Читать онлайн «Война США в Афганистане. На кладбище империй». Страница 21

Ищущие знаний

В конце 1994 г. в южном Афганистане зародилось новое движение. Большая часть его членов была привлечена из медресе, созданных в 80-х годах в лагерях афганских беженцев в Пакистане. Главными целями движения были восстановление мира, применение законов шариата и защита целостности и исламского характера Афганистана13. В силу того, что большинство членов движения составляли учащиеся медресе, они выбрали для себя название, отражавшее их статус. «Талиб» в переводе означает «исламский студент», который ищет знаний. В этом состоит его отличие от муллы или члена исламского духовенства, который дает знание. Новое движение, названное «Талибан», начало свою деятельность с захвата Кандагара, после чего расширило свою деятельность на прилегающие провинции.

Вожди «Талибана», ставшие известными широкой публике в середине 90-х годов, удивляли своим видом. Пакистанский журналист Ахмед Рашид вспоминал, что «руководство движения могло бы хвастаться тем, что является самым искалеченным в мире правительством – те, кто с ним встречался, не знал, как реагировать – плакать или смеяться. Мулла Омар лишился глаза в 1989 г., когда рядом с ним взорвалась ракета»14. Нуриддин Тураби, ставший министром юстиции, и министр иностранных дел Мухаммед Гаус тоже потеряли по глазу. Абдул Маджид, будущий мэр Кабула, потерял ногу и два пальца. Мулла Дадулла Ланг, командующий военными формированиями «Талибана» (он был убит американскими военными в 2007 г.), лишился ноги, сражаясь с русскими в 80-х годах.

На первом этапе своего существования талибы не имели никаких иллюзий относительно раздробленности и криминальной деятельности руководства афганских моджахедов. Они считали себя очистительной силой, способной вернуть на путь истинный заблудших и исправить падающую под откос социальную и политическую систему страны. Лидеры «Талибана» также рассчитывали опрокинуть тот исламский образ жизни, который был скомпрометирован коррупцией и неверностью пророку Мухаммеду 15. Напомним о мулле Омаре, который завернулся в плащ пророка, символизируя возвращение к чистому исламу. Талибы рекрутировали пополнение, прежде всего из деобандистских медресе, расположенных между Газни и Кандагаром, а также из Пакистана. Эти медресе во время войны оказались сильно политизированы и милитаризованы, и многие из них имели связи с центристскими консервативными партиями, входящими в афганское сопротивление, например, с «Хезб-и-Ислами» Гульбеддина Хекматиара. Афгано-пакистанская граница стала еще более проницаемой, поэтому афганские талибы учились в Пакистане, афганские беженцы записывались в пакистанские медресе и пакистанские добровольцы, в конце концов присоединялись к талибам 16.

Начиная с осени 1994 г. отряды талибов быстро продвигались по южному и восточному Афганистану. К февралю 1995 г. они захватили девять из тридцати провинций страны. В сентябре 1995 г. они взяли Герат, вызвав серьезную озабоченность соседнего Ирана 17. Затем талибы перерезали пути снабжения Хекматиара у Джелалабада и начали подготовку к штурму его укрепленной базы в Чарасиабе, к югу от Кабула. После отчаянной попытки организовать свои отряды Хекматиар был вынужден спасаться бегством. В 1996 г. талибы овладели Кабулом и, несмотря на временные неудачи, в 1998 г. заняли города Кундуз и Талукан. Когда они приблизились к «жемчужине севера», Мазари-Шарифу, Иран помог Хекматиару поехать туда и провести переговоры с талибами. Однако переговоры завершились неудачей, и город был взят 18.

Стратегия «Талибана» была современна и безжалостно эффективна. В отличие от русских, талибы с самого начала шли «снизу вверх», то есть сперва овладели афганской провинцией, в частности, заселенным преимущественно пуштунами югом. Они находили подход к лидерам военизированных группировок и вождям племен, а также к простым людям, и пытались сотрудничать с ними, четко излагая свои цели. Лидеры талибов обещали поддерживать чистоту морали и религии, поскольку выступали за возвращение к истинному исламу; они предлагали вернуть пуштунам контроль над Кабулом, в котором правил таджик Раббани; и они старались воспользоваться моментом, убеждая местное население в том, что сопротивление бесполезно. Обращаясь к пуштунам, они использовали свое знание местных реалий и отношений между представителями различных национальностей. Когда же им не удавалось убедить кого-либо из местных сотрудничать, его зачастую убивали. Остальные обычно соглашались. Эта стратегия воплощалась в жизнь на уровне личного общения: лидеры талибов, владевшие местными диалектами, сами ездили по пуштунским деревням и окружным центрам. Кроме того, «Талибану» не требовалось перемещать свои отряды по стране, да у них и не было для этого достаточно сил. Здесь талибы придумали простой до гениальности ход – когда им нужно было сосредоточиться на захвате городских территорий, то для контроля над сельской местностью они договаривались с действующими местными полевыми командирами, а если это не удавалось, то убирали их и назначали новых, с которыми можно было договориться 19.

