Читать онлайн «Жертвы моды. Опасная одежда прошлого и наших дней». Страница 7

Это были примеры токсичной косметики, взятые из истории. Однако содержание свинца в пигментах до сих пор остается проблемой в косметологии. Поскольку с юридической точки зрения он считается загрязняющим веществом, а не ингредиентом, содержание свинца никогда не указывают на этикетках губных помад[51]. Мы случайно съедаем частички помады с губ, кроме того, кожа на губах очень тонкая, что позволяет токсинам быстро проникать в наш организм[52]. Не существует допустимой нормы для свинца, поскольку любой уровень его содержания токсичен. Тем не менее Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США (FDA), регулирующее безопасность косметических средств в Соединенных Штатах, признало, что для опасений нет оснований, если губная помада наносится местно, «по прямому назначению»[53]. Проведенное FDA в 2011 году исследование показало, что свинец содержат все 400 наименований протестированных помад. В июне 2013 года я отправилась в магазины Торонто на поиски помад с самым высоким содержанием свинца из списка FDA и нашла две из первой семерки: L’Oreal’s Colour Riche Volcanic No. 410 и Tickled Pink No. 165. Я прочла отчет FDA и поэтому никогда не стала бы наносить эти помады на свои губы, тем не менее могу понять их привлекательность. Помада Volcanic продается в блестящем золотистом тюбике, имеет сладкий аромат и, возможно, дает насыщенный, ровный, яркий оттенок оранжевого, который был в моде и даже в ее авангарде на показах Prada, Marni и Marc by Marc Jacobs осенью 2010 года[54]. Я вновь протестировала эти две губные помады и выяснила, что в новом выпуске оттенка Volcanic количество свинца снижено с 7 до всего 1 частицы на миллион, но Tickled Pink содержит то же количество свинца, что и три года назад[55]. До сих пор остается не ясным, какое именно количество губной помады попадает в наш организм и какой вред ее компоненты могут или не могут нам нанести, но я все же осуждаю отсутствие нормативов, из-за чего свинец не указывают в составе косметики. Мы по неосведомленности продолжаем пользоваться такими оттенками помад, как Volcanic и Tickled Pink, ведь они так благоухают, так манят своей гламурностью и лидируют на рынке благодаря хорошей рекламе. Я хочу обратить внимание читателей на то, что в действительности косметическая индустрия не так далеко ушла от «Лебяжьего пуха» Тетлоу и «Цветения юности» Лэйрда, как нам бы того хотелось. Необходимо учитывать, что эти угрозы здоровью гендерно обусловлены. Во многих странах национальное законодательство в сферах здравоохранения и безопасности труда, как правило, различает менее строго регулируемые продукты «для красоты» (в основном женской) и продукты, предназначенные для «личной гигиены». К первым относится декоративная косметика и краска для волос, а ко вторым – шампуни и дезодоранты. Однако многие женщины вынуждены наносить макияж для работы – таковы предъявляемые им социальные и профессиональные требования. Безусловно, в индустрии моды произошли грандиозные исторические изменения, однако необходимо более тщательно исследовать с социальной и научной точек зрения опасности, которые несет мода для ее создателей и потребителей в современную эпоху.

Книга «Жертвы моды» картирует историю опасных предметов одежды в период с середины XVIII века до первой трети XX века. Первая глава об инфицированном костюме помещает под микроскоп зараженную одежду, в том числе кишащую вшами солдатскую униформу, одежду потогонного производства, пошитую больными рабочими, а также галстуки врачей. Если передаваемые через ткань инфекции и паразиты создавали постоянный риск на протяжении всего XIX столетия, то достижения химии снизили стоимость предметов роскошного гардероба, отравляя их изготовителей и владельцев. Главы 2 и 3 исследуют действие токсинов, наиболее распространенных в текстильном производстве XVIII и XIX веков: ртути и мышьяка. Ртуть отравляла значительное число мужчин и гораздо меньшее количество женщин, занятых в производстве шляп на протяжении более двухсот лет, а мышьяк вредил девочкам и женщинам, изготавливавшим и покупавшим одежду и искусственные цветы, окрашенные в яркий изумрудно-зеленый цвет. Четвертая глава описывает анилиновые краски и их побочные продукты: химические красители, которые изменили социальный и сарториальный ландшафты эпохи, окрасив их в новые, более яркие, но порой смертельные оттенки. Если главы 1-4 посвящены проблеме ядов и отравлений, то в главах 5-7 речь пойдет о травмах и несчастных случаях, причиной которых стала одежда. Промышленная революция механизировала повседневную жизнь: гужевой транспорт уступил место поездам, автомобилям и, наконец, первому аэроплану. Помещения, ранее отапливаемые дровами и освещаемые свечами, теперь обогревались и наполнялись светом от газовых и, в конце концов, электрических приборов. Текстильная промышленность была одной из движущих сил этих нововведений, и механические прядильные и ткацкие станки удешевили элитные ткани, такие как хлопковый муслин и тюлевое кружево. Многие из этих технических достижений считались чудом и превозносились массмедиа, но их внедрение оплачено человеческими жизнями. Большая часть товаров производилась и продавалась без оглядки на охрану здоровья или безопасность труда. Удушения, пожары, взрывы в мастерских и на фабриках происходили очень часто, а несчастные случаи на дому представляли серьезную опасность для женщин и детей на протяжении большей части XX века. В главе 5 распутываются истории о том, как одежда затягивала рабочих и потребителей в «машинерию» современной жизни. В главе 6 читатель, словно мотылек на огонь, устремится к мрачной истории пылающих пачек, горючих кринолинов и возгораемой байки. В заключительной главе рассматривается поп-люксовый взрыв и парадокс малых имитаций роскоши в виде целлулоидных гребней и искусственного шелка, который спасал редких животных, но разрушал человеческие жизни. Я надеюсь, что истории, предметы и иллюстрации в последующих главах побудят читателей снова оглядеть себя с ног до головы и задуматься, как это сделал «Призрак в зеркале» Джона Тенниела с читателями Викторианской эпохи. Пришло время еще раз взглянуть на себя в зеркало, чтобы увидеть отражение призраков, населяющих наши гардеробы.

