Читать онлайн «Забайкальское казачество». Страница 58

При встрече с японскими кавалерийскими разъездами казаки яростно набрасывались на них, не считаясь с численным преимуществом.

Сильно затрудняло действие разъездов в разведке отсутствие карт. Участники тех событий пишут в своих мемуарах, что «плохо обстояло дело с картами. Их вовсе не было»; «сами по себе карты исполнены были безукоризненно в плане нанесения на них рельефа местности, но для боя и разведки они были непригодны, так как отдельные рощи, могилы, курганы и другие местные предметы, служащие ориентирами, отсутствовали, а названия населенных пунктов были неверны»; «плохо в Русской армии было с топографическими картами… Более точные карты были составлены во время боевых действий осенью и зимой».

Особенно тяжело приходилось казакам и их начальникам, назначенным в дальние разведывательные разъезды. В Русско-японскую войну сторожевое охранение противника было настолько плотным, что проникнуть через него конному не представлялось возможным, поэтому в большинстве случаев разведчики преодолевали линию охранения в пешем порядке. Это требовало от казаков особого мужества, смелости, выносливости, выдержки. Проникнув через сторожевые посты японцев, добыв важные сведения, казаки тем же образом возвращались обратно, находясь в пути несколько дней, а то и недель. Сведения устаревали и не оправдывали больших потерь.

Вот почему, несмотря на титанические усилия казаков, данные о противнике не удовлетворяли высшие штабы. Казаков ругали, требовали от них невозможного, заведомо обрекая на ненужные жертвы.

Практически казаки за все эти дни отступления от Ялу ни дня не имели отдыха. Люди устали, лошади тоже измучились, поэтому генерал Мищенко решил дать отдых отряду, тем более что необходимо было вручить знаки отличия военного ордена казакам, награжденным за совершенные подвиги в первые месяцы войны.

Командующий армией прислал в отряд 23 Знака Отличия Военного ордена IV степени для 1 — го Верхнеудинского полка и 21 — для 1-го Читинского полка. 14 мая отряд отдыхал и готовился к параду, который состоялся на следующий день, где и были вручены награды. 44 казака-забайкальца пополнили ряды кавалеров Георгиевского креста — самой почетной боевой награды для воина России, которую в то время за просто так не давали.

После поражения на Ялу и отхода к перевалам оптимизма в русской и иностранной, сочувствующей России, прессе резко поубавилось.

Шапкозакидательные статьи сменились публикациями, где давалась более правдивая информация о японцах, их армии, театре военных действий, о действиях русского флота и сухопутных войск. Стали появляться статьи критического характера.

Так как одну из главных причин поражения на Ялу — отсутствие своевременных данных о противнике — приписывали казакам, то и весь яд критики доставался им. Главные виновники неудач пока оставались в тени. Неспособность генералов Русской армии, живших еще по старинке, ориентироваться в быстро меняющейся боевой обстановке, их неумение организовать бой и управлять войсками в ходе его, приверженность к шаблону и старой тактике в условиях возросшей огневой мощи современных армий, ретроградское мышление в вопросах стратегии и тактики, пренебрежение к инженерному обеспечению войск, связи и т. д. стали главными причинами поражения на Ялу, но еще до конца не осознанными общественностью и прессой. Пока во всех грехах обвиняли конницу. Вот если бы она… и так далее. Единственное, в чем у нас было преимущество перед японцами, так это в кавалерии, и ту поставили под огонь неумелой и безграмотной критики.

В газете «Русский листок», издававшейся в Москве, появилась статья Павла Россиева о забайкальских казаках. В ней автор представлял забайкальских казаков как какое-то дикое племя, где все сплошь буряты — шаманисты и ламаисты, промышляющие звероловством, «азиаты с ног до головы, просящие своих богов о ниспослании им урожая и войны», — пишет он.

Конечно, бурята к европейцу не отнесешь, это азиатский народ, шагнувший с приходом русских в Забайкалье на несколько ступеней вперед в социальном развитии. Звероловством они занимались, но это — смотря какие буряты, и в зависимости оттого, где они проживали. Большинство бурят проживало в лесостепной местности, и их главным занятием было скотоводство, а не охота на диких зверей. По вероисповеданию, в начале XX века, вся масса бурятского населения Российской империи делилась на три неравные группы: две большие — буддисты и христиане, одна малая — шаманисты. Кроме скотоводства, буряты занимались земледелием, огородничеством, жили в деревнях и поселках, а буряты-казаки — в станицах, объединенных в общероссийские административные структуры — область, волость и так далее.

