошадей.

– Я слышала, – сказала Екатерина стоявшим около нее, – что кучерскими ухватками у нас называются грубые, жестокие поступки; но посмотрите, как этот кучер обращается с животными; он, верно, добрый человек; узнайте, кто его господин.

Ей доложили, что кучер принадлежит сенатору князю Я.П. Шаховскому. Императрица приказала позвать Шаховского и встретила его следующими словами:

– К вашему сиятельству есть челобитчица.

– Кто бы это? – спросил удивленный Шаховской.

– Я, – отвечала Екатерина, – ваш кучер добросовестнее всех других, я не могла довольно налюбоваться на его обращение с лошадьми. Прибавьте, прошу, ему жалование.

– Государыня! Сегодня же исполню ваше желание.

– А чем же вы его наградите? Скажите мне.

– Прибавкою пятидесяти рублей в год.

– Очень довольна и благодарна, – сказала императрица, подавая Шаховскому руку.

Подарки своим служащим Екатерина старалась всегда делать неожиданно и необыкновенным образом: то пошлет дешевую табакерку, наполненную империалами, то горшок простых цветов с надетым на стебель драгоценным камнем и т. п.

Как-то случилось императрице занемочь одновременно с М.С. Перекусихиной, и каждая беспокоилась о другой. Екатерина, при всей слабости, ежедневно навещала свою преданную камер-фрау; но болезнь усилилась, государыня слегла и, чувствуя постоянное ухудшение, стала готовиться к смерти. В эти тяжелые минуты она не забывала о своей любимице, приказала принести 25 000 р., положила их в пакет и, надписав на нем слабою рукой: «Марье Саввишне, после моей смерти», велела положить его в письменный стол. Но опасность прошла, и Екатерина поправилась. При первом же свидании с Перекусихиной она вручила ей пакет со словами:

– Мне было очень тяжко; не думала я опять жить с тобой. Возьми это как залог моей к тебе дружбы, и пользуйся при моей жизни тем, что я приготовила тебе после моей смерти.