Читать онлайн «Кузькина мать: Хроника великого десятилетия. К 50-летию Карибского кризиса». Страница 41

Так и жили.

И вот стране, где большая часть населения была опущена на уровень рабов, которые никуда не могли убежать, которым денег за работу не полагалось, товарищи Козлов и Хрущёв обещали жизнь при коммунизме, где каждый будет работать по способностям, а получать по потребностям. Но, пообещав, колхозного рабства не отменили, земли мужикам не дали, как и внутренних паспортов, и деньгами за труд не платили.

Повторю: коммунистические лидеры — это придурки и преступники. На примере обещаний товарищей Козлова и Хрущёва попытайтесь определить, чего в наших вождях было больше: преступной наглости или обыкновенной глупости?

Но народ у нас ушлый. Страна содержала огромную армию для устрашения супостата, и каждый год в нее загребали всех парней, достигших призывного возраста. В армию — на три года, во флот — на четыре, в иные времена — и на пять. Отслужит парень свое, пора домой возвращаться. Но страна возводит новые танковые и ракетные заводы, для них нужны новые металлургические комбинаты, а для них — новые шахты и рудники, новые электростанции и железные дороги. Страна строит. И каждому министру головная боль: где строителей взять? Нужен обогащенный уран. А для этого нужно много электричества. Ради этого надо сибирские реки перекрывать самыми мощными в мире плотинами. А какой дурак в тайгу к комарам поедет? Нет желающих. И гонит министр гонцов в воинские части вербовать дембелей. И те едут в Абакан и Братск, в Усть-Илим и Тайшет. Только бы не в колхоз. На великих стройках — стада молодых парней. А девки в дефиците. Тут деньги и нехватка всего, кроме водки. Водку легко в тайгу везти. Небось, не помидоры, не сгниет. На великих стройках пьянка, тут хулиганство оторванных от корней, никем не контролируемых масс молодых мужчин. Тут пьяные драки из-за баб и просто так, от нечего делать, по вечерам.

Там на стройке парень становился промышленным или транспортным рабочим, городским жителем, там он получал паспорт, и больше никакими трудоднями его в колхоз вернуть-заманить не выходило.

И еще ход: в офицерское училище. Хрущёв больно ударил по армии, выгнав сотни тысяч фронтовых офицеров без пенсий, без профессий, без квартир. После того желающих стать офицерами резко поубавилось. В военных училищах недобор. А ребята из села, отслужив год в солдатах, в училище рвутся. Не нужны им офицерские погоны. Им бы училище окончить, стать офицерами, а через год больным можно сказаться. Но уже не возвращаться в постылый колхоз.

Война выбила мужиков. После войны из деревень всеми путями уходили молодые парни. Оставались одни девки. Но и они находили пути. Им бы жениться на городском и получить паспорт. Тут не про любовь речь, не про крепкую семью и продолжение рода, а про способ вырваться. А семья потом распадалась — брак-то по существу фиктивный.

Точно так, как из Восточной Германии люди бежали в Западную, русский народ всеми правдами и неправдами бежал из деревень. Деревня вымирала. И возникали продовольственные трудности.

В сельское хозяйство государство закачивало колоссальные средства, в колхозы гнали сотни тысяч тракторов, автомашин, комбайнов, миллионы тонн удобрений, неимоверное количество запасных частей, горюче-смазочных материалов. Институты и техникумы готовили и направляли в сельское хозяйство неисчислимые стада агрономов, инженеров, мелиораторов, зоотехников, ирригаторов, ветеринаров.

Сельским хозяйством руководил один специально на то выделенный секретарь Центрального Комитета Компартии с огромным штатом. Ему подчинялось Министерство сельского хозяйства. Кроме того, существовало Министерство заготовок. И Министерство сельскохозяйственного машиностроения. И Министерство машиностроения для животноводства и кормопроизводства. И Министерство по производству минеральных удобрений. И Министерство технических культур. И Министерство животноводства. И Министерство совхозов. И Министерство хлопководства. И Министерство хлебопродуктов. И Министерство плодоовощного хозяйства. И Министерство мелиорации и водного хозяйства.

В каждой республике, кроме того, был свой партийный сельскохозяйственный секретарь с огромным штатом и своими министерствами. В каждой области и в каждом районе тоже сидели сельскохозяйственные начальники в большом числе.