Зимой 1812 года голодающие изможденные солдаты уже разбитой великой армии Наполеона падали на колени, сворачивались калачиком и умирали со склоненной головой, замерзая там, где упали. Их тела бесцеремонно сваливали в братскую могилу. Почти двести лет спустя строительные рабочие в Вильнюсе, столице Литвы, обнаружили то, что они поначалу посчитали захоронением немцев, погибших в очередной фатальной зимней военной кампании во время Второй мировой войны. По фрагментам униформы, пуговицам и киверам, по-прежнему украшавшим оголившиеся черепа, археологи вскоре установили, что это были останки сорока полков наполеоновской армии (ил. 1 во вклейке). После тщательного обследования захоронения выяснилось, что в яме находилось более трех тысяч тел молодых солдат и нескольких женщин, большинство из которых были в возрасте от 15 до 25 лет[56]. Ни один из них не пал в славном бою, многие стали жертвами антисанитарии и болезней. Их прогнившая, кишевшая вшами униформа скрывала в себе смертоносных паразитов.

Во время отступления Наполеона из России в 1812 году десятки тысяч солдат начали страдать от лихорадки[57]. Отступая, они проходили через Вильнюс, и из двадцати пяти тысяч дошедших до города солдат выжили всего лишь три тысячи. С помощью современных методик анализа ДНК и методов палеомикробиологии группе археологов и историков-эпидемиологов удалось доказать, что в зубной пульпе этих солдат присутствовали возбудители тифа и окопной лихорадки[58]. Хотя причиной смерти большинства солдат были мороз и голод, почти треть изученных тел были заражены болезнями, переносчиками которых являются вши. Эти инфекции и погубили уже ослабленных солдат. Современной науке известно, что бактерии смертельных эпидемических заболеваний находятся в экскрементах вшей. Поэтому, чтобы обнаружить крошечных насекомых, команда археологов с особенным тщанием просеивала почву захоронения, а также впервые применила методики экстрагирования генетического материала из паразитов. Анализ показал, что по прошествии двух веков тельца насекомых до сих пор несли в себе возбудителей заболевания. Этот вид платяной вши (Pediculus humanus humanus), отличающийся от головной и лобковой вши, прятался в швах одежды, например в шинели офицера конной артиллерии Императорской гвардии, найденной на месте раскопок (ил. 2 во вклейке). Насекомые кусали своих носителей до тех пор, пока их тела не становились слишком горячими и воспаленными, а затем находили новое тело, которое они заселяли и заражали. Им не нужно было далеко искать немытых солдат, живших и спавших в тесных грязных казармах. Несмотря на то что в то время связь между паразитами и заболеваниями не была установлена научно, тиф и схожая с ним инфекция, окопная лихорадка, носили название тюремной или корабельной лихорадки. Эпидемии этих болезней вспыхивали, когда большое количество людей теснилось в замкнутых пространствах, например тюрьмы или корабля. До открытия антибиотиков тиф и тифозная лихорадка оканчивались для солдат летальным исходом. Согласно статистике, в затяжных военных кампаниях, в частности наполеоновских и крымских войнах, «паразиты унесли больше жизней, чем оружие»[59]. В начале XX века от 10 до 60 % людей, зараженных эпидемическим сыпным тифом, погибало[60]. «Кутиз» (cooties), как называли платяных вшей на американском военном сленге, также ответственны за появление выражения to feel lousy – «чувствовать себя вшиво», то есть очень плохо. В условиях войны надлежащая стирка одежды была невозможна, и солдаты часто платили за это своей жизнью.