Но автор, не мудрствуя лукаво, превратил казачьи станицы в улусы, совершенно не отдавая себе отчет в том, что большинство-то казачьего населения были не буряты, тунгусы, а русские потомственные казаки и обращенные в казаки вчерашние крестьяне из европейских губерний России и переселенцы из Сибири. П. Россиев пишет: «По улусам разговор. Бог объявил войну. Улусы ликуют. Затеваются празднества. Объявляется джигитовка… Война! Охота! В кумирнях торжественные богослужения»… В конце своего опуса корреспондент, который о существовании забайкальских казаков узнал только по прибытии на Дальний Восток, и то проезжая через территорию войска в спальном железнодорожном вагоне, заключает: «…Чем не львы и не орлы они? И, скажите, разве они уступят в чем-либо донцам?»

Незнание жизни и быта забайкальского казачества, особенностей его службы, происхождения, культуры и традиций приводило к появлению таких статей, которые воспитывали у обывателя ужас перед казаком, полностью дезинформировали людей, позорили честь и достоинство первых защитников государства. Эта статья порочила не только забайкальцев, но и казаков вообще, например «донцев», если их ставят для сравнения в один ряд с какими-то дикими, кровожадными нелюдями, радующимися войне, а значит, и смерти.

Люди, выполняющие в течение всей своей жизни воинский долг перед Отечеством, подвергались постоянной травле в так называемой либеральной прессе, формировалось негативное отношение общества к казакам как орудию подавления и устрашения всего прогрессивного. Дальнейшие события в истории многострадальной России показали, к чему это привело.

К моменту появления статьи-пасквиля на забайкальское казачество население Забайкальской области насчитывало более 200 тысяч человек. В военное время оно выставляло до 19 тысяч казаков. Из них православные составляли 89 %, 11 % приходилось на другие вероисповедания. В этом отношении Забайкальское войско занимало третье место после терского и сибирского казачества.

Главным занятием казаков перед Русско-японской войной было земледелие, потом скотоводство, причем последнее было направлено на разведение наиболее продуктивных пород. Звероловство составляло ничтожную часть дохода и не выходило из круга обычной охоты.

К началу Русско-японской войны забайкальские казаки по уровню грамотности стояли впереди многих губерний Европейской России. Процент учащихся к детям школьного возраста выразился в 1902 году в 40,8 % для мальчиков и 13,1 % для девочек.

Намечался рост грамотности. Так, за 6 лет он перед войной поднялся на 45 %. Расходы на образование достигали 75 тысяч рублей.

Сплошным вздором являлось и разглагольствование некоторых писак, что забайкальцы не признают никакой дисциплины, а представляют собой дикую орду, которая грабит, убивает, сжигает все на своем пути. Конечно, в ходе войны и среди казаков встречались случаи мародерства, грабежей мирного населения, особенно при фуражировании, из-за попустительства своих высокообразованных начальников, но допускали это и другие войска. Однако случаев убийства мирного населения, пленных казаки не допускали.

О дисциплине и поведении казаков на войне будет особо сказано, пока же речь главным образом идет о тех, кто критиковал казаков, не зная их жизни. По мере того как падал авторитет конницы в этой войне, критиков казачества появлялось все больше и больше. Только те, кто прошел с казаками-забайкальцами всю войну, могли по достоинству судить об этих людях.

После кратковременного отдыха генерал Мищенко решил провести усиленную рекогносцировку за Ляолинский перевал. Вернувшийся 16 мая из разведки на Селючжан сотник 1 — го Читинского полка Сараев доложил, что больших сил в Селючжане нет и что движение его от Фынхуанчена прекратилось.

19 мая на усиление отряда прибыл 7-й Сибирский казачий полк под командой полковника Старкова.

20 мая отряд выступил для усиленной разведки на Уулаасу, где было замечено оживленное движение противника.

Перевалы у Хадзяпудзы были заняты несколькими его пехотными ротами. Для поддержки атаки с фронта в обход позиций противника был направлен 7-й Сибирский казачий полк. Командир полка, полковник Старков, лично повел его в атаку, но, вырвавшись вперед, попал под залп японцев и был убит. Только с помощью артиллерии удалось выбить противника с перевалов.