Читать онлайн «История инакомыслия в СССР». Страница 24

В начале 60-х годов в Латвии существовали по крайней мере две подпольных организации. Одна была раскрыта в 1961 году, другая - в 1962-ом. Название этой последней - «Балтийская федерация» - указывает на замысел объединения усилий с литовцами и эстонцами ради возвращения государственной самостоятельности этих народов. Однако все арестованные члены «Федерации» - латыши. [4]

В течение 60-х-70-х годов в Латвии время от времени происходили аресты по политическим мотивам и другие события, но сведения о них столь разрознены и кратки, что трудно составить общую картину независимой общественной жизни в Латвии тех лет.

Скудость сообщений свидетельствует о том, что жизнь эта была ограничена эпизодическими выступлениями маленьких групп и одиночек, которые, тем не менее, выражали довольно широко распространенные среди латышей настроения, не претворявшиеся, однако, в какую-либо практическую деятельность. Так, в 11-м выпуске «Хроники текущих событий» (декабрь 1969 года) сообщалось, что 18 ноября, День поминовения усопших, в Латвии - «почти официальная дата». В 1969 г. (как, видимо, и прежде) в этот день на латышском кладбище в Риге состоялся митинг, произносились речи (точное их содержание «Хронике» не известно). У могилы первого президента Латвии Яниса Чаксте был поднят национальный флаг независимой Латвии - красно-бело-красный. Близлежащие могилы были украшены белыми и красными цветами, ряды которых чередовались как на национальном флаге; были зажжены так же расположенные белые и красные свечи. Милиция задержала на кладбище 10 человек, но через 8 дней их отпустили. [5] Рыбаки колхоза в Энгуре 21 августа 1968 года, в день советского вторжения в Чехословакию, вышли в море, повязав на рукава траурные повязки - так одна маленькая нация выразила свое сочувствие другой. [6] И, конечно же, в Латвии, как повсюду в Прибалтике, нередки надписи на стенах и внутри, и снаружи казенных зданий: «Русские, вон из Латвии!», «Русские, убирайтесь домой!». В середине 70-х годов я бывала в Латвии из года в год и видела такие надписи много раз - их делают по-русски, чтобы они были понятны оккупантам. Еще один способ демонстрации стремления к независимости - вывешивание национального флага, особенно в День поминовения 18 ноября. За это даже школьники расплачиваются лагерным сроком, [7] и все-таки почти каждый год где-нибудь поднимается красно-бело-красное полотнище.

Время от времени становилось известно и о подпольных организациях или о скрыто действовавших неоформленных дружеских группах. Так, трое молодых рабочих - Гунар Берзиньш, Лайманис Маркантс и Валерий Акк - в ночь на 7 ноября 1969 г. разбросали в трех районах около 8 тысяч листовок с критикой внутренней и внешней политики СССР, о советском вторжении в Чехословакию, о советско-китайских отношениях, о национальном вопросе. Следствие разыскало около 3 тысяч листовок и их распространителей. Берзиньш был приговорен к трем годам лагеря, его товарищи получили полуторагодичные сроки. [8] На Запад попало несколько обращений на латышском языке, датированных 1975 годом и подписанных: «Движение за независимость Латвии», [9] «Комитет демократической молодежи Латвии» и «Янис Бриедис (псевдоним?) - глава Комитета», [10] «Латвийская христианско-демократическая ассоциация» [11] и совместные декларации этих трех объединений. [12] Часть антирусских надписей и листовок, видимо, результат деятельности этих организаций. Во всяком случае, в начале 1976 года в Латвии распространялись листовки «Демократического союза латвийской молодежи» (видимо, это то же самое, что «Комитет демократической молодежи Латвии»?). Листовки на латышском языке содержали призыв бороться за демократические права, гарантированные советской конституцией. Текст был составлен буквами, вырезанными из газет и наклеенными на лист бумаги, и скопирован на множительном аппарате «Эра». Весной 1976 года появились так же изготовленные листовки с подписью того же Комитета на русском и латышском языках с призывом к русским уйти из Латвии. Весной и летом 1976 года распространялись листовки без подписи, отпечатанные на машинке - с требованием освободить советских политзаключенных, и еще один тип машинописных листовок: с осуждением Хельсинкских соглашений за то, что они «служат юридическому оформлению территориальных приобретений СССР во второй мировой войне». В мае-июне 1976 года в школах Латвии появились листовки, написанные от руки печатными буквами: «Свободу Латвии» (после этого в школах проводили письменные работы с требованием писать их печатными буквами). Летом 1976 года на длинной стене, закрывавшей вид на Рижскую центральную тюрьму со стороны железной дороги, крупными буквами было написано: «Освободить советских политзаключенных!». [13]

Самой распространенной формой проявления национальных чувств латышей является самиздат. Судя по улову на обысках, самиздат в Латвии был довольно обильным уже в 70-х годах [14] и очень разросся в 80-х. Одним из ранних свидетельств о распространении неподцензурной литературы являются дела Эрика Даннэ и Лидии Дорониной. Даннэ был осужден в начале 1969 года на лагерный срок за провоз книг в Ригу из-за рубежа (он был работником международных авиалиний). [15] Лидия Доронина (русская фамилия - по мужу, она латышка, девичья ее фамилия - Ласмане) работала в Латвийском министерстве культуры. В августе 1970 года у нее при обыске изъяли самиздат на русском языке - открытое письмо Солженицына и произведения Андрея Амальрика. Многочисленные свидетели, вызванные на суд Дорониной, были не русские, а интеллигентные латыши. Именно их следствие сочло потребителями этого самиздата. [16] В Латвии, где процент русского населения очень высок - по данным переписи 1970 г., 29,8%, [17] - интеллигентный круг не является чисто латышским. К тому же читающие латыши все владеют русским достаточно хорошо, чтобы использовать богатства русского самиздата, и он распространен в Латвии наряду с латышским, а на начальной стадии (в 60-е - начало 70-х годов), похоже, самиздат был в основном привозным, русским.

