Читать онлайн ««Трагическая эротика»: Образы императорской семьи в годы Первой мировой войны». Страница 55

Пожелание победы противнику, которого возглавляет дельный монарх, содержится и в других делах по оскорблению царя. Два крестьянина, жителя Новгородской губернии, разговорились у сельской церкви. Один из них заявил: «За нашим ЦАРЕМ последняя жизнь. Пусть Германия победит, за тем царем будет лучше жить». Его собеседник согласился: «Да какое уже житье за нашим ЦАРЕМ»513.

Вновь следует подчеркнуть, что порой оскорбления царя провоцировались особым восприятием патриотических текстов и изображений: в некоторых случаях антигерманская пропаганда «прочитывалась», интерпретировалась совсем не так, как предполагали ее создатели. Показателен случай 43-летнего крестьянина Енисейской губернии Д.И. Пойминова. В конце декабря 1914 года в сельском правлении на заседании комитета по сбору пожертвований семействам нижних чинов местный священник читал вслух брошюру, в которой осмеивался германский император. Пойминов заявил: «Германский император Вильгельм во много раз лучше и умнее нашего государя». Затем он назвал царя «дураком» и «идиотом»514.

Другой подобный случай произошел в ноябре 1915 года в Акмолинской области. Народная учительница увидела в доме у одной крестьянки картинку «Дракон заморский и витязь русский». Это довольно известный цветной плакат эпохи войны, на котором изображен русский витязь, сражающийся с трехглавым драконом, головы которого представляют германского, австрийского и турецкого монархов в характерных головных уборах515. Учительница заявила: «Напрасно Вильгельма рисуют таким, он не такой, а умный, красивый, образованный, из его страны выходят всякие фабриканты, а вот наш Николашка – дурачок»516.

Показательно, что в каждом из этих случаев оскорбители называли царя «нашим».

В своем дневнике образованный современник, наблюдая за отношением к войне простого народа, также фиксировал случаи «издевательства над царем» и отмечал: «…именно популярен император германский: …у него всякая машина есть». Соответственно сибирский крестьянин, например, заявил в июле 1915 года: «Нужно молиться за воинов и великого князя Николая Николаевича. За Государя же чего молиться. Он снарядов не запас, видно прогулял да пробл…л». Даже некий священник, если верить доносу, в ноябре 1915 года заявил в церкви во время проповеди: в Германии строили крепости и литейные заводы, а Николай II открывал кабаки517.

Известен также один случай, когда царю противопоставлялся турецкий султан. В январе 1915 года группа «астраханских киргизов» вела разговор о войне, кто-то сказал, что Россия гораздо сильнее и образованнее Турции. Пастух Мухаммедов ударил говорившего патриота и заявил: «Русский царь безумный, а турецкий султан умный, так как владеет миром». Однако его поддержал лишь один участник беседы518. Такое противопоставление было все же исключением, вряд ли многие подданные российского императора рассматривали султана как умелого правителя.

Но в другом случае Николай II оказывался самым последним во всеобщем международном «рейтинге монархов». Колонист Бессарабской губернии Ш.С. Перельмутер заявил в августе 1914 года: «На свете есть шестнадцать Царей, все кушают, пьют и за своими делами смотрят, а наш Русский ЦАРЬ только кушает, пьет и с курвами гуляет, а за порядком не смотрит»519.

Недалекий царь в слухах военного времени предстает как безвольный персонаж, который находится под полным влиянием своей жены и (или) своих советников, среди которых преобладают немцы. При этом Николай II не воспринимается как главный злодей – он пассивный, слабовольный объект воздействия, он по-своему является жертвой хитроумных враждебных манипуляций. Иногда в оскорблениях царя обвинения в его адрес соседствуют с некоторым сочувствием слабому и несчастному человеку. Подобно российской императрице, русские крестьяне считают, что царь часто попадает под плохое влияние своих дурных советников, разумеется, при этом назывались иные имена коварных царедворцев.

Но и образованные современники полагали, что император является объектом манипуляций царицы и «придворной клики». Мнение это разделяли и люди весьма консервативных взглядов. Л.А. Тихомиров записал 11 апреля 1916 года в своем дневнике: «На верху – прежнее положение. Всесильный Распутин. Безусловное подчинение Царя его Супруге»520.

