Читать онлайн «Дезинформация. Тайная стратегия абсолютной власти». Страница 47

Уилла Энглунда, американского корреспондента, в мае 1993 года вызвал в Москву тот же «новый» КГБ на допрос о его связях с двумя учеными. Западный мир удивился, узнав, что Энглунда вызвали в печально известное Лефортово – символ пути в ГУЛАГ и коммунистических расстрельных команд в течение семидесяти пяти лет. Еще более красноречивым символом стал продолжавший украшать кабинет следователя коммунистический герб с серпом и молотом {519}.

Спектакль «Наместник» является очередной «потемкинской деревней». Его продюсер Эрвин Пискатор созрел политически и как профессионал, служа интересам Советского Союза, где все формы искусства, в том числе театр, должны были, как подразумевалось, решать поставленные Кремлем задачи по дезинформации. Советский композитор Дмитрий Шостакович пояснял: «К концу 1920 года для подлинных художников закончился медовый месяц с советской властью… Чтобы жить в чести, получать заказы и жить спокойно, нужно было надеть смирительную рубашку и преданно служить» {520}. Клеймо не соответствующего линии советской власти могло означать смертный приговор {521}. «В течение многих лет самые одаренные и чуткие советские поэты, писатели и драматурги либо молчали, либо писали «в стол» – тайно или только для собственной семьи и близких друзей» {522}.

Советское правительство и Коммунистическая партия в апреле 1932 года издали для советских творческих работников легендарное постановление «О перестройке литературно-художественных организаций».

Это постановление передавало руководство творческими работниками двум новым организациям: Союзу советских писателей и Союзу советских композиторов[58] {523}. Посредством данных союзов Сталин обеспечил беспрецедентную степень контроля над искусством и творческими работниками.

«Сталин усилил и усовершенствовал систему «творческих союзов». В рамках этой системы право работать и, следовательно, жить жизнью художника получали только официально зарегистрированные и признанные властью личности. Начиная с 1932 года формировались творческие союзы писателей, композиторов, художников и др., как бюрократические организации со строго определенной иерархией, распределением ответственности и постоянной взаимной слежкой. При каждой организации имелось подразделение «службы безопасности» или тайной полиции, равно как и несметное число неофициальных информаторов… Любая попытка деятеля искусства обойтись без членства в союзе заканчивалась трагически: для этого всегда были наготове различные формы давления и репрессий. С другой стороны, повиновение всегда вознаграждается. За этим хорошо смазанным и исправно работающим механизмом стояла фигура Сталина, чье обязательное присутствие часто придавало событиям гротескный и трагикомический оттенок» {524}.

В том же году, 26 октября, Сталин также придумал термин «социалистический реализм» {525}. Один из советских писателей так раскрывает этот термин: «Социалистический реализм предполагает, что искусство проникнуто коммунистической идеологией, то есть его сердцевиной является сознательная, целенаправленная борьба за победу коммунизма, оценка жизни в свете идеалов коммунизма» {526}. Американский исследователь дал следующее объяснение: «Социалистический реализм стал официально введенным эстетическим стандартом, которому были вынуждены следовать в СССР все виды искусства, без единого исключения» {527}.

Чтобы литературное произведение смогло пройти тест на социалистический реализм, оно должно было совпадать с интересами Кремля и изображать советскую жизнь оптимистически, «показывая «положительных героев»: шахтеров, переполняющих нормы добычи угля, военных героев или советских женщин крепкого телосложения, героически и в буквальном смысле этого слова укладывающих кирпичи и раствор нового общества» {528}. Крамольная поэзия могла привести к аресту поэта {529}. Сталин даже расстрелял некоторых художников {530}. От балета требовали, чтобы он воплощал идеалы героизма, долга, чести, товарищества и другие добродетели нового советского гражданина {531}. Советская власть взяла под контроль даже развитие циркового искусства {532}.

В начале 1936 года Центральный исполнительный комитет и Совет народных комиссаров СССР учредили Всесоюзный комитет по делам искусств при Совете народных комиссаров. В ведении этого органа оказались все театральные студии, киноиндустрия и все институты, занимающиеся развитием музыки, живописи, скульптуры и любого другого вида искусства. Отныне от каждого театрального режиссера и художественного руководителя требовали подготовить годовой план репертуара и представить его в данный комитет для утверждения. Комитет также оценивал каждую новую постановку после ее генеральной репетиции {533}.

