Читать онлайн «Русская Швейцария». Страница 41

«Вопрос о пересмотре устава, – рассказывает Кулябко-Корецкий в “Воспоминаниях лавриста”, – был… официально внесен в предстоявшее в начале 1873 года годовое собрание библиотеки. Опасаясь захвата библиотечного имущества Смирновым и его сторонниками, Росс неожиданно, в декабре или январе, распорядился перенести книгохранилище и читальню из Frauenfeld’a, где она помещалась при квартире Смирнова и Идельсон, в большой многоэтажный дом против политехникума и его сквера, носивший замысловатое имя Bremerschlussel. В этом доме, сплошь почти заселенном бакунистами, кстати нашелся большой и очень удобный зал для читальни и собраний. В этом зале в начале февраля 1873 г. и состоялось общее годовое собрание членов библиотеки для обсуждения, между прочим, и внесенного <…> предложения об изменении параграфа устава о баллотировке новых членов. К назначенному часу у длинного стола лицом к публике расселись 18 членов библиотеки, а остальная часть зала, очищенного от мебели для большей поместительности, заполнилась тесно стоявшими почти вплотную друг к другу, возбужденными бесправными читателями, число которых, вероятно, переходило за две сотни».

За изменение устава выступают три члена против пятнадцати. Происходит запланированный скандал, большая часть читателей не признает принятого решения и отправляется продолжать собрание в заранее приготовленное помещение на Платте. С этого времени в Цюрихе появляются две русские библиотеки. Этот переворот станут называть в колонии «февральской революцией».

Хотя лавристы и выступают идейно за пропаганду, раскол становится результатом тайного заговора, одним из руководителей которого оказывается сам библиотекарь Смирнов. «За неделю приблизительно до февральского собрания, – читаем дальше у Кулябко-Корецкого, – группа “заговорщиков”, человек 8–10, среди которых был и я <…> в последние дни ежедневно выходили из читальни, неся под мышками более или менее значительную охапку книг», причем, отмечает мемуарист, «выносились наиболее ценные сокровища».

Расплата за предательство не заставляет себя ждать. Одним из первых на крик «Смирнова убили!» прибегает автор воспоминаний: «Смирнова я застал лежавшим на кровати с лицом, сплошь покрытым ссадинами и кровоподтеками, издающим глубокие стоны…»

Рука возмездия принадлежала подполковнику генерального штаба Николаю Васильевичу Соколову. Вот еще один замечательный персонаж в длинной галерее русских революционных типов. Служил на Кавказе, вышел в 1863 году в отставку, поехал за границу, был знаком с Герценом, Прудоном, написал книгу «Социальная революция», которая вышла в Берне. Вернувшись в Россию, Соколов написал еще одну книгу, «Отщепенцы», которая пользовалась впоследствии среди молодежи невероятным успехом. 4 апреля 1866-го, в день покушения Каракозова, он сдал рукопись в цензурный комитет и через неделю был арестован. Шестнадцать месяцев в тюрьме, потом ссылка в Архангельскую губернию, побег. В конце 1872-го Соколов появляется в Цюрихе, позже приезжает к Бакунину в Локарно и становится его близким другом.

Очевидец и «секундант» анархиста-подполковника в состоявшемся разговоре, Земфирий Ралли в своих воспоминаниях отметит: «Смирнов был хоть и большой задира, однако человек тщедушный, слабый физически, между тем как подполковник Соколов был здоровенный детина». Возникший между политическими противниками, рассказывает Кулябко-Корецкий, «горячий спор закончился тем, что Соколов так сильно ударил Смирнова наотмашь по уху, что Смирнов упал на пол, а Соколов, схватив его за длинные волосы, стал трясти его голову и бить его лицом об пол до тех пор, пока он потерял сознание».

Немедленно созывается собрание русской колонии. Страсти кипят. Вся сила негодования обрушивается, однако, не на непосредственного виновника рукоприкладства, а на главу цюрихских бакунистов – Росса. Всем очевидно, что избиение Смирнова – организованная Сажиным расправа за измену во время библиотечной распри. Бурное собрание прерывается неожиданным образом: одна студентка «с восторженным лицом, забрызганным кровью, вбежала на собрание, – пишет Кулябко-Корецкий, – с криком: “Я отомстила за Смирнова! Я публично дала пощечину Россу! Встретив его на улице, окруженного своими сторонниками, я ворвалась в их среду и ударила Росса в лицо; он хотел в меня стрелять из револьвера, но окружающие удержали его, и он успел лишь ударить меня ручкой револьвера в спину с такой силой, что у меня хлынула кровь из горла!” Ее сообщение встречено было аплодисментами и криками одобрения, после чего ее увели из зала, чтобы смыть кровь с ее лица и платья». Эта экзальтированная студентка, давшая публичную пощечину Сажину, – Евгения Завадская. Как и большинство присутствующих на этом собрании, она скоро отправится в Россию «делать дело», будет арестована в 1874-м, выслана, выйдет замуж за ссыльного А.А. Франжоли, в 1880-м оба убегут из ссылки и примкнут к «Народной воле». В 1883-м из-за тяжелой болезни Франжоли они уедут за границу, где в том же году он умрет, а она покончит с собой. Но вернемся к цюрихским событиям.