Следующее по времени свидетельство о распространении самиздата в Латвии - тоже о русском самиздате. Житель Риги, кандидат физико-математических наук Лев Ладыженский и инженер Федор Коровин были арестованы в декабре 1973 года за хранение и распространение самиздата, начиная с 1966 года и вплоть до ареста. У них было изъято более 50 названий, примерно тот же набор, который ходил в то время по Москве и Ленинграду, включая «Хронику текущих событий». Однако среди причастных к этому делу не было ни одного латыша. Все обыски по делу Ладыженского в Риге (около 10) были произведены в кругу «оккупантов». Кроме того, по делу Ладыженского-Коровина допросы велись и в Москве и в Ленинграде, откуда они, по их признанию, получали самиздат. [18] Иногда латышский и русский потоки самиздата пересекались - на некоторых обысках находили и тот, и другой, например, в Риге у латыша, бывшего политзаключенного Виктора Калныньша, [19] но в значительной своей части эти потоки были разделены уже потому, что русские, живущие в Латвии, редко владеют латышским языком, и мало кто из них интересуется проблемами латышей настолько, чтобы подвергать себя риску за причастность к их неподцензурной литературе. Судя по делу Ладыженского-Коровина, они, живя в Риге, были теснее связаны с московскими и ленинградскими самиздатчиками, чем с латышами, среди которых они жили.

Не наблюдается прочной связи не только с живущими в Латвии русскими, но и с литовцами и эстонцами. Первое совместное письменное выступление относится к 1975 году, [20] а первая попытка (не считая неосуществленного намерения объединения Балтийской федерации 1962 г.) - к 1977 году. Я имею в виду Главный комитет национального движения Эстонии, Латвии и Литвы, над созданием которого работал летом 1977 года участник Литовской Хельсинкской группы Викторас Пяткус. [21] По этому делу допросили нескольких эстонцев и латышей, бывших политзаключенных. Все они близко знали друг друга по совместному пребыванию в лагере. Эта попытка была пресечена в стадии оформления. Думаю, этот эксперимент, и не будучи прерванным арестом Пяткуса, вряд ли вышел бы за пределы немногочисленного братства бывших политзэков. Однако тенденция к объединению, не разрастаясь широко, все-таки не замирает. Это появилось в августе 1979 года, в 40-ю годовщину подписания пакта Молотова-Риббентропа, по секретным статьям которого фашистская Германия признала Прибалтику советской зоной влияния, что предопределило ее оккупацию Советским Союзом. Сорокалетие этого события, трагического для эстонцев, латышей и литовцев в одинаковой мере, было отмечено их совместным меморандумом за 48 подписями. Среди подписавших меморандум были четыре эстонца и столько же латышей, остальные подписи принадлежали литовцам. [22] В следующем совместном обращении, близком по времени, - о советском вторжении в Афганистан - среди 21 подписавшихся был лишь один латыш. [23] Однако именно латыши стали инициаторами следующего совместного выступления в октябре 1981 года - открытого письма главам правительства СССР и северных стран Европы. [24] Авторы этого обращения, поддерживая одобренную советским руководством инициативу объявить Скандинавские страны безъядерной зоной, предлагали распространить эту инициативу на Прибалтийские республики и убрать с их территории советские ракеты. Если меморандум о пакте Молотова-Риббентропа был порожден общностью исторических судеб Прибалтийских народов, то меморандум 1981 года (как и обращение о вторжении в Афганистан) отразил их нынешнюю общую заботу - не оказаться полигоном для ядерного оружия сверхдержав. 38 подписей под этим обращением распределились поровну между литовцами, эстонцами и латышами. Увеличение доли латышей среди подписавших этот меморандум по сравнению с 1979-1980 годами указывает, что в Латвии появились новые люди, готовые к открытым выступлениям, и свидетельствует об усилении латышского диссента. Это проявилось, в частности, в заявлении Майгониса Равиньша, которое он послал советскому руководству в марте 1982 года. [25] Равиньш (1955 года рождения, отбыл в 1976-1981 гг. лагерный срок за участие в латышском национальном движении) требовал официально признать право на существование латышского движения за отделение Латвии от СССР, обосновывая это стремление неспособностью Советского Союза гарантировать безопасность маленькой Латвии в будущих имперских войнах СССР. В этом заявлении, как и в меморандуме 1981 года, тесно переплетаются национальные и пацифистские мотивы. В 80-е годы это стало очень характерным признаком латышского национального движения. На этой стадии его ведущим деятелем стал Майгонис Равиньш. Прокламируемая им цель отделения Латвии от СССР у самого Равиньша не сочетается с антирусскими настроениями. Ему, бывшему политзаключенному, лагерный опыт помог ощутить разницу между советским руководством и русскими инакомыслящими. У Равиньша были друзья в Москве, с которыми он поддерживал живую связь. Стремление Равиньша спасти Латвию от участия в имперских затеях СССР разделяли и другие участники латышского национального движения в 80-е годы. Об этом свидетельствует, например, распространявшиеся в Латвии в начале 1982 года листовки с протестом против войны в Афганистане. В одной из этих листовок говорилось: «Наши сыновья не должны убивать афганских сыновей и дочерей. Свободу афганцам и латышам!». [26] Однако среди массы латышей антирусские настроения сохранились и проявлялись в наиболее распространенных надписях: «Русские, убирайтесь домой!». В начале 1982 года на указателях дорог одностороннего движения в сторону Москвы появились надписи: «Для русских в Латвии». [27]