Читать онлайн «Прохоровское побоище. Правда о «Величайшем танковом сражении»». Страница 96

В разгар боя связь с комбригом на полуслове внезапно оборвалась. Начштаба Чунихин сердцем и разумом понял, что стряслось непоправимое. Надеясь на чудо, приказал начсвязи капитану Жаровскому беспрерывно запрашивать позывной Тарасова и любой ценой восстановить с ним связь. Тут же направил в боевые порядки офицера связи капитана Малова, ст. лейтенанта Московченко с разведчиком с задачей: связаться с комбригом. Но отыскать комбрига не удалось. Его танк словно канул в бездну.

В командование бригадой вступил подполковник В.С. Молчанов. Только наутро разведчики Березовский и А.В. Гончаров обнаружили танк комбрига с искалеченной башней. Своим ходом изуродованная машина через полосу соседа прибыла на командный пункт бригады. Весь экипаж погиб. Похоронили комбрига и экипаж со всеми почестями в с. Прелестное [328] . Погиб умный и талантливый командир, большой души человек. Вместе с комбригом погиб помощник начальника штаба по спецсвязи капитан Молчанов. Война не щадила никого » [329] .

Сначала бригады Тарасова и Пузырева продвигались с одной скоростью и их боевые порядки напоминали единую боевую группу, но через некоторое время вперед вырвалась 181-я тбр. Направляющим в ней шел 2-й тб капитана А.С. Скрипкина, его танк на большой скорости двигался вдоль глубокого оврага, протянувшегося от Андреевки на юг. Слева уступом атаковал

1-й тб майора Е.Г. Гарибяна. От вражеского огня загорелось несколько нашихмашин, в том числе и «тридцатьчетверка» комбата-2. Снаряд попал в башню, капитан получил тяжелое ранение. Танкисты остановили дымящийся танк и начали вытягивать раненого из верхнего люка. Рядом оказалась воронка, в которую радист А. Зырянов и оттащил командира. Как отмечается в донесении политотдела бригады, в это время экипаж «тигра» заметил движение у остановившегося Т-34 и двинулся к нему. Заметив это, оставшиеся в танке командир машины лейтенант И.А. Гусев, башенный стрелок ст. сержант Р.И. Чернов [330] и механик-водитель ст. сержант А.С. Николаев, стремясь спасти раненого, пошли на таран. В результате столкновения с Т-6 «тридцатьчетверка» взорвалась, ценой трех жизней была обездвижена вражеская машина. Не удалось спасти и комбата, ранение оказалось тяжелым, он умер на поле боя. Это был не первый и не последний танковый таран в этот день. Как вспоминал бывший начальник разведотдела штаба 2-го тк, в ту пору подполковник, Е.Ф. Ивановский: «На поле под Прохоровкой было совершено более 20 танковых таранов» [331] .

Участник сражения танкист 13-й роты В. Вендт в своей книге «Тигр» [332] приводит донесение члена экипажа «тигра» той же роты унтер-офицера Г. Лётцша, в котором сообщается, что в ходе боя 12 июля 1943 г. горящая «тридцатьчетвёрка» попыталась протаранить его танк. Однако немецкие танкисты сумели увернуться, через мгновение прогремел мощный взрыв – детонировал боекомплектТ-34. Следовательно, тарана как такового не было, была лишь попытка его осуществить. Причём точных данных о том, какой бригаде принадлежала взорвавшаяся машина, нет. Германский исследователь К-Х. Фризёр, учитывая район, где происходили эти события, предполагает, что это был экипаж лейтенанта И. А. Гусева.

Учитывая, что прошло уже много времени, а также стремление каждой из сторон приукрасить любое событие войны и использовать его в свою пользу, даже в мелочах, вероятно, уже невозможно объективно разобраться и выяснить, что произошло в те несколько минут, когда экипаж лейтенанта И.А. Гусева шел на таран. Не вызывает сомнения лишь тот факт, что советские танкисты, спасая жизнь командира, продемонстрировали лучшие качества воина – героизм и самопожертвование. Но, к сожалению, не всегда это оценивалось по достоинству.

Я неслучайно отметил, что командовал героическим экипажем лейтенант И.А. Гусев. Вместе с механиком-водителем ст. сержантом А.С. Николаевым [333] и стрелком-радистом ст. сержантом Р.И. Черновым в танке в момент взрыва находился и командир экипажа. Недумаю, что решение идти на таран было принято механиком-водителем вместе со стрелком-радистом без учета мнения находившегося рядом командира, да к тому же офицера. Однако после боя командование 181-й тбр ходатайствовало о присвоении звания Героя Советского Союза (посмертно) лишь А.С. Николаеву и Р.И. Чернову, а о И.А. Гусеве просто забыли. На него не был составлен не только наградной лист, но ни в одном документе не отмечается, что лейтенант находился в танке в момент тарана. Приведу цитату из приказа № 0351 от 24.08.43 г. 18-го тк, которым А.С. Николаев и Р.И. Чернов были награждены орденами Отечественной войны 1-й степени:

