Читать онлайн «Русская Швейцария». Страница 61

Временные русские паспорта выдаются большевикам в русском посольстве. Последний русский посол Бибиков уже перестал выполнять свои обязанности, так что бумаги эмигранты получают у служащих канцелярии.

Русское посольство в Швейцарии, расположенное по адресу: Шваненгассе, № 4 (Schwanengasse), переживает в эти месяцы, пожалуй, самый драматический период своего существования. Еще совсем недавно сотрудники его представляли могущественную державу и занимались, помимо прочего, оформлением русских почетных пенсий швейцарским гражданам – как, например, Анри Дюнану. Знаменитый основатель международного Красного Креста, разорившийся вследствие своих благородных начинаний, жил на русскую пенсию. Вот отрывок из письма президента русского общества Красного Креста русскому послу в Швейцарии от 2 февраля 1897 года: «Августейшая покровительница общества Красного Креста государыня императрица Мария Федоровна ввиду тяжкого материального положения инициатора и истинного виновника торжества великой идеи Красного Креста высочайше повелеть соизволила назначить ему единовременно… 4000 франков и высочайше утвердила предложение… о назначении ему в будущем ежемесячной пенсии из оклада 4000 франков в год, каковая будет ему пересылаться ежемесячно через посредство русской миссии в Берне».

Небезынтересно, что в последние годы Российской империи всевластие революционеров отражается даже на русской миссии в Швейцарии. Сотрудником канцелярии военного атташе при посольстве России в Берне устраивается эсер Алексей Устинов, учившийся в Цюрихском политехникуме. Вернувшись после революции в Россию, Устинов выступит за союз с большевиками и станет лидером отколовшейся от эсеров Партии революционного коммунизма. Позднее он вступит в ряды РКП(б) и закончит свою карьеру в 1937 году на посту советского полпреда в Эстонии.

Последний царский посланник Бибиков вручает в марте 1917 года бернскому политическому департаменту ноту Милюкова – нового русского министра иностранных дел – об отречении Николая и удаляется в отставку. В конце марта Бибикова сменяет на посту Ону, однако посла Временного правительства Швейцария официально не признает – швейцарцы выжидают, как будут развиваться события в России, которые не заставляют себя ждать.

Первым советским представителем новый наркоминдел Троцкий назначает находившегося тогда в Швейцарии Вячеслава Карпинского. В газетах начинается кампания против посла-большевика. Пишут о его связях с террористами-экспроприаторами, а также о его боевой подруге Равич, арестованной при попытке разменять «экспроприированные» банкноты. Однако у Карпинского свои планы. Так и не вступив в контакты с официальным Берном, он покидает 5 января 1918 года через Шафхаузен пределы Швейцарии и в конце января прибывает в Петроград, поставив Наркомат иностранных дел перед необходимостью назначить нового представителя.

Со вторым советским послом тоже все выходит нескладно. Полномочным представителем большевистского правительства теперь назначается И.А. Залкинд. 30 января 1918 года он выезжает из Петрограда, но до места назначения не доезжает. Связь с ним обрывается, и до Швейцарии он добирается после долгих приключений только в мае, когда в Берн уже прибыла новая советская миссия. Поскольку в Москве ничего не знали о судьбе пропавшего посланника, то постановлением от 5 апреля 1918 года послом в Швейцарию назначили Яна Берзина.

Два слова о первом советском посланнике в Берне: участник революции 1905 года, секретарь Петербургского комитета РСДРП, после многочисленных арестов эмигрировал в 1908-м на Запад, в 1916–1917 годах – в Америку. После октябрьского переворота – дипломат, глава советской дипломатической миссии в Швейцарии, потом директор Центрального архива в Москве (не путать с Яном Берзиным – главой советской разведки). Вопрос двоевластия в мае 1918 года решается в советской миссии просто – Берзин объявляет Залкинда генеральным консулом.

Не признавая новое правительство в Москве, швейцарские власти тем не менее признают его представительство в Берне. Берзина принимает президент Конфедерации Калондер (Calonder), который, как пишет в отчете в Москву глава советской миссии, «выразил даже благодарность советскому правительству за то, что оно до сих пор не ставило круто перед Швейцарией вопроса об официальном признании».

Заместителем руководителя советского представительства в Швейцарии назначен уже известный нам Георгий Шкловский. Секретарь бернской группы большевиков, Шкловский живет в Швейцарии с 1909 года. В Россию он возвращается с третьим эмигрантским транспортом в июле 1917 года, но ненадолго – Троцкий посылает его, как хорошо знакомого со швейцарской спецификой, заместителем Берзина.

Поскольку своего помещения у большевиков нет, они претендуют на здание бывшего русского посольства, в котором еще находится миссия Временного правительства. «Вчера швейцарское правительство заявило мне, – пишет русский посланник Ону послу Временного правительства в Париже Маклакову из Берна 31 мая 1918 года, – что оно решило вычеркнуть российскую миссию из дипломатического списка, оставив вместо нее на списке пометку: “вакант”. На мой вопрос, признает ли федеральное правительство экстерриториальность помещения миссии, мне ответили, что помещение миссии считается отныне частной квартирой. Вчера в миссию пришли большевики и в наглой форме передали мне требование о сдаче ключей, печатей и дел миссии. Я ответил отказом и предложением удалиться. Подчинение, однако, последовало лишь при появлении вызванной миссией полиции».