Собрание постановляет изгнать бакунистов из Цюриха. Соколов уезжает. Росс и его друзья остаются и принимают меры к самозащите. Сторонники Смирнова решают отомстить – кровь за кровь. Ралли и Сажин ходят по улицам Цюриха только в окружении сторонников и с револьверами в кармане. Предосторожность не лишняя. Их подкарауливают даже по ночам. Кулябко-Корецкий через много лет признается: «Несколько ночных часов просидел я с заряженным револьвером в руке в густых кустах сквера против подъезда россовской резиденции». Впрочем, спустя годы он смотрит на всё это уже по-другому: «По счастью, ночные засады у Бремершлюсселя оказались безрезультатными, и “пристукать” Росса не удалось».

Для примирения враждующих партий и личной встречи с Лавровым приезжает из Локарно сам Бакунин. Кулябко-Корецкий, присутствовавший при переговорах как доверенное лицо Лаврова, записывает: «Лавров и Бакунин сидели рядом на диване, выказывая друг другу внешние знаки почтения и уважения, но отпуская, однако, по временам более или менее ядовитые шпильки друг против друга; мы же все расселись вокруг на стульях. Бакунин красноречиво доказывал необходимость примирения в интересах сближения сил для борьбы с общим врагом – русским царизмом… Попытка Бакунина так и не удалась».

Встреча Бакунина и Лаврова происходила в Форстхаузе (Forsthaus), доме, приобретенном русской колонией. После раздела библиотек, рассказывает Вера Фигнер, «решено было основать кухмистерскую и кассу помощи нуждающимся, потом вздумали купить дом, в котором сосредоточивались бы вновь народившиеся общественные учреждения, и дом был куплен в складчину с переводом долга; затем был основан клуб, появился проект учреждения двух мастерских – столярной и переплетной; был разработан проект бюро для доставления нуждающимся работы…» Так называемый Русский дом располагался там, где теперь стоит дом № 18/20 по Цюрихбергштрассе (Zürichbergstrasse).

Более подробно о приобретении русской недвижимости в Цюрихе узнаем из воспоминаний Кулябко-Корецкого: «Нам, русским, вовсе не нужны были ни пружинные матрацы и мягкие кресла, ни занавеси на окнах и вязаные салфеточки на столах, ни даже “еженедельная” перемена постельного белья и тому подобная <роскошь>, требующая, однако, своей оплаты, от которой мы могли бы избавиться, если бы в нашем распоряжении был собственный “русский” дом. К тому же немецкие “хозяйки” не допускают скопления в одной небольшой комнате 3–5 и более жильцов, протестуют против спанья на диванах и стульях, против шумных споров до глубокой ночи об условиях быстрого водворения человеческого счастья на земле… Такой дом нашелся в самой бойкой части Готтингена, вблизи перекрестка, образуемого улицей Платте и главной улицей, служащей сообщением этой части города с центральными кварталами города. Кажется, за 96 тыс. франков (около 32 тыс. рублей) продавался большой деревянный, сильно запущенный двухэтажный дом с 10–15 комнатами, пригодными под номера, в верхнем этаже и в нижнем с несколькими обширными залами, достаточными для помещения в них библиотеки, читальни, столовой и особого еще зала для устройства общественных собраний».

П.Л. Лавров

Здесь, у подошвы горы Цюрихберг, в Русском доме поселяется переехавший в Цюрих Лавров, к этому времени уже настолько близорукий и слабый ногами, что его всё время сопровождает кто-то, поддерживая под руку. Тут же организуются лавристская редакция и типография, налаживается издание журнала «Вперед». Первый номер выходит в Цюрихе в 1873 году. Вера Фигнер: «Он дал сильный толчок нашим умам, вызвав много споров и вопросов». Летом 1873 года в этом доме живут и Вера Фигнер с сестрой Лидией, и другие будущие революционерки – Берта Каминская, Ольга Любатович, сестры Субботины.

В декабре 1873 года бежит из ссылки за границу Петр Ткачев. Сперва он прибывает в Цюрих, останавливается в Русском доме, сходится с Лавровым и пытается принимать участие в издании журнала «Вперед». Ему кажется важным «исправить ошибки старика», неправильно отвечавшего на вопрос, «нужно ли знание и серьезные занятия» для «приготовления революции». Очень скоро выясняется, что работать вместе невозможно. Ткачев уезжает сперва во Францию, потом вернется в Швейцарию, чтобы в Женеве издавать свой знаменитый «Набат».