Сталин и Андрей Жданов, партийный идеолог по культурным вопросам, определяли официальное отношение к различным пьесам, балетам, литературным произведениям и к объектам других видов искусства. Жданов заявил, что «в Центральном Комитете большевиков требуют от музыки красоты и изящества» {534}. Жданов также утверждал, что «советская армия побеждает, мы продвигаемся в Европе, и советская литература должна оказывать в этом помощь, она должна атаковать буржуазную культуру, которая находится в состоянии упадка и деградации». Жданов хотел нанести удар по «вредным веяниям», таким, как «дух негативной критики, отчаяния и неверия» {535}.

Григорий Евсеевич Зиновьев, председатель Петроградского Совета, приказал закрыть в городе все оперные театры. Он пояснил, что пролетариату не нужны оперные театры. «Они – тяжкое бремя для пролетариата; мы, большевики, не можем больше нести это бремя» {536}. Сталин также закрыл по крайней мере один оперный театр {537}.

Наглядным примером расправы советской власти с теми, кто осмеливался бросить ей вызов, являются действия режима в отношении популярного театрального режиссера, актера и композитора Всеволода Эмильевича Мейерхольда. Его театр в 1938 году закрыли по личному распоряжению Сталина, и «антимейерхольдовская кампания исходила клеветой со всех страниц прессы» {538}. Позже Мейерхольд «бесследно исчез в годы «большого террора» {539}.

Как и во всем остальном, радио также подвергалось в Советском Союзе жесткой цензуре. «Все знают, что нельзя появиться по радио, пока твой текст не утвердит цензор. Да не один, а почти десять цензоров, каждый из которых ставит свою подпись. Пока бумаги не завизированы, никто не подпустит тебя к микрофону. Кто знает, что ты можешь ляпнуть на всю страну?» {540}

При этом режиме многие советские театральные постановки намеренно способствовали антиклерикализму {541}. Например, в первоначальной постановке в балете «Паганини» изображался страдающий художник, продавшийся дьяволу в обмен на способность виртуозно играть на скрипке. В последующей постановке хореограф намеренно сместил акценты, «чтобы показать, что силы зла находятся в сговоре с католической церковью: фигуры в черном одеянии с капюшонами пронзают Паганини скрипичными смычками на фоне кардинала, стоящего с огромным крестом в руках» {542}. Писатель Мэри Грейс Свифт дала в этой связи следующее объяснение:

«Эта сцена наглядно подтверждает появление антирелигиозного штамма, под влиянием которого религию пытаются представить либо жалкой, либо зловещей, что в равной степени касается и мусульман, и христиан. Фигуры, представляющие верующих: рыцарей, монахов или персонажей, исполняющих исламские обряды, изображены в виде инструментов угнетения главного действующего лица, выражающего собой весь комплекс ярких патриотических добродетелей своей конкретной национальной группы» {543}.

Если искусство, являвшееся предметом рассмотрения, не служило интересам партии, то его запрещали. «Начиная с 1946 года, одно за другим выходили постановления с нападками на книги, спектакли и фильмы» {544}. Кроме того, стала практически невозможной перепечатка запрещенных книг, поскольку все типографии были переданы под контроль государства {545}.

Руководить советской музыкой Сталин назначил Тихона Хренникова. На Первом съезде Союза композиторов в 1948 году тот провозгласил: «Вооруженные ясными указаниями партии, мы будем пресекать любое проявление антинародного формализма и декадентства, в какие бы цвета они ни рядились» {546}. Съезд единогласно осудил несколько ведущих композиторов за то, что они были «формалистами» {547}. Как безусловный результат, появлялось множество музыкальных произведений, восхвалявших Сталина и Советский Союз. Один из композиторов выразился следующим образом: «Песни об орле-Сталине… Думаю, их должно быть тысяч двадцать, а может, и больше. Интересно было бы узнать, сколько денег за песни о нашем вожде выплатил наш вождь» {548}.