Читать онлайн ««Трагическая эротика»: Образы императорской семьи в годы Первой мировой войны». Страница 44

Плакал ли на самом деле великий князь Михаил Михайлович, получив весть о награждении императора? Во всяком случае, он счел нужным сообщить царю о своем впечатлении именно в таких выражениях. Идеальный подданный монарха в этой ситуации должен был выражать свое крайнее умиление, ему следовало обозначить особенно сильную эмоциональную реакцию при вести о награждении царя знаменитым военным орденом.

Свою пенсию по ордену Св. Георгия 4-й ст. (150 руб. в год) и пенсию цесаревича по Георгиевской медали 4-й ст. (12 руб. в год) Николай II пожертвовал Александровскому комитету о раненых. Об этом сообщалось в официальном пропагандистском издании387.

Образ «Державного Георгиевского кавалера» стал необычайно важен для репрезентации монархии. Отныне на всех официальных портретах император стал изображаться с Георгиевским крестом. Немалое распространение получили фотографии, на которых изображались царь и цесаревич – император с орденом, а наследник с Георгиевской медалью.

Свой вклад в определении новой тактики репрезентации царя пыталась внести царица, она писала Николаю II 5 ноября 1915 года: «Как очаровательны фотографии Алексея! Ту, на которой он стоит, следовало бы напечатать на открытках для продажи, – пожалуй, даже обе. Снимись с Бэби, тоже для продажи, чтобы мы могли разослать карточки солдатам. На юге снимитесь с крестами и медалями, в фуражках, а в ставке или по дороге туда на фоне леса, в шинелях и папахах»388.

Но, насколько можно судить, большее распространение получили другие портреты царя и цесаревича, сделанные в ноябре 1915 года.

Снимок работы фотографа П.А. Оцупа, собственного корреспондента официальной «Летописи войны», изображал императора и наследника, подпись гласила: «Царская ставка. Его Императорское Величество Государь Император Николай Александрович и Его Императорское Высочество Наследник Цесаревич и Великий Князь Алексей Николаевич». Император с орденом Св. Георгия запечатлен сидящим, рядом с ним стоит улыбающийся наследник с медалью, и отец, и сын в полевой форме, в гимнастерках. В январе 1916 года фотография появилась сначала в «Летописи войны», а затем и в различных иллюстрированных изданиях («Солнце России», «Нива»). Порой специально указывалось, что снимок сделан в Ставке. Печатались и открытки с этим изображением – так, соответствующую фотографию распространял Скобелевский комитет389. Очевидно, популяризации именно этого образа придавалось особое значение.

Другой довольно распространенный снимок также был сделан П.А. Оцупом. Он появился в прессе еще раньше, в самом конце 1915 года его опубликовала официальная «Летопись войны»390. Стоящие император и наследник запечатлены в Ставке на фоне заснеженной улицы, они в шинелях, но, вопреки пожеланиям царицы, не в папахах, а в фуражках (император предпочитал носить этот головной убор и зимой, папаху он надевал лишь во время больших морозов). У наследника на шинели медаль, у императора – георгиевская ленточка. Этот снимок воспроизводили и другие иллюстрированные издания391.

Официальная пресса приводила исторические справки, информировавшие читателей об исторических прецедентах награждения российских императоров военным орденом. В официальной «Летописи войны» были воспроизведены портреты царей, удостоенных этой награды, – Александр I, Александр II, Александр III, Николай II. Царствующий император был удостоен самого большого портрета, он был изображен в гимнастерке, полевой форме эпохи войны. Эта же иллюстрация появилась и в очередном выпуске официального издания, освещавшего поездки Николая на фронт392.

Принятие царем награды бесспорно стало важным информационным поводом. Соответствующие фотографии, статьи и заметки появились в ряде ведущих иллюстрированных изданий.

Но способствовало ли награждение царя задачам монархически-патриотической мобилизации?

Разумеется, официальные издания давали положительный ответ: «С глубокой радостью вся русская армия от генерала до солдата узнает, что Его Императорское Величество Государь Император возложил на себя, по ходатайству Георгиевской Думы, наш святой белый крест. С великим смирением Русский царь принял эту высокую военную награду. … Когда военная судьба принудила нас отойти в глубь России и когда русский народ с трепетом ожидал событий тяжелых и тревожных, тогда Русский Император, взяв меч в свои руки, остановил нашествие иноплеменных. И теперь Святая Русь стала спокойнее жить, увереннее смотреть на будущее, а злой враг не только приостановил свое нашествие, но мы, как знают это все теперь, всюду начинаем теснить врагов наших»393.