Разговоры о немецком окружении и (или) немецком происхождении русских царей возникали постоянно во время различных кризисных ситуаций, что заставляло императоров покровительствовать русскому национализму. Подобные слухи не могли не возникнуть и во время войны с Германией. Это проявлялось в появлении новых шуток и анекдотов. В октябре 1914 года барон Н.Н. Врангель записал в своем дневнике:

Слышал забавный анекдот: «Когда Государь Император ездил в Москву для объявления войны, кто-то подслушал в толпе следующий разговор. Корявый мужичонка, стоя на Красной площади и наблюдая Государя и его свиту, спрашивает соседа фамилии всех:

– Кто это?

– Граф Фредерикс.

– А энтот?

– Граф Бенкендорф.

– А тот с одноглазкой?

– Барон Корф, обер-церемонийместер.

– А энтот, старый?

– Фон Грюнвальд.

– А энтот?

– Флигель-адъютант Дрентельн.

– Ишь ты, сколько немцев в плен забрал. Да, только зачем энто он их с собой возит!521

Осенью 1914 года разговоры о немцах в царском окружении вызывали шутки. Весной же 1915 года, после поражений русской армии, в условиях милитаристских пропагандистских кампаний, провоцирующих новые волны шпиономании и германофобии, представление о германском окружении царя создавало предпосылки для оскорбления императора: по вине царя во дворце и в стране главенствуют немцы.

Русские националисты разных профессий и состояний считали, что от немецкого засилья следует освободить русскую промышленность, русскую внешнюю политику, русскую науку и литературу. Исключение не делалось и для императорского двора, он также должен быть освобожден от германского влияния. Житель Сибири писал в июне 1915 года в редакцию газеты «Русское слово»: «Сотни лет стонет Русь многострадальная от присосавшихся к ней чужестранцев, особенно немцев. … Каждый литературный работник должен ратовать за полное освобождение от немецкого засилья, где бы оно ни было, включительно до царского двора»522. Немало «литературных работников» к этому времени уже активно подключилось к решению этой задачи.

Другими словами, но тогда же и о том же говорили простые люди, оскорблявшие царя. Разговоры о немецком засилье приобретают характер, опасный для режима, обвинения выдвигались не только против царедворцев-немцев, царедворцев-германофилов или царицы-немки, но и против самого императора: «У нас все начальство – немцы, и ГОСУДАРЬ все подписывает, что они ни напишут, а сам ГОСУДАРЬ как сторож Степан»; «Министры немцы только водкой торговали, а к войне не готовились. Царь 20 лет процарствовал, и за это время напустил полную Россию немцев, которые и управляют нами»; «… все правительство наставил из немцев» и т.п.523

Интересна цепочка доносов, сопровождавших начиная с мая 1915 года конфликт внутри притча сельской церкви в Пензенской губернии. Псаломщик донес, что на его квартире священник заявил: «А наш ГОСУДАРЬ окружил себя министрами-немцами ослами, да и сам-то, выходит, осел». В свою очередь, и обвиняемый священник поспешил направить властям донос на псаломщика, ему приписывались такие слова: «Варшаву и Ивангород немцы взяли и наших перекрошили. Наставили жопников, например Фредерикса, вот они и работают. Раз к ним народ относится враждебно, то на черта их держат»524. Возможно, оба доноса были ложными, но и в этом случае они свидетельствуют о политических разговорах людей в пензенской провинции. Показательно, что и в том и в другом случае речь идет о немецком засилье, виновником которого выступает сам царь.

Некий житель Тифлиса писал в августе 1915 года (письмо было написано по-грузински): «Приехало много молодежи из столицы и из Киева. Они рассказывают такие вещи, что просто волосы дыбом становятся. Немцы, стоящие во главе чуть ли не всех учреждений в России, открыто продают нас. <…> начнется поголовное избиение немцев и их приверженцев – закоренелых бюрократов, подкупленных немцами. <…> Дворцовые, зная слабость Наследника и добродушие ГОСУДАРЯ, смело отдают страну врагу»525. Грузинский патриот России, подобно императрице, считает царя добрым человеком, но именно это хорошее человеческое качество воспринимается и им как монарший порок.

Однако немало оскорбителей царя не рассуждали о добродушии царя, их оскорбления были свирепыми. Подобно крестьянину Яковлеву, упоминавшемуся в начале этой главы, они желали смерти государя, покровительствующего немцам. В мае 1915 года крестьянин Пермской губернии заявил: «У нашего ЦАРЯ все больше измена и потому, что начальство все немцы; надо их прогнать, а ЦАРЯ убить». Смерти царю желал и крестьянин Костромской губернии: «Убить бы давно нужно нашего государя, какую он дал власть немцам»526. Показательно, что оскорбления такого рода наблюдаются с мая 1915 года, – очевидно, кампании германофобии, развернувшиеся в это время, имели и такой эффект.