Положение в сельском хозяйстве регулярно обсуждалось на самом высшем уровне: на съездах Компартии и на пленумах его Центрального Комитета. Принимались резолюции и делались практические выводы. Дошло до того, что мудрая Коммунистическая партия своим решением приняла грандиозную Продовольственную программу, которую почему-то так и не удалось выполнить.

На подъем сельского хозяйства Коммунистическая партия направляла партийных работников и молодежь, демобилизованных офицеров и работников культуры. На сельское хозяйство работали научные институты и целая Академия сельскохозяйственных наук. На уборку урожая бросали солдат, забывая о боевой подготовке, рабочих с заводов, срывая производственные планы, студентов и школьников, нарушая учебный процесс.

Но! Приусадебные участки жителей страны занимали 2,5 процента сельскохозяйственных угодий и давали 51 процент сельскохозяйственной продукции. На эти жалкие клочки земли приходилось 62 процента продукции животноводства.

Что сие означало?

Картина была такая: на 97,5 процентах сельскохозяйственных угодий весь день работало все сельское население, тут были все трактора и комбайны, все специалисты сельского хозяйства, сюда шли все капиталовложения, тут плодотворно трудились все специалисты и вся многомиллионная армия солдат, студентов, школьников и всех остальных помощников. А вечером усталый мужик возвращался домой и возле своего дома копал лопатой грядки, не подчиняясь резолюциям съездов и пленумов, не вникая в рекомендации Академии сельскохозяйственных наук, не внимая инструкциям Центрального Комитета, министерств, ведомств, областных и районных комитетов, не слушая распоряжений председателя колхоза, находясь вне контроля бригадира, обходясь без мудрых наставлений агронома, без трактора и комбайна, без удобрений, без помощи армии и флота. И выдавал даже более того, что произрастало на необозримых полях нашей великой родины.

А откуда взялись эти самые 2,5 процента?

О! Уж точно не «от фонаря». Тут все было рассчитано, научно обосновано и проверено практикой десятилетий.

Поначалу, когда всех мужиков силой загнали в колхозы, вся земля перешла в общественную собственность. И на страну обрушился голод. Чтобы голода избежать, было решено чуть ослабить колхозный гнет, разрешить колхозникам иметь перед домом и позади него немного землицы — мол, пусть цветочки разводят. И вот на этих клочках народ и вкалывал ночами, выращивал морковку и лук, картошку и помидоры. Тут он сажал яблони и груши, крыжовник и смородину. А голод не проходил. Потому участки понемногу увеличивали. И дошли до тех самых 2,5 процентов. И страна кое-как перебивалась.

А почему бы не дать мужикам 3 процента земли? Или все пять! Ведь тогда бы всем всего хватило. Земли-то у нас вон сколько!

Нет, несознательные граждане, этого делать было никак нельзя! Как только мужикам давали чуть больше тех заветных 2,5 процентов, они могли обходиться без колхоза, они становились свободными, они копались возле своих домов, а председателю не подчинялись. И плевать они хотели на решения съездов и постановления пленумов, на министров, секретарей и всех остальных начальников, на агрономов, счетоводов, нормировщиков и бригадиров.

Потому народу землицу давали, давали, давали, а потом вдруг соображали: перебор! И отнимали. И тут же начинались явления, которые официально именовали научным термином «неполное удовлетворение растущих потребностей населения». Или «отдельные недостатки в снабжении населения продовольствием».

Чуть недодали мужикам земли на приусадебные участки — жрать в стране нечего. Чуть перебрали — народ становится способным сам себя кормить, народ становится независимым.

Дед мой Василий Андреевич всю жизнь пропахал кузнецом в колхозе имени Шевченко Солонянского района Днепропетровской области. У деда моего и бабушки Иришки был и садик, и огородик, и корова, и курки по двору бегали. И вот приказ: срезать огороды! И позади всех домов проезжал трактор с плугом, пахал борозду, и та земля переходила в общественную собственность, зарастала бурьяном и какими-то колючими сорняками. Колхозу-то она все равно не нужна. У колхоза и так землищи за все горизонты.

И тогда люди на оставшихся клочках поднимали производительность. А в ответ на это приходило новое мудрое решение родной Коммунистической партии: все яблони обложить налогом. И тогда дед брал топор и яблони рубил. Хутор звался Садовым. Но после решений Партии оставались только тополя вдоль пыльного шляха. С тополей родная партия налога не брала. Вместе с моим дедом сады рубил весь хутор, а вместе с ним и вся страна. Доходила очередь и до коров. И тогда резали мужики своих буренок.