«Механик-водитель 2-го танкового батальона 181-й танковой бригады ст. сержант Николаев Александр Сергеевич… в ходе боя командиром батальона капитаном Скрипкиным, у которого водителем был т. Николаев, был подбит один «тигр». После этого танк механика-водителя Николаева был подожжен. Командир батальона капитан Скрипкин тяжело ранен, командир башни убит. Оставшиеся в живых механик-водитель т. Николаев и стрелок-радист т. Чернов вытащили из танка тяжелораненого командира… Чтобы приостановить движение немецких танков на нашу пехоту и отомстить за тяжелораненого командира, два смельчака смело бросаются в горящий свой танк и тараном мчатся на «тигр». Советский горящий танк врезается в тяжелую броню «тигра», и «тигр», охваченный пламенем, остановился. Два героя погибли, но не пропустили немецкие танки » [334] .

Аналогичное описание подвига содержится в наградном листе и наст. сержанта Р.И. Чернова. А о погибшем вместе со своим экипажем командире танка – ни слова! Стараниями энтузиастов справедливость все-таки восторжествовала, хотя и через сорок два года. 11 марта 1985 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР лейтенант Иван Алексеевич Гусев посмертно был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени.

В мемуарной литературе, изданиях о Великой Отечественной войне советского периода самопожертвование бойцов и командиров Красной Армии, в том числе и в форме танковых таранов, оценивается как проявление высшей формы патриотизма. Трудно спорить с этим утверждением, однако в каждом отдельном случае в бою все складывалось по-разному. Ни в коей мере не осуждая решение человека уничтожить врага даже ценой собственной жизни, приведу точку зрения профессионального танкиста, Героя Советского Союза, Главного маршала бронетанковых войск А.Х. Бабаджаняна, которая отличается от устоявшейся:

«…Танковый таран при всей заманчивости для описания в художественной литературе и публицистике – дело исключительное. И отнюдь не из-за отсутствия достаточного количества смельчаков, готовых пойти на него… Танк призван сближаться с противником на необходимое расстояние и расстреливать танки врага из своего вооружения. Рвать же собственные гусеницы о чужую броню – это… самоубийство. Если такое и имело место, то извинить его можно, наверно, лишь тем обстоятельством, что происходило оно в самые первые дни войны. Последующий опыт не позволял нашим танкистам совершать подобные малообдуманные поступки…» [335] .

Следует отметить, что атака 181-й и 170-й тбр была хорошо организована, командование бригад точно определило слабое место в боевом построении войск противника и увязало взаимодействие своих подразделений в процессе боя. Это дало весомый результат. Несмотря на сильное сопротивление, группе танков с десантом 32-й мсбр не только удалось смять оборону разведотряда «Лейбштандарт», но и выйти в район выс. 241.6 к позициям дивизионов полевых гаубиц ее артполка. Кстати, судя по документам, захваченным разведкой 2-го ткСС, в этом бою севернее свх. «Комсомолец» участвовали и танкисты 31-й тбр. Для неприятеля появление советских танков на собственных огневых позициях в глубине обороны дивизии было полной неожиданностью. Следы этого удара удалось обнаружить и в боевом донесении 18-го тк и в воспоминаниях очевидцев. Сохранился эмоциональный рассказ артиллериста Мутерлозе из 8-й батареи 3-го дивизиона (150-мм гаубиц) артполка «Лейбштандарт», уцелевшего в том бою:

«Башня Т-34 показалась снова. Этот танк продвигался сравнительно медленно. На фоне горизонта четко вырисовывались силуэты солдат Красной Армии, ехавших на нем. На расстоянии 20 или 30 метров от него следовал второй, потом третий и четвертый. Возможно, их экипажи не верили, что наши две 150-мм пушки могли открыть по ним огонь. Два отделенных от других артиллерийских орудия находились лицом к лицу с этими проворными танками. Но и солдаты на этих танках тоже не стреляли некоторое время. Т-34 достиг опушки леса. Мне казалось, что я одновременно слышал четкий командирский голос офицера нашей батареи унтер-штурмфюрера Протца и глухие раскаты наших орудий. Кто мог поверить в это? Русские танки продолжали двигаться. Ни один из них не взлетел в воздух, даже не был подбит. Ни единого выстрела! Даже ни единой царапины! Даже солдаты все еще сидели на верху. Потом они начали спрыгивать вниз. Это означало, что теперь битва для наших двух орудий практически проиграна. В этот раз удача была не на нашей стороне. И прежде чем наши артиллеристы смогли перезарядить орудия и выстрелить снова, все танки повернули свои башни и открыли огонь по нашим позициям своими осколочными снарядами без перерыва и сострадания. Они как будто прочесывали градом своих снарядов каждый окоп. Осколки просто роились над нашим укрытием. Песок засыпал нас. Какой же защитой был окоп в земле! Мы чувствовали себя в безопасности, спрятавшись в этой русской земле. Земля спрятала всех: и своих, и врагов. Огонь прекратился внезапно. Не было слышно ни командирских окриков и приказов, ни криков и стонов. Тишина…