Сначала «Талибан» демонстрировал рост влияния духовенства в ущерб вождям племен и командиров моджахедов, несмотря на то что немалое число последних позже перешло на их сторону. Уставшие от войны афганцы сначала приветствовали появление «Талибана». Движение позиционировало себя как новую силу, борющуюся за добродетель и единство, и многие афганцы, и в особенности пуштуны, видели в нем столь необходимый символ мира и стабильности. Талибы сразу начали борьбу с полевыми командирами, считавшимися ответственными за разрушения, нестабильность и хаос, обрушившиеся на страну во время гражданской войны. Однако они настолько ужесточили нормы и требования деобандизма, что это не признали бы даже основоположники учения. Талибы создали жестокую религиозную полицию – Министерство поддержки добродетели и наказания порока (Амр Биль Маруф Ва Нахи Ан аль-Мункар), предназначенное для поддержки своей экстремальной и часто неортодоксальной интерпретации ислама. «Бросьте причину собакам, – гласит надпись на стене полицейского участка. – От нее воняет коррупцией»20.

Девочкам было запрещено посещать школы, большинству женщин запрещалось работать, им редко позволялось выходить из дома – а когда они это делали, то должны были носить бурку – верхнюю одежду типа накидки, закрывающую тело целиком. В декрете «Талибана» говорилось: «Женщины, вы не должны покидать свои жилища. Если вы покидаете жилище, то вы не должны выглядеть как женщины в модной одежде, использовавшие косметику, чтобы обратить на себя внимание каждого мужчины, как это было до прихода ислама». В заключение в декрете говорилось: «Ислам – это спасительная религия, особо заботящаяся о достоинстве женщин… Женщины не должны привлекать внимание посторонних людей, которые не должны смотреть на них с похотью»21.

Американский Госдепартамент охарактеризовал «Талибан» как «жестокую и деспотичную организацию. Мы продолжаем получать доклады о том, что талибы задерживают без разбора таджиков, панджшерцев и прочих и некоторых из них отправляют в тюрьму в Кандагаре. Женщин можно нечасто увидеть на улицах», поскольку они «опасаются приставаний»22. Залмай Халилзад вместе с аналитиком из RAND Corporation Дэниелом Баймэном написал исследование, в котором говорилось, что «афганские женщины сталкиваются с огромным количеством жесточайших ограничений, возможно, с самым большим в мире». Эта ситуация, писали они, будет только ухудшаться. «Проповедуемая «Талибаном» версия ислама – радикальная, отсталая и репрессивная и похожая на господствующий в Саудовской Аравии ваххабизм – отвергается подавляющим большинством мусульман во всем мире, но завоевывает приверженцев за пределами Афганистана и распространяется в других государствах региона»23.

«Талибан» ввел также строго соблюдаемый дресс-код у мужчин, основанный на предписаниях ислама. Они были обязаны отрастить бороду и избегать ношения причесок и одежды европейских образцов. Талибы закрыли кинотеатры и запретили музыку. В другом декрете «Талибана» предписывалось: «В магазинах, отелях, автомобилях и рикшах запрещается включать и слушать музыку». Если в магазине будет найдена музыкальная кассета, то «хозяин будет арестован, а магазин – закрыт». Те же правила действовали, если кассету находили в автомобиле 24. Талибы запретили почти все виды развлечений, включая телевидение, видеомагнитофоны, карты, запускание воздушных змеев и занятия спортом. Наказанием за кражу служила ампутация руки. Убийц часто казнили публично. Неверные супруги приговаривались к забиванию камнями. В Кабуле наказание преступников приводилось в исполнение на бывшем футбольном стадионе при большом стечении народа. Однако при всем этом не было даже намека на мятеж. В донесении канадской разведки на эту тему делалось предположение, что талибы применяют жесткую форму шариата, но «жители контролируемых талибами областей согласились с такой жесткой политикой как с ценой, которую надо платить за мир и социальную стабильность»25.