Однако в кинотеатрах, когда демонстрировалась кинохроника, изображавшая царя с новым орденом, из темного зала нередко раздавалась незамысловатая грубая шутка: «Царь с Георгием, а царица с Григорием». Известное мемуарное свидетельство В.В. Шульгина подтверждается как иными воспоминаниями, так и другими источниками. 10 марта 1916 года И.И. Толстой зафиксировал в своем дневнике рассказ одной знакомой: «Между прочим, она рассказала характерный анекдот: будто в кинотеатре (“Parisiana” на Невском?) демонстрировали вручение государю Георгия 4-й степени, и вдруг в тишине среди публики раздался голос: “Николаю – Георгия, а Александре – Григория на шею!” Произошел скандал, и, будто бы, кого-то удалось схватить»394.

Намек на влияние Распутина при дворе дополнялся, очевидно, ироничным отношением к церемонии самонаграждения царя. Так, в апреле 1916 года житель Полтавской губернии, рассматривая изображение императора на календаре, заявил: «Вот, сукин сын, как крестами украшен»395.

Между тем император и наследник изображались официальной пропагандой как члены большой единой семьи отважных героев, славных георгиевских кавалеров. Портреты царя и цесаревича украсили бланки наградного георгиевского листа-грамоты396. Дни Георгиевского праздника использовались для монархически-патриотической мобилизации. Генерал Спиридович так описывал празднование 26 ноября 1915 года:

В Ставку были вызваны георгиевские кавалеры по офицеру и по два солдата из каждого корпуса. Также и от флота. В десять утра георгиевские кавалеры были построены перед дворцом. На правом фланге стоял Великий Князь Борис Владимирович. Государь с Наследником обошел кавалеров, здоровался и поздравил с праздником. Отслужили молебен. Прошли церемониальным маршем. Государь благодарил отдельно офицеров и солдат. Алексеев провозгласил «Ура» Державному Вождю Русской Армии и Георгиевскому кавалеру! Затем была обедня и завтраки. Государь пришел в столовую солдат кавалеров и выпил за их здоровье квасом. После же завтрака офицеров, на котором было 170 человек, и сам Государь, Его Величество обошел офицеров и разговаривал буквально с каждым. Это заняло полтора часа и произвело на всех огромное впечатление. Когда же, после обхода, Государь поздравил кавалеров с производством в следующий чин, энтузиазм прорвался в криках ура и достиг апогея 397.

Показательно, что на большой официальной церемонии император демонстративно употреблял квас, что соответствовало общей политике «отрезвления» страны во время войны. Хотя за его столом в Ставке постоянно употреблялись и крепкие напитки (это отмечено рядом мемуаристов), общественное мнение об этом не осведомлялось.

И в ноябре 1916 года Георгиевский праздник использовался для монархически-патриотической мобилизации. Так, официальная «Летопись войны» вновь воспроизвела фотопортрет царя и наследника работы Оцупа, обрамленный на сей раз Георгиевской лентой398.

Общение с георгиевскими кавалерами царь использовал для важных политических заявлений. Так, 20 декабря 1915 года, обращаясь во время смотра одной из армий к специально вызванным георгиевским кавалерам, он заявил: «Будьте вполне покойны: как Я сказал в начале войны, Я не заключу мира, пока мы не изгоним последнего неприятельского воина из пределов наших, и не заключу его иначе, как в полном единении с нашими союзниками, с которыми мы связаны не бумажными договорами, а истинною дружбою и кровью». Речь такого рода должна была окончательно опровергнуть все слухи о заключении сепаратного мира, а аудитория, к которой обращался император, придавала его заявлению особую торжественную значимость. Текст речи с портретом императора был опубликован и широко распространялся правительством. Так, особый плакат, посвященный этому событию, был выпущен Комитетом народных изданий при Главном управлении по делам печати, он бесплатно рассылался в войска и распространялся в стране399.

Автор текста, размещенного на плакате, определенно указывал, что царь, выступая перед своими отборными солдатами, стремился нейтрализовать подрывную деятельность противника: «Император Вильгельм через своих тайных шпионов, к сожалению, многочисленных, сеет по России смуту, распространяя в народе слухи, что будто Правительство наше не хочет войны, что оно стремится к миру. Эта низкая бесчестная клевета, распускаемая кем-то у нас повсюду, как удушливые немецкие газы, мутит настроение России. Понял наш враг, что русские хотят вести войну до конца, и, желая подорвать доверие к Царю и Правительству, начинает говорить, что мир близок». Автор пишет о мудрости императора, но фактически признает факт распространенности антидинастических слухов: «Государь руководит войной не за сотни верст; Он бывает вблизи боев. Он чувствует настроение войск, Он понимает солдатскую душу, Он знает, о чем говорят в рядах воинов, что они желают, о чем они мечтают». Поэтому Николай II, «зная, что пущенная немцами клевета опять поползла по народу и по армии, опять стала смущать русское сердце оскорбительными мыслями о возможности мира», и выступил перед георгиевскими кавалерами.