В развернувшейся борьбе между двумя миссиями из России швейцарские федеральные власти принимают радикальное решение. Поскольку обе претендуют на архивы посольства Российской империи, то 30 мая 1918 года швейцарское правительство издает постановление об их секвестре, несмотря на протест Ону. Архивы и мебель российского посольства 10 июня перевозятся в административное здание Главного управления таможен в Берне, где всё имущество и будет храниться вплоть до восстановления дипломатических отношений между СССР и Швейцарией в 1946 году.

«После опечатания архивов и имущества старой миссии, – читаем теперь продолжение этой истории уже в изложении Берзина, – гражданин Ону с К0 уехали на дачу. Мы вступили в переговоры с домохозяином и наняли у него помещение старой миссии… Таким образом, мы поселились в том же доме, где раньше помещались Бибиковы, Ону и прочие слуги старого режима. По договору до ноября с.г. мы ничего не будем платить, так как до этого времени квартира оплачена прежней миссией. Контракт заключен на два года, плата – 18 000 франков в год». Платить за следующий год большевикам, однако, не придется.

Посланцы революционного русского пролетариата разворачивают в Швейцарии активную деятельность, но не на дипломатическом поприще. Кроме швейцарского Политического департамента и старого знакомца немецкого посла Ромберга, никто из дипломатического корпуса в Берне не захотел иметь с ними дело. «…Я вначале завез визитные карточки дипломатическим представителям всех стран, – сообщает в Москву 27 июля 1918 года Берзин, – но в ответ на это свои карточки мне завезли только представители германской коалиции. Правда, прислал свою карточку также посланник Соединенных Штатов, но когда я захотел повидаться с ним лично, то нарвался на отказ». Потраченные же Германией на русскую революцию деньги большевики отработали сполна: «С здешними представителями Германии – с посланником бароном Ромбергом, с советником графом Монжеласом, с первым секретарем посольства фон Губертом – отношения у нас хорошие».

Основное внимание уделяется коммунистической пропаганде всеми возможными средствами, прежде всего через левую швейцарскую прессу. 2 октября 1918 года Берзин пишет из Берна Чичерину: «Теперь больше, чем когда бы то ни было, нужно работать на мировую революцию. Сговор империалистов мы должны предупредить – мы должны вызывать немедленно революцию где только возможно».

Отметим, что среди сотрудников посольства – Софья Дзержинская, жена основателя «карающего меча революции». Софья Сигизмундовна Мушкат – вторая супруга Дзержинского. Учительница музыки выходит замуж за революционера в 1910 году, живет с сыном в эмиграции, в Швейцарии – с 1914 года. В ее воспоминаниях «В годы великих боев» находим интересный рассказ о приезде главного чекиста в 1918 году в Швейцарию.

Дзержинский уже был в Швейцарии – в 1910 году в марте по нескольку дней в Берне и Цюрихе. Разлученные тюрьмой, войной и границами супруги поддерживали связь по переписке. Дзержинского освободила Февральская революция, но рвавшейся в Россию жене он писал, что не стоит торопиться с возвращением. Софья Дзержинская во время войны жила тем, что преподавала богатым семьям музыку в Цюрихе, по многу месяцев в год проводила с часто болевшим сыном Ясиком в местечке Унтерэгери (Unterägeri) за Цугом, в Кларане, потом снова в Цюрихе. С приездом советской миссии она переезжает в Берн и устраивается работать в секретариат. Письма идут теперь через границы с дипкурьерами, и переписка между супругами становится оживленней. 24 сентября 1918 года Дзержинский пишет из своего кабинета на Лубянке: «Тихо сегодня как-то у нас в здании, на душе какой-то осадок, печаль, воспоминания о прошлом, тоска… Мечтаю. Хотелось бы стать поэтом, чтобы пропеть вам гимн жизни и любви… Может, мне удастся приехать к вам на несколько дней, мне необходимо немного передохнуть, дать телу и мыслям отдых и вас увидеть и обнять. Итак, может быть, мы встретимся скоро, вдали от водоворота жизни после стольких лет, после стольких переживаний… А здесь танец жизни и смерти – момент поистине кровавой борьбы, титанических усилий…» Действительно, проходит совсем немного времени, и овеянный недоброй славой «Фукье-Тенвиль русской революции» появляется на ночной улице Берна. «Однажды, в начале октября, – вспоминает Софья Дзержинская, – меня вызвал к себе в кабинет советский посол Берзин и под большим секретом сообщил, что Феликс уже находится в пути к нам. А на следующий день или через день после десяти часов вечера, когда двери подъезда были уже заперты, а мы сидели за ужином, вдруг под нашими окнами мы услышали насвистывание нескольких тактов мелодии из оперы Гуно “Фауст”. Это был наш условный эмигрантский сигнал, которым мы давали знать о себе друг другу, когда приходили вечером после закрытия ворот. Феликс знал этот сигнал еще со времен своего пребывания в Швейцарии – в Цюрихе и Берне в 1910 году. <…> Мы сразу догадались, что это Феликс, и бегом помчались, чтобы пустить его в дом. Мы бросились друг другу в объятия, я не могла удержаться от радостных слез…»

Дзержинский приезжает в Швейцарию с поддельными документами на имя Феликса Доманского в сопровождении Варлама Аванесова, члена коллегии ЧК. Оба останавливаются в гостинице «Швейцерхоф» (“Schweizerhof”) напротив вокзала, в которой ночуют советские дипкурьеры. Изменил Дзержинский для поездки инкогнито и свою внешность. «Он, чтобы не быть узнанным, перед отъездом из Москвы сбрил волосы, усы и бороду. Но я его, разумеется, узнала сразу, хотя был он страшно худой и выглядел очень плохо».